часть пути приходится идти вниз по наклонной. Первый поворот направо вывел меня на Эдисон-роуд, коротенькую улочку, на которой стояла школа. Потом я свернул налево, на какую-то улицу, даже не помню точно ее названия, это была просто небольшая дорожка, вдоль которой стояло несколько двухэтажных кирпичных домов в викторианском стиле. Ее дальний конец выходил на Бреннек-роуд, соединяясь с маршрутом, которым я шел бы, пойди я другой дорогой.
Я как раз шел по этой улице, на полпути между здесь и там, на полпути между этим и тем, когда это сделал.
Я неожиданно свернул налево, толкнул возникшую передо мной черную деревянную калитку и прошел к дому, который находился за ней. Не знаю, какой это был номер. Вообще ничего не знаю об этом доме. Никогда раньше не обращал на него внимания. Но сейчас я подошел к двери и увидел, что это был частный дом, не разделенный на квартиры. Я надавил на кнопку звонка. Внутри громко задребезжало.
Ожидая ответа, я оглянулся, чтобы получше разглядеть сад. Смотреть на самом деле не на что, такая же ерунда, как везде. Крошечный газончик, грядка под бобы, небольшое деревце. Справимся.
Услышав, как открывается дверь, я снова повернулся к ней.
На пороге стояла молодая женщина, лет двадцати пяти. Каштановые волосы до плеч, мягкий загар и белоснежные зубы. Она выглядела очень мило, просто прелестно, и я подумал: «Отлично, вперед!»
— Слушаю вас, — сказала она, полная готовности помочь.
— Привет, — ответил я и, оттеснив женщину, прошел в дом. Не грубо, не с силой, только чтобы пройти.
Мимоходом окинув взглядом гостиную (ничем не застеленный сосновый пол, кремового цвета диван, хороший новый телевизор с широким экраном), я через прихожую прошел прямо в кухню, которая находилась в задней части дома. Они наняли архитектора или строителя, чтобы он убрал бо?льшую часть стены и вставил вместо нее стекло, и смотрелось это очень неплохо. Я хотел сделать что-нибудь в этом же духе у себя, но жена сочла, что это слишком современно и «не будет гармонировать с викторианским стилем дома». Чушь. Это было превосходно.
— Одну минуточку…
Тут я увидел, что женщина последовала за мной. Ясное дело, вид у нее был очень настороженный.
— Какого дьявола вы делаете?
Я бросил взгляд ей через плечо и отметил, что парадная дверь все еще открыта, но пока были дела поважнее. Я повернулся к холодильнику — хороший большой «Бош», серебристый матовый. У нас был «Нефф». Из этих, в стиле ретро, в бледно-зеленых тонах. Выглядит неплохо, но в нем ни черта не помещается. Этот «Бош» был набит до отказа. И еда тоже отличная. Хороший сыр. Фруктовый салат. Парочка лососей в кляре, очень вкусно, особенно с молодой картошкой, которая лежала здесь же наготове. Холодное мясо различных видов, салаты из макарон, полным-полно всего. Из «Вэйтроуз», универсама самообслуживания. Моя жена всегда ходит за покупками в «Теско», тоже неплохое место, но и вполовину не такое хорошее.
— Очень мило, — сказал я. — Просто здорово. Ты сама все это купила? Или твой дружок?
Хозяйка дома только уставилась на меня, вытаращив глаза, и не ответила. Но я понял, что покупала она, просто по тому, как она смотрела на все это. Женщина моргнула, пытаясь сообразить, что делать. Я улыбнулся, чтобы уверить ее, что все в порядке.
— Я вызову полицию.
— Нет, не вызовешь, — ответил я и легонько ударил ее. Просто чуть-чуть шлепнул.
Удар был совсем не сильным, но неожиданным. Женщина отшатнулась, наткнулась на один из стульев, стоявших вокруг стола (очень милые стулья, дубовые, в этническом стиле), и с размаху плюхнулась на задницу. С глухим звуком ударилась головой о холодильник. Тоже не сильно, но достаточно, чтобы на мгновение-другое выйти из строя.
Я проверил дверь черного хода — закрыл ее и запер на замок, — потом, перешагнув через все еще сидящую на полу женщину, двинулся к парадной двери. Мимо дома по мостовой проходила дама с детской коляской. Я широко улыбнулся ей и пожелал доброго вечера. Она улыбнулась в ответ (до чего приятный мужчина, как не улыбнуться), и я закрыл дверь. Подошел к маленькому столику, пошарил там пару секунд и нашел два комплекта ключей, главный и запасной. Запер парадную дверь. Вернулся в гостиную, чтобы проверить все там: все окна надежно заперты, эта парочка не поскупилась на двойные рамы. Хорошая штука, чтобы не выпускать из дома тепло. Полагаю, что звуки она тоже не выпустит.
Поднялся наверх по лестнице, на скорую руку проверил все здесь. Все надежно, нам никто не помешает. Отлично. Превосходно.
Тем временем в кухне женщина рывком поднимается на ноги. Когда появляюсь я, она шарахается от меня, но, поскользнувшись на гладком полу (хорошие чистые полы), снова падает на задницу. Женщина издает странный тоненький звук, и взгляд ее так и мечется по всей комнате.
— А теперь послушай, — сказал я. — И послушай внимательно. Это не то, что ты думаешь. Я не причиню тебе вреда, если только ты меня не вынудишь.
— Убирайся! — визжит она.
— Нет, этого я делать не собираюсь, — ответил я. — Я собираюсь остаться здесь. Поняла?
Женщина смотрит на меня широко раскрытыми глазами, тяжело дыша и явно собираясь с силами, чтобы снова завизжать. Она сжалась в комок подле микроволновки (тоже серебристая матовая, вся кухня выдержана в этом тоне, очень хорошо смотрится, и здесь явно заложена какая-то идея).
— Крик не поможет, уверяю тебя, — сказал я.
Не то чтобы я имел что-то против громких звуков, просто бо?льшая часть задней стены была застеклена и кто-нибудь из соседей мог услышать.
— Это может только вывести меня из себя, а тебе вряд ли этого хочется. Откровенно говоря, это просто не в твоих интересах. Во всяком случае, не на этом этапе.
И тут я увидел, что она делает, и пришлось поторопиться, чтобы положить этому конец. Женщина держала в руках мобильник, который был спрятан за микроволновкой, и собиралась нажать клавишу быстрого набора номера.
Я отобрал у нее телефон.
— Я в восторге, — сказал я. — Правда. И от идеи, и от исполнения. Почти сработало. Как я уже сказал, я восхищен. Но никогда, ни за что не вздумай больше вытворять ничего подобного!
И тут я ударил ее. На этот раз по-настоящему.
Забавное это дело — бить женщин, и старое как мир. В наши дни это не приветствуется. И потому, когда бьешь женщину, чувствуешь, будто сделал хороший такой шаг, как всегда, когда делаешь недозволенное. Будто открываешь дверь, войти в которую у большинства не хватает мужества. Ты понятия не имеешь, что там, по ту сторону двери. Есть вероятность, что там не окажется ничего хорошего. Но ведь это же дверь, не так ли? Хотя бы что-то за ней должно быть. Это кажется разумным. Иначе ее просто не было бы. Если так и не откроешь ни одной двери, не узнаешь, что же ты упустил.
Женщина упала, и я оставил ее лежать. Я обошел дом, собирая по пути все телефоны. Я не собирался их разбивать, просто хотел сложить куда-нибудь, чтобы она не нашла.
На этом этапе я чувствую себя и хорошо, и плохо одновременно. Все идет прекрасно, точно в соответствии с планом, если бы у меня вообще был какой-нибудь план. Все просто здорово, и я спокоен, уверен в себе и нахожусь в приятном возбуждении. Люблю такое состояние. Но что-то подсказывает мне, что еще не все в порядке. Не знаю, что именно. Никак не могу уловить.
Так что я просто не обращаю на это внимания. Вот что я делаю. Просто думаю о чем-нибудь другом. Я сделал себе чашечку чаю — перешагнув через лежащую женщину, чтобы пройти на кухню, — и положил туда пару ложек сахару. Так гораздо лучше, если уж откровенно. Я проверил, дышит ли женщина, — она дышала — и пошел в гостиную.
Я сел на диван и занялся ее телефоном.
Я просмотрел адресную книгу и нашел несколько пунктов, которые не оставляли сомнений. «Мамин мобильник» — не трудно догадаться, о ком это, правда? Несколько девичьих имен — явно близкие подруги. А вот всего одна буква: «Н». Подозреваю, это ее дружок (обручального кольца на ней нет, но все в доме говорит о том, что здесь живут двое), тут мне приходится немного подумать, и я останавливаю выбор на
