Вождь уральских большевиков Голованов захвачен казаками, при нем обнаружена огромная сумма денег, дамские кольца и нательные кресты.
— Поймали, значит. Вот ловко. Прочтите.
С трудом отделавшись от обременительной любезности хозяев, Ребров с Валей перед завтраком направились в город, чтобы разыскать родных Шатровой. Улицы Екатеринбурга наполнены празднично одетыми обывателями. Около дома инженера Ипатьева по-прежнему тесовый забор, как будто Романовы продолжают оставаться там. По-прежнему ходят часовые и отгоняют народ.
— Ищут, — сказал Ребров, и они прошли мимо.
Около Соборной площади большая толпа любопытных: арестованные красноармейцы под конвоем чехов выкапывали из братской могилы красные гробы. Это была могила красногвардейцев, павших на фронте в боях против атамана Дутова. В одних кальсонах, истерзанные, подгоняемые враждебными криками толпы, красноармейцы работали изо всех сил, стараясь как можно скорее кончить страшную работу. Выкопанные гробы бросали на телеги и везли на свалку.
— В могилу их самих! — кричали из толпы.
Ребров и Валя шли дальше. На стенах домов были уже расклеены афиши о большом гулянии в Харитоновском саду по случаю избавления от большевиков.
— Сюда, сюда! — потянула Валя Реброва через дорогу к двухэтажному дому. — Подожди здесь!
Она быстро вбежала по лестнице во второй этаж, позвонила и скрылась за дверью. Ребров ждал, что дверь снова откроется и его позовут, но дверь не открывалась, и его никто не звал. Прошло минут десять. Он нетерпеливо расхаживал около деревянного крыльца. В окнах ничего не было видно.
Наконец снова скрипнула дверь. Ребров оглянулся, по лестнице тихо спускалась вниз Валя.
Он пошел к ней навстречу и хотел спросить, все ли в порядке, как вдруг увидел на глазах у нее слезы.
— Валя, что случилось?
— В доме никого нет. Наши уехали вчера. Мы разъехались. Что я буду делать одна у чехов? — плакала девушка.
— Пустяки. Не беспокойся. Завтра утром я схожу на явку. Найдем товарищей, они устроят тебя. А теперь — домой!
Перед самым домом навстречу попался отряд гимназистов с белыми повязками на рукаве: «Белая гвардия».
Валя невольно улыбнулась:
— И эти туда же!
Шедший впереди отряда не расслышал ее слов, но заметил улыбку хорошенькой девушки. Он еще больше выпятил грудь и сорванным голосом молодого петуха крикнул:
— Ать! Два! Левой! Левой!
— Исчезновение царской семьи! Вечерние телеграммы! — вдруг с криком вынесся из калитки дома мальчишка. — Исчезновение царской семьи! — побежал он вдоль улицы с развевающимися по ветру длинными полосками напечатанной бумаги.
— Мальчик, телеграмму! — крикнул вслед ему Ребров и через минуту вслух читал Шатровой:
Особая комиссия, образованная по распоряжению командующего фронтом генерала Дитерихса для расследования обстоятельств, связанных с заключением императорской семьи в г. Екатеринбурге, настоящим сообщает:
Обследование дома инженера Ипатьева, в котором помещалась при большевиках фамилия Романовых, ощутительных результатов не дало. Извлечено несколько десятков предметов, принадлежащих царской семье, однако, присутствие семьи не обнаружено. Судьба царской семьи неизвестна. Поиски трупа якобы казненного большевиками царя во дворе и садике успехом не увенчались. Траленье Исетского пруда оказалось также безрезультатным. Сообщение большевиков о казни Романовых, таким образом, вызывает сомнение.
Комиссия обращается к гражданам, имеющим сообщить что-либо о царской семье или могущим указать на лиц, причастных к исчезновению ее, помочь комиссии в ее работе.
На вопрос нашего корреспондента о судьбе царской семьи начальник уголовного розыска г. Екатеринбурга сказал:
— Пока особая комиссия не закончила своей работы, по понятным причинам я не могу широко информировать печать о результатах следствия.
Тем не менее работа моей агентуры принесла известные плоды, и есть основание думать, что царская семья в настоящее время вне опасности.
Во всяком случае я хочу подчеркнуть тот факт, что свидетельскими показаниями точно установлено, что все члены царской Семьи, одетые в авиационную форму, были заблаговременно уведены из Ипатьевского дома.
— Врут? — спросила Валя Реброва, вспомнив сообщение Голованова.
На другой день, оставив Валю, Ребров пошел на явочную квартиру. Он долго искал номер дома на захолустной улице. Нашел его, прошел мимо до первого квартала, посмотрел в переулки, — нигде ничего подозрительного. У маленькой церковки старухи ждали выноса покойника. У ворот дома толпились мальчишки, радуясь похоронной процессии. Ребров остановился у калитки, из которой выглядывала баба в широкой юбке.
— Скажите, — обратился к ней Ребров, — как пройти в квартиру Волкова?
— Первая дверь — налево. А вам самого?
Ребров вошел в открытую дверь. Пожилой человек босиком, в рубашке без пояса встретил его у входа.
— Вам кого?
— Нина дома?
— Никакой Нины у нас нет.
— Как нет? Нина Буйволова из Екатеринодара, — настаивал Ребров. Слово «Екатеринодар» и было явочным паролем.
— Я вам говорю, такой здесь нет и никогда не было, — загораживая Реброву дорогу, сказал хозяин.
Ребров боялся настаивать, чтобы не вызвать подозрения.
— Простите, значит, я ошибся, — последний раз посмотрел он на человека в рубашке.
Тот ничего не ответил. Выйдя за ворота и, оглядевшись по сторонам, Ребров подозвал извозчика.
— Гони скорей! — крикнул он ему.
Пролетка заскакала по булыжникам мостовой, задребезжали рессоры, взвилось вслед за экипажем облако пыли. Ребров не переставал торопить возницу до самого дома.
— Мы отрезаны от своих, — шепотом сказал он Шатровой. — На явке мне не ответили.
— Пойдем на станцию, — предложила Валя, — может быть, лучше уехать?
На вокзале была неразбериха. Комендант станции на расспросы о железнодорожном движении отвечал:
— В ближайшую неделю восстановят. Сейчас оно совершенно прервано из-за взорванных мостов…
