думаю, не слышал.
— Что такое? — резко спросил Харт. — Вам следовало немедленно мне об этом сообщить. Когда пациентка говорила?
— Когда здесь был Николас. Помните, он кричал? Как вы велели. И тряс ее за плечи. Ответа не было, она снова закрыла глаза, тогда вы махнули рукой и отошли. Помните?
— Конечно, помню.
— Николас наклонился и прижал руку к ее щеке. К этой, изуродованной. Прижал так нежно, но, казалось, это ее разбудило. Она открыла глаза и произнесла одно слово. Слабым шепотом. Вы не могли слышать.
— Ну хорошо, хорошо, а что это было за слово? — спросил Харт. — Почему вы меня не позвали? Что это было?
— Ваше имя. — Последовало короткое молчание, а потом Херси добавила: — Больше она не говорила.
— Как вы думаете, она произнесла это осознанно? — задал вопрос Аллейн.
— Я… нет, не думаю. Может, она поняла, что доктор Харт лечит ее, — сказала Херси, а Аллейн подумал: «Ты и сама в это не веришь». Приблизившись к кровати, он спросил:
— Сколько еще?
— Пожалуй, недолго, — ответил подошедший Харт.
— Позвать Николаса? — спросила Херси.
— А он сам этого хочет? — сухо проговорил Харт.
— Сомневаюсь. Если только… я обещала позвать его, когда…
— Думаю, еще не сейчас.
— Может, лучше его предупредить. Он у себя. Если понадобится, я буду в его комнате.
Аллейн открыл ей дверь. Потом опять подошел к Харту, который стоял, нагнувшись над умирающей. Не поворачивая головы, доктор произнес глухим голосом:
— Многое я отдал бы, чтобы спасти ее. Вы знаете почему?
— Думаю, да.
— Подойдите поближе, инспектор. Взгляните на это изуродованное лицо. В течение многих лет оно мне снилось. Я даже боялся засыпать от страха, что снова увижу этот кошмар. Кошмар, в котором я вновь совершу ту страшную ошибку и вновь буду свидетелем жуткой сцены, которую она устроила, увидев себя в зеркале после операции. Вы слышали, конечно, что она меня узнала и что старший сын, тот, который теперь убит, ужасно рассвирепел после ее рассказа.
— Да, мне кое-что об этом говорили, — без всякого выражения произнес Аллейн.
— Это правда. Я — доктор Франц Хартц из Вены. Тот самый, который сделал роковую операцию. Если бы мне удалось сейчас ее спасти, это было бы искуплением. Я всегда знал, — продолжил Харт, выпрямляясь и глядя Аллейну в лицо, — всегда знал, что встречусь с этой женщиной. Я ничего не скрываю от вас, инспектор. Пусть все эти дураки прибегут к вам со своими обвинениями. С ними я не собираюсь ничего обсуждать. Но с вами готов быть вполне откровенным.
Такое заявление из уст главного подозреваемого даже слегка развеселило Аллейна. Он одобрил решение Харта, и они отошли от кровати к окну, где все еще стоял составленный Джонатаном букет бессмертников — маленькие, тонкие, как бумага, мумии цветов, шелестящих в изящной вазе. Аллейн вынул из кармана записную книжку.
— Прежде чем мы начнем, — проговорил он, — хочу спросить, есть ли вероятность, что миссис Комплайн придет в сознание?
— Я бы сказал, ни малейшей. Могут быть перемены. Я их жду, и ваш полицейский хирург говорил о том же. Изменится дыхание. Поэтому я бы предпочел остаться, если можно, здесь.
Аллейн приступил к допросу. Между тем свет за стеклом, покрытым каплями дождя, незаметно тускнел. Лицо больной становилось все более и более неживым. Уже много лет Аллейн сталкивался по службе с иностранцами. С возникновением в Европе нацизма он научился узнавать беженцев по одному общему и трагическому признаку: глубоко запрятанному страху перед одетыми в штатское полицейскими. Поэтому спокойствие Харта, без сомнения понимающего, в каком рискованном положении он оказался, немного удивило инспектора. Тщательнее обычного Аллейн разъяснил собеседнику, что значат слова официального предупреждения. Харт выслушал его, уважительно и серьезно кивая головой, но не стал в своих показаниях более осмотрительным. На вопросы Аллейна отвечал с готовностью и даже некоторым нетерпением. Если доктор был невиновен, то представлял из себя идеального свидетеля, хотя его уверенность в собственной безопасности немного настораживала. Если же был виновен, то преступником он был весьма хладнокровным. Аллейн решил прощупать его еще немного.
— Таким образом, — сказал он, — вы не можете объяснить, как эта вторая игральная карточка попала к капитану Комплайну. Вы также не представляете, кто мог столкнуть мистера Мандрэга в пруд. Но вы признаете, что видели, как мистер Комплайн выходил из дома в точно таком же плаще, как у вас. Так?
— Я действительно не знаю, кто столкнул Мандрэга в пруд, — медленно начал Харт. — Что касается игральной карточки, то я предположил, что случайно оторвал две и что на нижней кто-то писал до меня.
— Подделываясь под ваш почерк?
— Я не видел карточку и не знаю, что там написано.
— Пять слов. «Убирайся к черту. Иначе берегись».
Полные щеки Харта стали покрываться красными пятнами. В первый раз он, казалось, забеспокоился. В первый раз Аллейн увидел тик у его губ.
— Доктор Харт, — спросил Аллейн, — у кого из присутствовавших в комнате были основания написать такое послание Николасу Комплайну?
— У двоих. У его брата и меня. У брата была тоже причина. Николас вьюном вился около его невесты.
— Только около нее? — Харт молчал. — Это правда, — продолжал Аллейн, — что вы писали Николасу Комплайну письма, в которых грозились предпринять некие шаги, если не прекратятся его дружеские отношения с вашей женой?
— Это он вам сказал об этом?
— Я его еще не видел. Но если было так, не думаю, что он сохранит это в тайне.
— Я не отрицаю, что писал. Я отрицаю, что написал эту нелепую угрозу на карточке. И я протестую против вмешательства в мою личную жизнь.
— Если будет доказано, что письма не имеют к делу никакого отношения, о них никто не узнает. Доктор Харт, вы заявили, что вам нечего бояться и нечего от меня скрывать. В то же самое время вы не отрицаете, что угрожали Николасу Комплайну. Должен сказать, что у меня есть очень подробное описание всего, что произошло здесь в этот уик-энд. Это сделал один из гостей. Я уже предупредил вас, что ваши показания могут быть использованы в дальнейшем расследовании. Я собираюсь задать вам несколько вопросов и тщательно проверю ваши ответы. Прошу вас или прямо отвечать на вопрос, или официально отказываться от ответа. Так дела у нас пойдут быстрее.
Наступило молчание. Потом Харт поспешно сказал:
— Хорошо, согласен. Я не хотел вам мешать. Просто вы затронули очень мучительную тему. Невыносимо мучительную.
— Ничего не поделаешь. Вы признаете, что питали вражду к Комплайну?
— Мне не нравились его отношения с моей женой.
— Он знал, что она ваша жена?
— Я хотел ему сказать.
— Почему вы этого не сделали?
— Моя жена не хотела.
— Вы ссорились с ним во время пребывания в Хайфолде?
— Да. Открыто. Я не скрывал своих подозрений и неприязни к нему. Разве человек, замышляющий убийство, будет себя так вести? Напротив, он будет притворяться любезным.
