Вайолет тебе поет?»
С каждой неделей ситуация только усугублялась. Вайолет указывала мне, что ему есть, а что не есть, укладывала его в коляску и не позволяла мне брать его на руки, поворачивалась ко мне спиной, стоило мне подойти, и уверяла, что ей ну просто непременно нужно дочитать Арвиду книжку-картинку, пока я стояла в дверях и ждала. Она давала мне советы на все случаи жизни — от одежды до режима сна.
Как-то раз одна из наших коров отелилась прямо на пастбище, а другая корова, выше рангом, взяла и присвоила теленка себе. Просто оттеснила мать в сторону — и давай подталкивать теленка вперед, все время поворачиваясь так, чтобы встать между ним и матерью. Мать тоскливо мычала и ходила по пятам за парочкой, но так и не смогла подойти к своему теленку.
Сейчас же я вдруг узнала в них нас с Вайолет. Вайолет была Настоящей Женщиной, я же лишь делала вид.
В конце лета Мэрта пригласила меня к себе на дачу, которую она сняла, пока Магнус был в своем спортивном лагере. У нас как раз был небольшой перерыв между сенокосом и заготовкой силоса, и я, не задумываясь, согласилась. Я так устала. Так устала! Мне хотелось хотя бы пару дней поспать по утрам, а Мэрта, как настоящая крестная, обещала взять на себя утреннее купание Арвида.
Бенни отпустил меня, но неодобрительно покосился — привык уже, что весь коровник на мне.
Мы с Арвидом должны были уехать на три дня. Перед отъездом я приготовила шесть порций еды для Бенни и положила их в морозилку — ему оставалось лишь вытаскивать по упаковке два раза в день — в обед и ужин — и разогревать в микроволновке. Вернувшись, я обнаружила, что пять порций из шести так и стоят в морозилке. Бенни питался одним кефиром, о чем он не замедлил мне сообщить с укором в голосе.
— Думаешь, у меня есть время готовить еду, когда вся усадьба на мне?! Ты-то вон свалила!
— Как это — «готовить еду»? Две минуты разогреть в микроволновке?
— Да, блин! Некогда мне тут соображать себе жратву!
Я сначала решила, что он так по нам скучал, что потерял аппетит, или же просто пытался вызвать во мне угрызения совести. Но потом я встретила Вайолет, и выяснилось, что все эти три дня он питался у нее. Она все нахваливала его аппетит, давая мне понять, что у Настоящей Женщины отпуска не бывает.
— Но я так устала… — пробормотала я и уже открыла было рот, чтобы сослаться на свое положение, но вовремя спохватилась. У меня скоро будет двое детей, а у нее ни одного. И я ни за что не согласилась бы поменяться с ней местами.
Через месяц мне предстояло снова выйти на работу. Я так по ней соскучилась, как бывает только после отпуска.
28. Бенни
Устроить Арвида в детский сад оказалось проще простого. Дезире начала работать и теперь вставала вместе со мной, одевала его и отвозила в садик по дороге в город. Иногда к их возвращению я уже уходил в коровник на вечернюю дойку, а когда приходил, он крепко спал, я его почти и не видел. Она жаловалась, что ей тяжело. С чего это, интересно, ей тяжело, если малец целыми днями в детском саду и даже в коровнике вкалывать не надо?
— А ты повесь себе на пузо десятикилограммовый рюкзак и так походи, тогда посмотришь, — отвечала она.
Когда я попросил ее помочь мне в коровнике во время осенней страды, она категорически отказалась.
— Я вот-вот отелюсь, — отрезала она. — Ты ведь не стал бы требовать от своих коров, чтобы они перенапрягались перед отелом? И к тому же я и вымя не разгляжу, я и собственных ног уже сто лет не видела!
Что ж, пришлось смириться.
На этот раз обошлось без потопа в кухне. Она опять переходила две недели, так что в конце концов пришлось «стимулировать роды». По мне, так и к лучшему, — по крайней мере, можно было все спланировать, это у нас вместо отпуска вышло. На сей раз я был с ней до конца.
И не один я, как оказалось!
Поскольку рожала она в рабочее время, больница кишмя кишела практикантами, которым непременно хотелось поприсутствовать при родах!
— Перворожениц мы обычно не просим, — объяснила акушерка. — Но вы же не станете возражать, если с нами побудут два практиканта из медучилища?
— Чем больше, тем веселее, — глупо ухмыльнулся я. Я вообще страшно нервничал. Дезире недобро зыркнула глазами в мою сторону. Две невзрачные девицы с хвостиками вошли в родовую и тут же принялись шушукаться в углу.
Дезире дали какое-то лекарство, и у нее наконец начались схватки. Только она стала пыхтеть и тужиться, как на пороге появилась акушерка с тремя аспирантами, сконфуженно пожав плечами: «Им же тоже нужно учиться!» Так что воды отошли прямо на глазах любопытствующей публики, хорошо, что акушерка была в резиновых сапогах.
— Что ж, — прошептала мне Дезире, через силу пытаясь пошутить, — все лучше, чем с тобой одним, а то обмотал бы ребенка цепью за задние ноги — и давай тащить!
Тут она взвыла, требуя обезболивающего, и акушерка, которая то и дело выскакивала из палаты, как кукушка из часов — у нее было сразу несколько пациентов, — пообещала найти врача, который сделал бы ей анестезию.
Даже не знаю, как мы с Дезире это себе представляли. Что мы пройдем через это вместе, нежно держась за руки? Ха!
Аспиранты все время приставали к Дезире с вопросами. «Вы можете описать боль? На что это больше похоже — на камни в почках или колики?» — спросил один. Другого интересовало ее питание, третьего — как регулярно она посещала туалет на протяжении беременности. Практиканты по очереди прослушивали ее живот во время схваток. Каждый раз, когда мне удавалось разглядеть Дезире за стеной из спин, вид у нее был все более несчастный. Я попытался протолкнуться к изголовью.
У нашей акушерки заканчивалась смена, и она привела свою напарницу, чтобы ввести ее в курс дела. Не считая меня, в палате было семь человек, которые стояли и переговаривались, пока Дезире вдруг не издала оглушительный стон. «Началось!»
В палате поднялась суета. Все надели защитные маски и столпились вокруг родильного стола, затаив дыхание следя за тем, как мой второй сын вылезает на свет Божий. Я только успел разглядеть, как его голова, сжатая, будто резиновый мячик, вдруг обрела нормальную форму, вслед за чем в поле зрения нарисовалась аспирантская задница. Я предпринял тщетную попытку дотянуться до руки Дезире кончиками пальцев. Когда все было позади, в палату ворвался врач.
— Здесь просили анестезию? — спросил он.
Новая акушерка оказалась построже прежней. Окинув командирским взглядом собравшуюся толпу, она гаркнула: «Так, все, кроме отца, — вон отсюда!» И они потопали прочь, оживленно переговариваясь.
Мы перевели дух: тишина, покой, тусклое зеленоватое освещение — и младенец на животе матери, который вдруг открыл один голубой глаз и взглянул на нас. Тут мы оба разревелись, зашмыгав носами.
— Надо же, столько внимания с самого рождения, — заметил я. — Вырастет — большим человеком станет!
— Если я еще когда-нибудь надумаю рожать, буду брать входную плату! — сказала Дезире. — Правда, сейчас эта перспектива меня не особенно радует — я имею в виду, снова рожать.
— Но нужно же как-то поднимать отечественное сельское хозяйство! — ответил я. — Средний возраст шведских фермеров неуклонно растет!
— И что, ты решил в одиночку изменить эту пагубную тенденцию? — пробурчала она. — Видишь? У него две макушки, прямо как у тебя!
