испуганным лицом и взъерошенными волосами по ступеням поднимался младший служитель иальсского магистрата. За ним следовали еще двое в синих туниках с нашивками.
– Короля Луацина убили… – произнес слуга магистрата, подняв отяжелевший взгляд к Варольду. – Только что. Лежит без головы. В саду, – добавил он отрывисто, поднялся еще на ступеньку и, достав платок, вытер струившийся по щекам грязный пот.
– Плохие дела, Герох, – Кроун сжал шарик-амулет, свисавший с рукава, и тут же подумал, что для Олмии это может означать скорую, очень горькую смуту. Что это может обернуться войной с Бургом, даже с Франкией. А главное – там была Изольда. – Зайдете, поговорим? – предложил он, отступая с прохода.
– Нет, магистр. Мы только предупредить. Вспомнилось, что вас когда-то обвиняли в покушении на Луацина… Поэтому… Но это не все, – Герох глянул на Фирита, на либийцев с заостренными посохами, охранявших вход в зал, и тише сказал: – И в этот раз обвиняют. Хуже того – паладин Лаоренс и люди из ордена Алой Звезды поклялись, что видели вас в тот самый трагический момент. Видели, будто короля убили вы. Бегите отсюда, магистр! Ради Рены Пресветлой! – он запахнул плащ и быстрым, грохочущим шагом направился к выходу.
– Хареф, – Варольд повернул голову к охраннику с медным василиском на груди. – Никого не пускать. Хотя… – дойдя до приоткрытой двери, он остановился. – Уходите отсюда, Хареф. Бери своих людей и скорее уходи. И ты, Фирит, – кивнул он гному. – Бегите отсюда все! – прикрикнул он и направился в зал приемов.
Теперь он клял себя, что из-за гордыни, из-за своего упрямства и заносчивости так распалил в последние дни вражду с Канахором Хаеримом, вместо того, чтобы закрыть на все глаза, все разом бросить и отправиться на поиски своей дочери. Он должен был, не раздумывая ни мгновенья, покинуть Иальс, поспешить на Рохес вместе с тем бардом и его помешанным другом. Должен был успокоить закипавшую в жилах кровь, забыть о мести, о боли, занозившей сердце почти двадцать лет, забыть, и думать лишь о том, что теперь счастливой волей богов у него есть дочь. Но темные силы души его, растревоженные ненавистным магом, оказались властнее, он сам отдал себя в их плен, и теперь те же боги творили справедливое возмездие.
Варольд остановился посреди зала, заломив руки и глядя на свое отражение в высоком зеркале. Два нефритовых гнома на подставке повернулись, ударяя молоточками, клепсидра мелодичным перезвоном обозначила час Серебра.
«Нужно попробовать связаться с Изольдой. Рассказать, что успею», – подумал магистр, направляясь к двери, и замер, увидев, как на балкон опустилась тень. От дуновения ветра шелковый занавес колыхнулся, тут же его отдернула украшенная перстнями рука. В зал вошел Канахор.
– Свиток, Варольд. Дай мне его! – глядя на Кроуна с насмешкой и презрением, он бросил на ковер с глухим стуком голову короля Олмии. – Ведь ты уже все знаешь? Сейчас сюда прибудут люди моего Ордена и свидетели муниципалитета. Все это теперь не твое, – Хаерим широко обвел зал скорченными по-птичьи пальцами. – Тебя приговорят к смерти. А ты просто отдай свиток и беги!
– Когда у льва застряла в горле кость, когда кровь горлом, нет капли воздуха, и в содроганьях остывает сила, тогда гиены смрадной время настает, – вспоминая строки поэмы Ювия, Варольд смотрел на голову короля. Седые волосы олмийца прилипли к желтому, сжавшемуся морщинами лицу, глаза, похожие на треснувшее стекло, смотрели в пол, рассеченная шея текла густой кровью. – Хорошо, что ты пришел, – сказал Варольд. – Свиток я не отдам. Пусть горит здесь все! – он стиснул кулаки, впитывая в себя вихрь эфира, вскинул правую руку и огненный шквал ударил в коридор, срывая двери, ревя, словно исторгнутое Некроном чудовище.
– Дурак! – с хрипом произнес Хаерим. Пространство вокруг него вздрогнуло, свернулось тугой пружиной и озарилось пунцово-красным светом.
Варольд отскочил к пьедесталу кристалла-усилителя. Времени запустить машину не оставалось, он успел лишь скрыться за ней от ослепительного луча, с воем пронзившего воздух и ударившего в бронзовый куб – оттуда брызнули струи кипящего металла.
– Магистр! – вбегая в зал, вскрикнул страж-либиец и замер, увидев вдруг Канахора, вращающего черное облако, в центре которого пылала кровавая звезда.
– Назад, Хареф! Все назад! – готовясь принять смертельный удар, Кроун выдохнул заклятие
Он так и не успел остановить Харефа – либиец бросился вперед и упал на пол, корчась от прожигающих насквозь рубиновых искр. Через мгновенье от бесстрашного воина остался лишь скелет с лохмотьями обугленной плоти. Двое других стражей подняв эбеновые посохи с серебряными жалами, все же добежали до Канахора. Едва они изготовились для удара, как магистра накрыло черное, как угольная пыль, облако. Посохи ударили в пустоту. Раздался шипящий звук, и яркие фиолетовые зигзаги оплели либийцев, разрывая из тела на куски.
– Фаер-хелл! – крикнул Варольд, сплетая пальцы старшим знаком Го. Огненный вихрь закружился в центре зала, с ревом пожирая облако Канахора и тела мертвых стражей, разрастаясь, гудя, оплавляя бронзовые светильники и зеркала. Клубы едкого дыма заполнили дальние углы, куда еще не доползло дикое пламя. Кристалл магического усилителя разлетелся с оглушающим звоном. Начали рушиться колонны и каменные плиты свода. Варольд не видел, как темная фигура Хаерима мелькнула справа от него в густом дыму, услышал лишь последний слог чужого заклятия. Вспышка, похожая на пронзительный взгляд Маро, возникла на миг перед его глазами, и он упал от боли, проткнувшей грудь.
– И все, – сказал Канахор, возвращая перстень с рубином на безымянный палец. Некогда играть с тобой, неудачник. Твой же огонь укажет мне цель.
Быстрым шагом он направился по коридору, ведущему к сокровищнице и закрытым для всех комнатам. Языки пламени расступались перед ним, следом сходились вновь, съедая портьеры, вздыбившийся от жара паркет, облизывая стены и потолок. Ширившийся круг огня в зале, приближался к телу своего создателя. Разорванная мантия на нем уже тлела от прикосновения огненных искр, роем носившихся в густом дыму.
Внизу на улице слышались крики, перезвон металла. Со стороны старой цитадели несся отряд всадников с косыми плащами рыцарей Крона Славного.
– Магистр Варольд! Мой хозяин!.. Мой хозяин… – запричитал Фирит, высунувшись из маленькой двери возле камина в объятый пламенем зал.
– О, магистр! Умоляю!.. – задыхаясь, прикрывая лицо от нестерпимого жара, он подбежал к магистру Пламенных Чаш и, взяв его за ноги, что было сил поволок к тайному лазу.
Глава тринадцатая
Призрак кольца
Из-за старого Волоба, которому взбрело завернуть к Оранжевому атоллу, амфитриты задержались на шесть дней. Коралисс волновался, не случилось ли с ними чего в пути, молился Эрисе и расспрашивал знаками Воду. Голаф с Астрой потихоньку злились. Уже начали подумывать, как преодолеть подводный туннель без помощи неверных морских дев, но все-таки амфитриты появились. Коралисс услышал их приближение за пять десятков лиг, набрался смелости сходить в пещеру и сообщить долгожданную весть рейнджеру. Потом они, все семеро, собрались на берегу возле устья ручья и, дружно поругивая Волоба, обсуждали до позднего вечера планы по освобождению пленниц из обители слуг Абопа. В храм договорились проникнуть следующей ночью. Затягивать с этим, решающим многое, шагом становилось опасным – Аасфир мог приплыть раньше срока, а, по мнению Волоба, поглядывавшего на располневшую луну, слышавшего ясные лишь ему звуки моря, такое вполне могло произойти в ближайшие дни.
Бирессиа и Коралисс повторно обследовали тайный проход в храм. Добравшись до небольшого бассейна в одном из дальних залов, они сидели в темном углу, затаив дыхание и стараясь разобрать речь либийцев, доносившуюся сверху. Позже Ламириа доставила оружие рейнджера, спрятав его под камнем на дне водоема. Когда же стемнело, и над горизонтом взошла светлая Эта, амфитриты вернулись к ожидавшим на берегу людям.
– Там нет никого. В той части храма. Жрецы только наверху, – сказал Коралисс, взгромоздившись на выступ скалы. – А место неприятное. Воняет дурно, старые облезшие рисунки на стенах, дальше ведет темный коридор.
