– Ваша жена успела мне немного рассказать о своей работе в картинной галерее, – сказал доктор Уэстон, откинувшись на спинку высокого офисного кресла, обтянутого красной кожей.
Доктор был сухопарым, подтянутым. Обычно люди такого телосложения совершают пробежки вокруг бассейна.
– Между прочим, я и сам коллекционирую живопись, – сказал Уэстон.
Он указал на большую, жутковатого вида абстрактную картину, висевшую рядом с дверью. Картер знал, что картины именно такого рода Бет терпеть не может.
– Это Бронштейн, – гордо добавил Уэстон.
Картер украдкой глянул на Бет. Та вежливо, но загадочно улыбалась. Ее черные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой «конский хвост». Взгляд темно-карих глаз жены Картера оставался спокойным.
– Боюсь, наша галерея специализируется на гораздо более старых картинах, – сказала она. – Наш конек – Ренуар.
– Я бы хотел посмотреть, если позволите. Мои предпочтения порой непредсказуемы, – сказал Уэстон и заглянул в какие-то свои записи. – А вы, Картер, как я понимаю… ученый?
– Да. Палеонтолог.
Доктор Уэстон кивнул.
– Следовательно, вы преподаете?
– В Нью-Йоркском университете.
– Прекрасно. А я проходил интернатуру в университетской клинике «Бельвью».
Уэстон сидел и просматривал амбулаторную карту, лежавшую в раскрытой папке на столе. Несколько секунд он молчал. Картер предполагал, что в этой карте записаны их с Бет личные данные, возраст, медицинский анамнез и так далее.
На некоторые вопросы он уже отвечал медсестре по телефону. Картер взял Бет за руку.
– Я опоздал? – негромко спросил он.
– По твоим меркам, нет, – с улыбкой ответила Бет. – Лекция хорошо прошла?
– Чтобы прошла совсем плохо, надо было очень постараться. Я ведь ее, кажется, раз сто прочел.
– Сколько времени вы пытаетесь зачать ребенка? – осведомился доктор Уэстон, не отрывая глаз от бумаг.
– Около года, – ответил Картер.
– Четырнадцать месяцев с небольшим, – уточнила Бет.
Уэстон сделал в карте пометку и стал читать дальше.
– Хочешь, вечером сходим в «Луну»? – спросил Картер.
– Не могу. Сегодня мы устраиваем частный прием для некоторых клиентов.
– А когда он закончится?
Бет пожала плечами.
– Если у них появится желание что-то приобрести, прием может затянуться. До восьми тридцати, а то и до девяти.
Уэстон посмотрел на супругов.
– За эти четырнадцать месяцев как часто у вас происходили регулярные половые сношения?
Несмотря на то, что Картер был ученым, вопрос его слегка шокировал.
– Четыре-пять раз в неделю, – ответила Бет.
Так ли это было на самом деле? Картер об этом не задумывался.
Доктор занес эти сведения в карту.
Да, пожалуй, так все и было. Но нормальная ли это была частота для супружеских пар? Как знать?
– Ну что ж…
Уэстон откинулся на спинку кресла и подтянул рукав пиджака.
Картер обратил внимание на то, что у доктора золотые запонки.
– Вы оба молоды, так что, если мы не обнаружим никаких наследственных сложностей, полагаю, у нас совсем неплохие шансы добиться успеха.
– Но почему же у нас до сих пор ничего не получалось? – спросила Бет. – О каких наследственных сложностях вы говорите?
Доктор Уэстон махнул рукой.
– Очень многое может мешать зачатию – начиная от закупорки фаллопиевых труб и заканчивая малым числом сперматозоидов, но у меня для вас хорошая новость: почти все проблемы такого рода мы теперь умеем решать. И вот что я предлагаю.
На протяжении следующих десяти – пятнадцати минут доктор Уэстон рассказал о некоторых шагах, которые рекомендовал предпринять Картеру и Бет. Он советовал вести учет активности половой жизни, использовать другие позиции при половом акте, дабы довести до максимума возможность зачатия. Картеру Уэстон посоветовал перестать носить трусы типа плавок и перейти на «боксерские», поскольку «при ношении таких трусов температура мошонки ниже и в семенниках образуется больше спермы, в которой выше число подвижных сперматозоидов». Кроме того, доктор посоветовал Картеру сделать соответствующий анализ.
– То есть я должен буду прийти и сдать… сперму? – спросил Картер.
– Да. Перед анализом вам следует воздержаться от половых сношений, точнее от эякуляции, на протяжении двадцати четырех часов. Лучше всего сдать анализ с утра.
Затем доктор Уэстон посоветовал Бет пройти полное медицинское обследование, после чего порывисто встал и протянул Картеру руку через стол.
– Думаю, у нас есть все основания надеяться на чрезвычайно благополучный исход, – сказал он.
– Я не имела в виду тройню, – сказала Бет. – Одного ребенка вполне хватит.
– Прекрасно. Так и договоримся, начнем с одного.
На обратном пути Картер дал данные своей кредитной карты медсестре в приемной. Они с Бет вышли на ветреный угол Первой авеню. Картер поставил портфель между ног на тротуар и стал застегивать пуговицы на длинном оливково-зеленом пальто Бет.
– А когда начинается этот ваш прием? – спросил он.
– Через несколько часов, – ответила Бет, глядя сверху вниз на мужа, сражавшегося с непослушной пуговицей. – А у тебя что? Есть еще лекции?
– Нет, надо только просмотреть несколько работ. Но они могут подождать. – Картер выпрямился, улыбнулся и наклонился к жене так близко, что кончики их носов соприкоснулись. – Может быть, нам стоит употребить это время с пользой?
– То есть?
– Предлагаю выполнить домашнее задание, – ответил Картер. – Не стоит пропускать мимо ушей рекомендации такого хорошего доктора, правда?
Бет сдвинула брови, как будто размышляя над чрезвычайно трудной проблемой.
– Может быть, ты прав. Откладывать важные дела никогда не стоит, верно?
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Через несколько минут наш самолет начнет снижение, – послышался голос пилота из динамиков в салоне самолета. – Бортпроводники, пожалуйста, приготовьтесь к посадке.
Эзра Метцгер открыл серебряную таблеточницу, взял из нее еще одну капсулу успокоительного средства, проглотил и запил остатками минеральной воды «Эвиан». «До сих пор все шло гладко, – успокаивал он себя. – Теперь нужно только сохранить спокойствие час-другой, не дольше».
– Пожалуйста, застегните ремень безопасности, – сказала стюардесса, протянув руку за пустым пластиковым стаканчиком.
Эзра отдал ей стаканчик, а в следующую секунду услышал, как она говорит точно такие же слова молодой женщине, которая на протяжении всего полета шмыгала носом у него за спиной. Похоже, к этой девице все относились с какой-то особенной предупредительностью и участием. «Интересно, почему? – думал Эзра. – Может быть, это телезвезда, пережившая какой-то публичный крах?» Эзра в поп-культуре совершенно не разбирался. Не потому, что был для этого уже стар – ему было едва за тридцать. На протяжении последних трех лет он, можно сказать, дневал и ночевал в Иерусалимском институте, но даже
