Мы, смиренные рабы Творца и верные слуги непобедимого Хейда, отрекаемся от ваших заблуждений, ибо нет иного родства, кроме единой Веры! Прочь! Прочь!!
Не известно, как далеко зашло бы красноречие жреца, но Светозар решительно перебил его:
- Отлично! Пусть будет так - я не хочу проливать ни капли крови лужичей. Я покину дом вместе с теми, кто готов на это. Прочие пусть остаются, и надеюсь, что никто не пожалеет о сделанном выборе!
Блики походного костра отражались в глазах неподвижно сидевшего чуть в стороне человека огромного роста. Казалось, что он спит или погружен в мысли, но это было не так. Рингаллу и в самом деле не требовалось крутить головой по сторонам, чтобы быть на чеку - он и без того был готов в любую секунду вскочить и броситься на врага, если таковой появится. За время следования за людьми Хиргарда он выучил лишь несколько самых необходимых слов - 'еда', 'оружие', 'враг' и другие - но и без лишних разговоров понимал: даже здесь, в глубине Империи Хейда, нашлись люди, не согласные быть рабами. Они сражаются с вампирами, а значит - и он сам должен быть с ними. Остальное скрывал туман, не покидавший Рингалла со дня последней битвы пиктов за свободу. Только и оставалось сидеть, молчать и время от времени прислушиваться к голосам Хиргарда и Вальгаста у костра:
- И все-таки я не могу понять тебя, Хиргард! Как можно сражаться против Хейда и в то же время верить в Небесного Господина и прочие сказки, которые...
Хиргард повелительным взмахом руки прервал менестреля. Пепельные волосы и повязка на левом глазу делали его лицо мрачным, но с близкими друзьями вожак лесной дружины мог и посмеяться, и поспорить о, казалось бы, отвлеченных вещах. Единственная область, в которой он становился непреклонен - это его вера в Небесного Господина. Вальгаста Хиргард уважал, но смеяться над Творцом не позволял никому.
- Не богохульствуй! Только потому, что Небесный Господин придает мне сил и помогает, я до сих пор сражаюсь с вампирами!
Но Вальгаст сдаваться не собирался:
- Как же ты можешь надеяться на помощь Творца, если его служители учат людей не противиться тирану? Если саму эту веру вводил Хейд, когда завоевывал земли свободных племен поколения назад?
- Жрецы - тоже люди, и они исказили Истину. Но Небесный Господин сотворил этот мир чистым от мерзости...
- Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, что он вообще существует?
- Я верю в это! - и глаза Хиргарда сверкнули гордостью несломленного, непобежденного вождя - Так меня учил мой отец, так верили мои предки, которыми я горжусь! Отречься - это предать их.
- Однако - выдержал насмешливую паузу Вальгаст, - однако ты не вспоминаешь о тех предках, которые действительно были свободны, не кланялись никакому Хейду...
- Ты говоришь о язычниках? О тех, кто приносил в жертву идолам живых людей? Но посмотри: я, раб воли Творца, много лет с маленьким отрядом сражаюсь против всей Империи, а они, язычники, за чьей спиною были многочисленные армии и укрепленные твердыни, были завоеваны...
- Ну, людей они в жертву вряд ли приносили. И ты забываешь о том, что Великая Страна на Восходе так и не покорилась ни тирании Хейда, ни власти Бога-рабовладельца.
Хиргард с сомнением покачал головой:
- Я многое слышал о Народе Рос. Одни говорят, что это и не народ вовсе, а множество племен, которые даже не имеют до сих пор единого вождя и предпочитают драть глотки в спорах на многотысячных сходках. Говорят, что их языческие игрища в честь Богов и Предков состоят лишь в пьянстве и разврате, что они простодушны и глупы, что они ненавидят друг друга до того, что даже бьются селением на селение по особо установленным дням И я бы во все это поверил. Но еще я слышал, что воины ариев бросались грудью на вражеские клинки, чтобы последним ударом все-таки настигнуть недруга. Мне рассказывали, что витязи, хранящие границы Арьяварты, спят на голой земле, намотав на руку поводья коней, чтобы по первой тревоге вскочить в седло и ринуться в бой, что когда чужеземные захватчики врывались в их города, женщины сражались рядом с мужчинами и предпочитали покончить с собою, но не попасть в плен, что этот народ презирает золото и не желает знать рабства, а вместо клятв говорит: 'Если я не исполню обещанного, да будет мне стыдно!'. И мне трудно сказать, что тут правда, а что - ложь.
Хиргард замолчал. Взгляды его и Вальгаста встретились, и оба едва заметно кивнули друг другу, подтверждая бессмысленность дальнейшего спора. Каждый превыше всего иного - даже собственной веры! - ценил Братство в рядах восставших против захватчиков, и каждый же мог сказать сидящему напротив: 'Не время раскалывать монолит строя! Кто бы ни был прав'. И бродяга - менестрель, и опытный вожак бунтовщиков чувствовали сердцем: есть та Правда, которой человек (если он - Человек!) должен посвятить свою Жизнь до конца, каким бы Богам он ни молился.
Некоторое время царило молчание. Наконец Хиргард подкинул в пламя костра сучьев и заговорил снова: - Я ввязался в слишком крупную и опасную игру, Вальгаст. Пока у меня было мало людей, пока я лишь время от времени тревожил обозы и поселения, Хейду было плевать на меня, как и на всех прочих разбойников, скрывающихся в лесах. Но сейчас я поступил слишком неосторожно - если шайка лихих людей берет крепость, то это уже не шайка, а войско. И Хейд это понимает! Понимает он и то, что это не то войско, которое может бросить вызов всей мощи его Империи. За хорошую добычу придется платить. И я вижу лишь два выхода...
Хиргард бросил проницательный взгляд на менестреля, но тот лишь молча кивнул, ожидая продолжения. И вождь понял, что он САМ должен сказать то, что давно его тревожило.
- Я могу распустить людей и с самыми надежными из надежных уйти в глухие леса. Оставить селения на разграбление карателям повелителя вампиров. Отречься от всякого родства с трусливыми и подлыми вилленами. Так я должен поступить, если хочу сохранить свою жизнь и жизнь своих соратников.
Вальгаст поднял глаза и с затаенным ожиданием сказал:
- Но если бы ты собирался так поступить, ты вряд ли стал бы об этом говорить, и тем более - со мною.
- Да. Мы, живущие в лесах, гибнущие в схватках, не успеваем оставлять и воспитывать потомство, а женщины селений если и рождают сыновей от героев, то воспитывают их как рабов! И когда наши руки ослабнут настолько, что мы не сможем удержать оружия, на нашей Земле никогда не будет снова такого числа людей, готовых противостоять врагу. И это куда горшее поражение, чем смерть на поле брани. Да, Вальгаст! Я ненавижу каждого в отдельности из этих трусливых вилленов, но все вместе они - мой народ, и ради него я готов отдать свою жизнь.
- Стало быть, ты решил.
Хиргард ответил не сразу. Он встал, запахнул походный плащ и посмотрел вдаль, скрестив руки на груди. Теперь он ясно понимал, что каждый его шаг на жизненном пути лишь приближал этот час решимости (да поможет ему Небесный Господин!), что он всегда мечтал именно об этом - и этого же боялся в глубине своей доблестной души. Да, он имел право испытывать страх, ибо слишком многое зависело от его выбора. И этот страх неожиданно нахлынул с новой силой: кто он такой, чтобы бросить вызов древнему чудовищу, лишь внешне напоминающему человека, которое задолго до рождения Хиргарда играючи разгромило могучие державы и сокрушило великих героев прошлого?
А яркие звезды улыбались Хиргарду с небес, и цикады стрекотали себе в травах, и ветер шумел, и все звуки ночи наполняли его сердце покоем. Неожиданно вспомнилось детство - мать с улыбкой рассказывала ему, что Звезды - это добрые духи, созданные Творцом для присмотра за людьми, посылающие детям, которые слушаются своих родителей, хорошие сны...
Молчание вновь затянулось. Вальгаст поднялся и положил руку на плечо Хиргарда - он догадался, какая буря бушует в сердце предводителя, и пусть был не воином, а всего-навсего менестрелем, но был готов следовать за ним, чтобы рядом с Хиргардом всегда был хотя бы один настоящий друг.
И сжалась в кулак правая рука вожака восставших! Он повернулся к Вальгасту и произнес, как будто говоря клятву:
- Я созову под свое начало всех отверженных, чей дом - леса и горы, кому больше нечего терять, ибо у них уже все отнято палачами Хейда! Я создам армию, которая сможет противостоять всей мощи вампиров - и тогда я брошу вызов Империи. Мы будем сражаться до тех пор, пока не погибнем все до одного или не падет тирания захватчиков! И каждый, кто не встанет на мою сторону, будет в моих глазах предателем и врагом.
