– Благодарю богов, что ты жива! – запричитала женщина, крепко обнимая девочку. – Я все время ждала, пока ты вернешься с прогулки. Первый раз в жизни не ругала тебя за дурные привычки.
– Ситка, что случилось? – спросила Иден, переходя на хиндустани, родной язык женщины. – Это сипаи? Они восстали против нас? А где миссис Персиваль и Изабел?
– Тише, piari, не говори так громко! Нам надо спрятаться. Послушай, разве ты не слышишь выстрелы? Совары прочесывают все вокруг – ищут англичан, им все равно, кого убить, лишь бы никого не осталось в живых. – Индианка потянула девочку за раскидистый кустарник, растущий с теневой стороны дома, и, все время оглядываясь, шептала: – Твой отец, полковник-саиб, ошибался, когда думал, что в Мируте будет безопаснее. Ведь здесь стоит столько английских полков. А здесь-то все и началось. Толпа на базаре кричала, мол, пора покончить с правлением Компании, там и первая кровь пролилась!
Иден вздрогнула, когда посмотрела в переполненные ужасом глаза женщины, которая ухаживала за ней с самого рождения.
– Значит, это восстали сипаи? – шепотом спросила она.
– Сипаи и совары, пехота и кавалерия, – со слезами ответила Ситка. – И поднялись они не только против английских офицеров, но и против их жен и детей, против всех иноземцев. Все англичане, все до одного, сегодня в опасности!
– Это они сделали? – спросила Иден, оглядываясь вокруг. – А ведь отец говорил, что еще не поздно пойти на уступки...
– Ты, вижу, не знаешь последних новостей, – объяснила Ситка. – Вчера военный трибунал приговорил к пожизненным каторжным работам восемьдесят пять соваров.
– Трибунал? – У девочки перехватило дыхание.
– Полковник Смит-саиб сам огласил приговор. Твой отец, возможно, и помнит его как благородного, достойного человека, но годы, судя по всему, отняли у него разум. Здесь еще никогда не слышали более несправедливого приговора!
– Господи, да что же сделали эти совары? – удивилась Иден.
Ситка сложила вместе обкусанные темнокожие пальцы.
– Говорят, они отказались использовать в своих ружьях картриджи, что изготовила Компания. Вот полковник-саиб и генерал Гевитт-саиб решили преподать остальным хороший урок.
Мысли Иден путались. Она вспомнила, что отец не раз говорил об этих картриджах, называя их дьявольским творением. Он предсказывал, что переход на новые картриджи может послужить той самой искрой, из которой разгорится пламя восстания по всей Индии. Новые картриджи смазывали жиром коров и свиней. Чтобы вскрыть, их необходимо было надкусить. Вот против этого и возражали все солдаты-индусы, для которых говяжий жир во рту такое же оскорбление, как свинина для мусульманина.
– Сипаи смотрели на картриджи как на заговор Компании, которая хотела покончить с их кастовостью, – добавила Ситка и вздрогнула, потому что для индуса разрушить индийскую кастовость означало посягнуть на святая святых. – Когда солдаты в Мируте отказались прикасаться к картриджам, Кармайкл-Смит-саиб обвинил их в неповиновении, а генерал-саиб приказал снять с них форму на площади, и их увезли в исподнем.
«Болваны!» – подумала Иден. Комок, который застрял у нее в горле, когда она увидела мертвого Колина Джеффорда за воротами поселения, стал еще тверже. Подумать только! Пока она носилась по равнине, забыв обо всем на свете, обезумевшая толпа из города ворвалась в тюрьму, освободила арестованных и пошла на англичан, которые опозорили их. Обида, которая постепенно накапливалась в людях, наконец выплеснулась. И даже таким все понимающим мудрецам, как полковник Дугал Гамильтон, уже не под силу было изменить ход событий и укротить бушующую ярость.
Прячась в горячей тени разграбленного дома полковника Кармайкла-Смита, Иден чувствовала, как по спине струйками стекает пот и молотками стучит кровь в висках. Она подняла лицо к пышущему жаром голубому небу, языком облизала пересохшие губы и попыталась привести мысли в порядок. Девочка не помнила, как наступил рассвет, не помнила, когда почувствовала удушающую жару и страшную жажду, но ей казалось, что прошла целая вечность с того мгновения, когда она оставила Мемтаз в кустарнике за воротами.
– А другие полки? Почему они не пришли? Они ведь не могли не услышать выстрелы! – осипшим голосом спросила девочка. Но, говоря это, она тут же вспомнила, каким удивительно пустынным показался ей Большой каменный путь, когда Мемтаз галопом неслась по нему назад к конюшне. Они не встретили ни одной повозки, запряженной осликом и спешащей ранним утром в Мирут из окрестных деревень, ни одних носилок со знатными английскими дамами, ни сонных, медлительных слонов, ни телег, запряженных волами.
– Солдаты хвастают, что убили всех европейцев в Мируте, – сказала ей Ситка. – Надо бежать, пока они не нашли нас! Я уже давно схоронилась здесь, детка. Мемфаисале не повезло. Она думала, что солдаты нас не тронут, что им нужны только хозяева. Но я видела, как они взломали дверь... – Она неожиданно замолчала и тихо и безутешно заплакала, закрыв лицо ладонями.
– А что стало с миссис Персиваль и с моей кузиной?
– Не знаю, что стало с госпожой, – Ситка покачала головой, – но твоя кузина успела убежать еще до того, как солдаты пришли в первый раз. Я спряталась здесь, в кустах, так и не решилась вернуться в дом. – Индианка перешла на шепот, наклонившись к самому уху девочки: – По-моему, убили всех. Всех, Иден-баба, и женщин, и детей. Надо уходить, пока не поздно, потому что, хотя солдаты и пошли на Дели в поисках новой крови, голодранцы из города придут вслед за ними грабить оставшееся. Они тоже жаждут наживы и крови. – Женщина подняла голову, вытерла узорчатым краем сари слезы и, немного успокоившись, посмотрела на бледное, красивое лицо английской девочки, которую любила, как родную дочь, и чьи глаза сейчас были полны ужаса. – Надо уходить, пока есть надежда, piari. В этой одежде ты вполне сойдешь за местного паренька, но надо спешить, если мы хотим спастись...
– Нет, – внезапно ответила Иден. Когда индианка удивленно посмотрела на девочку, то увидела твердую решимость на ее осунувшемся личике и поняла, что спорить бесполезно. – Нельзя уходить, пока мы не найдем Изабел. Надо посмотреть, может, еще остался кто-то, кому нужна наша помощь. И еды надо взять с собой, сколько сможем. Давай хорошенько посмотрим вокруг.
– Давай, – нехотя согласилась Ситка, – но, если увидим солдат или босяков из города, сразу же уходим, обещай мне, детка! – Иден серьезно кивнула. – У меня в Даргунже живет двоюродный брат, – добавила Ситка чуть веселее. – Тебе небезопасно оставаться в Мируте. Пойдем к нему. Он надежный человек, он нас
