фотографий. Возможно, профессор Кволт лучше знает это.
— Ты что, едешь к нему? — спросила Анна.
Я покачал головой:
— Прежде всего заедем к Маджори. Я хочу взглянуть на нее после прошлой ночи.
— О кей.
Через десять минут мы прибыли в Зимний Порт. Медленно проехали по гравиевой дороге мимо согнутых деревьев и приблизились к парадному входу. Дом выглядел пустым и заброшенным. Кирка лежала на крыльце там же, где я ее оставил прошлой ночью, а занавески в верхних комнатах были по-прежнему открыты.
Мы вышли из машины и огляделись. Мягкий западный ветер дул с моря, и флюгер весело поскрипывал в ответ. В воздухе витал аромат соленого моря.
Я подошел к облупившейся парадной двери и позвонил.
Внутри дома послышался громогласный звон.
Спустя некоторое время Анна сказала:
— Похоже, дома никого.
— Подождем еще немного, — сказал я. — Может, они поздно легли.
Я позвонил еще раз, и мы терпеливо прождали несколько минут. Потом решили, что, должно быть, Маджори с мисс Джонсон отправились на базар или еще куда-нибудь — мало ли что делают в августовское утро вдовы со своими компаньонками.
— Ты ведь не думаешь, что здесь что-то произошло? спросила Анна.
— Ты о чем?
— А помнишь ту фигуру, что мы видели вчера ночью? В халате с капюшоном?
— Не спрашивай лучше, а пойди глянь, стоит ли в гараже их машина. Я прогуляюсь вокруг дома.
Пока Анна шла по гравию в сторону обветшалого гаража, я обошел дом и поднялся на груду кирпича со стороны лужайки. Оттуда я стал разглядывать башню с ее готической крышей и темными неправильными окнами. Тут мне пришла в голову мысль подставить лестницу и добраться до этих окон, чтобы увидеть с улицы, что же в этой башне так тщательно скрывают от нас за запечатанной дверью.
В это время на морском горизонте качались от слабого ветра одиночные яхты, несколько виндсерфингистов кружили неподалеку от пустынного пляжа.
Я направился к солнечным часам на лужайке, длинная трава стегала меня по ногам. Подойдя к часам, я постарался получше оглядеть башню.
Но ничего особенного я не заметил. С такого расстояния сквозь окна ничего не разглядишь, а снаружи в башне не было ничего необычного. Я поднялся на каменный пьедестал часов и встал на цыпочки, но толку от этого было мало. Башня оставалась для взора чужака такой же темной, безмолвной и неприступной.
Я кинул взгляд на циферблат солнечных часов и сверил со своими. Когда я был еще ребенком, я благоговел перед этими часами. Мне казалось волшебным и загадочным то, как солнце, двигаясь по небу, отсчитывает время тенью от вертикальной палочки. И когда я теперь смотрел на часы, они напомнили мне о жарких, длинных, солнечных каникулах моего детства. Дни тогда тянулась так медленно, и я никогда не задумывался, что когда-нибудь все это закончится и я стану взрослым. Присмотревшись внимательно, я обнаружил в часах много изменений: вместо привычных древнеримских фигур и инициалов мастера на медной дощечке на поверхности циферблата были выгравированы совершенно другие комбинации цифр. Я присмотрелся внимательнее. За циферблатом были изображены кружки с арабскими буквами в центре. Вокруг букв нарисованы необычные насекомые и животные, о которых я раньше и не слышал. Палочка, которая отбрасывала тень, тоже стала иной: она была испещрена отверстиями по всей длине, напоминая серпантин.
Я услышал шаги на лужайке и сказал:
— Анна, иди сюда, посмотри, что я нашел.
Я обернулся и увидел Маджори. Наверное, тут было какое-то оптическое искажение, так как сначала она показалась мне очень маленькой, будто я смотрел на нее в бинокль с обратной стороны. Но когда подходила ближе, она становилась все больше и больше, абсолютно не соответствуя расстоянию. А когда она приблизилась к солнечным часам, то приняла свои обычные размеры. Но оттого, что она резко выросла за эти несколько секунд, у меня возникло беспокойное и странное чувство.
— Маджори, — сказал я без особой веселости в голосе, поскольку лицо ее было мрачным и холодным, но все же с подобающей сыновней почтительностью.
Она молча смотрела на меня. На ней было длинное черное платье, которое колыхалось от морского бриза. Волосы были перехвачены каким-то серым обручем. На носу сидело старое золотое пенсне, а в ушах болтались висячие серьги, которые звенели при каждом ее шаге.
— С тобой все в порядке, Маджори? — спросил я. — А то тебя вид какой-то странный.
Похоже, Маджори и не слышала меня.
— Ты дотрагивался до часов? — спросила она.
Я взглянул вниз на циферблат.
— Нет, конечно, не дотрагивался. Я просто забрался посмотреть на них. Со времени моего детства они сильно изменились.
Почему-то я тогда не решился сказать ей, что я прикоснулся руками к ним: что-то странное и угрожающее было в тоне Маджори, когда она спрашивала меня об этом.
— Да, — спокойно и твердо произнесла она. — Они изменились.
Я ждал, что она пояснит хоть что-нибудь, но она молчала. Она стояла спокойно, без движения, холодно смотря мне в глаза, и если это не было безмолвное приказание удалиться, то что же это, черт возьми, еще могло значить?
— Маджори, — серьезно начал я. — Здесь творится что-то неладное, и я хочу помочь тебе. Я прошу рассказать обо всем. Обо всей этой чертовщине.
— Чертовщине? — спокойно переспросила она. — Нет никакой чертовщины. Перестань беспокоиться, Гарри, у меня все в порядке. Все идет так, как и должно быть.
Я потянулся за сигаретой. Напряженные ситуации всегда заставляют меня усиленно дымить. Я прикрыл зажигалку от ветра и закурил. Сделав несколько затяжек, попытался· возобновить разговор:
— Маджори! Мне думается, здесь был кто-то еще прошлой ночью. Помимо мисс Джонсон. Мужчина или женщина, одетая в халат с капюшоном.
Маджори оглянулась и посмотрела назад, в сторону дома. На крыше башни повизгивал и поскрипывал флюгер, указывая на запад.
— Неужели, Гарри? — загадочно сказала она. — Очень мило.
— Мило? Маджори, я этого вообще не понимаю. Какой-то тип разгуливает вокруг твоего дома, и все, что ты можешь сказать до этому поводу, — «очень мило». Кто он, Маджори? Что, здесь происходит?
Маджори развернулась и зашагала к Зимнему Порту. Она шла так быстро, что я с трудом нагнал ее на полпути.
— Маджори, я не смогу тебе помочь, если не узнаю всей правды. Ты понимаешь меня?
— Мы все счастливы Гарри, — повторила она ровным, невыразительным голосом. — Счастливы, как жаворонки, Гарри. Как жаворонки.
— Маджори, пожалуйста, ну смилуйся.
Но она продолжала идти к кирпичным ступеням у гравиевой дорожки. Я потянулся рукой к ее рукаву, но не смог схватиться за него. Как будто это был простой мираж. Последнее, что я увидел, — это как Маджори бесшумно прошла по гравиевой дорожке и исчезла в доме. Все случилось так быстро, что я даже не успел опомниться и сообразить, что же происходит.
Я подбежал к парадной двери и позвонил. Затем еще раз, потом постучал кулаком и закричал:
— Маджори! Маджори! Я должен с тобой поговорить, Маджори!
Никакого ответа.
Тут вернулась Анна со стороны гаража.
— Машина на месте, — сказала она. — Думаю, они спят как убитые. Ты звал меня?
Я схватился руками за голову:
— Нет, черт возьми, я звал Маджори. Я был на лужайке с той стороны, и тут она появилась. Потом
