направо, чтобы сократить путь. Навстречу ему вылетела большая легковая машина с двумя седоками. Промчалась мимо. И вдруг остановилась. С кожаных подушек приподнялся бритый молодой человек в синей блузе и, перегнувшись через борт автомобиля, закричал:
— Стой! Стой! Ребров!
Пожилой человек в золотых очках, сидевший рядом с ним, что-то сказал шоферу, машина заскрежетала шестеренками скоростей и стала заворачивать. Ребров остановился, посмотрел с недоумением. Потом узнал.
— Голованов! — вскрикнул он и побежал к машине.
Молодой человек в блузе открыл дверцу кузова.
— Молодец, Борис. Мне Запрягаев по телефону все рассказал. Ну, и взял ты их в шоры.
— Наверно, и теперь еще не опамятовались, — улыбнувшись, заметил спутник Голованова.
— Подвинься, Нечаев, задавишь, — пошутил Голованов над своим соседом, освобождая место Реброву.
— Такого не задавишь, — добродушно засмеялся Нечаев и подвинулся насколько мог.
— Как с чехами? — спросил Ребров, когда машина снова понеслась по улице.
— Очень серьезно, — ответил Голованов. — Челябинск занят, в Сибири казачьи восстания. В Уфе и Самаре — эсеры.
— Да вот сейчас узнаешь — начальник Академии сделает доклад.
Автомобиль, объехав базарную площадь, остановился около богато расписанного особняка. Архитектор не пожалел красок, не оставил ни одного места на стенах дома, чтобы не расписать золотыми завитушками. Хозяин дома, пивовар Поклевский-Козелл, был «истинно русский» человек и питал слабость к старине.
Ребров вошел за Головановым и Нечаевым по широкой полутемной лестнице в мрачный зал. Из-за письменного стола с шумом вскочил широколицый, лохматый юноша и бросился к Голованову.
— Сюда, сюда. Совещание в кабинете Долова.
Голованов повернул налево в дверь, и они попали в небольшой кабинет, сплошь увешанный огромными картами. Возле той, на которой были наколоты маленькие красные и белые флажки, стояло пятеро мужчин. Один из них водил по ней длинной деревянной палочкой.
Навстречу Голованову пошел высокий, прямой, с узкой талией военный в белом кителе.
— Не знакомы? — обернулся Голованов к Реброву.
— Долов, — протянул руку человек в кителе.
— Андогский, — подвел он Реброва к человеку с длинной палочкой.
— Матковский, — назвал себя сосед Андогского.
— Медведев, — хрипло отрекомендовался ветхий старик в золотых очках.
— Расторопный, — с достоинством произнес последний — красивый седой человек с изумительно правильными чертами лица, прекрасным румянцем и белоснежной кожей.
Ребров посмотрел на собравшихся. Даже с первого взгляда можно было безошибочно определить, что все военные, за исключением Долова, принадлежат к старому царскому генералитету. Медведев даже в брюках с лампасами. Только отсутствие погон лишало блеска собравшееся общество.
— Начнем? — спросил Голованов, нахмурив лоб.
Все сели за большой стол с грудой карт.
— Александр Иванович нам сделает сообщение, — сказал Долов, повернувшись к Голованову.
— Профессор Андогский, — пригласил Голованов и подвинул к себе блокнот и карандаш.
Андогский встал, поправил пышные усы, потер чуть впалые виски, взял снова палочку и подошел к карте с флажками.
— В настоящее время, — начал он, тихонько поскрипывая мягким сапогом, — противник занимает всю Самаро-Златоустовскую магистраль с включением пунктов: Самара, Уфа, Челябинск…
Палочка забегала по карте и остановилась, плавно описав дугу.
— Положение южных фронтов, Восточной Сибири и Северного края вам известно из сводки за прошлый день… Маневренная способность противника, пути сообщения, коммуникации превосходят наши. Противник стремится распространиться в первую очередь на восток и север, не оставляя попыток расширить зону военных действий на запад и юг… Наше мнение: сильными, короткими ударами в нескольких местах сбить противника… Требуется лишь достаточное количество крепких частей — и удары в Бердяушском, Челябинском и Сибирском направлении обеспечены успехом с выходом и пересечением Самаро-Златоустовской магистрали…
— Простите, — перебил Андогского Нечаев, — но ведь вы же знаете, что как раз таких частей у нас нет.
— Да, конечно, — спокойно продолжал Андогский, — я имею и имел в виду предложить до организации ударных частей выйти из-под ударов чехов и отдать часть территории к западу от Уральского хребта.
— Я предложил бы укрепиться на оборонительной линии Волга — Кама, — сказал Матковский.
— То есть отдать Урал без боя? — спросил Голованов.
— Да.
— Но ведь до Камы четыреста верст, — сказал Нечаев.
— Вот именно, — продолжал Матковский, — будет время для организации крепких частей.
— Ваше мнение? — обратился Голованов к Медведеву.
— Что? — спросил тот, вытаскивая слуховую трубку и вставляя ее в ухо.
— Ваше мнение, профессор? — громко повторил свой вопрос Голованов.
— Согласен, — сказал Медведев и почесал ослепительно блестящую голову, на которой торчали редкие кустики сивой жесткой щетины.
— Как полагаете вы? — спросил Голованов Расторопного.
— Доводы Александра Ивановича заслуживают внимания, — ответил тот.
— Хорошо, — сказал Голованов, снова посмотрев на присутствующих. — Областной совет примет во внимание ваши мнения.
— Долов, — продолжал он, обернувшись к высокому военному, — вызовите Челябинск. Через полчаса мы будем на телеграфе.
Профессора во главе с Андогским поднялись и любезно раскланялись. Долов быстро вышел из комнаты.
— Позволю себе напомнить, — прощаясь с Головановым, сказал Андогский. — Когда же в Академию будет назначен комиссар? Знаете, даже как-то неловко, во всех учреждениях комиссары, и только у нас…
— Да, да, — ответил ему Голованов, — в течение ближайших дней комиссар будет назначен.
Профессора вышли.
— Что, впервые видишь таких любезных генералов? — спросил Голованов Реброва.
— Отдать без боя Урал. Отступить к Волге и Каме. Оставить тысячи рабочих, не вооружив их против белых… Это ли не заманчиво?
— Думали: поверим, — усмехнулся Нечаев. — Суконные рыла, дескать…
— И все-таки надо заставить их честно работать на нас. И заставим, — нахмурившись сказал Голованов. — А с чехами драться будем за каждую пядь Урала. В боях организуются армии, а не готовыми преподносятся из тыла.
— «Коммуникации», — передразнил Нечаев. — Напустил ученого тумана. А про то не говорил, что все промышленные районы в наших руках. Это, пожалуй, поважнее коммуникаций.
Ребров подошел ближе к большой карте с флажками Белые флажки уже стояли между Екатеринбургом и Челябинском, стремились выдвинуться на главную линию между Пермью и Екатеринбургом и отрезали Сибирь.
— Ну, — сказал Голованов, — выбора нам не дано. Сегодня последний раз говорим с чехами.
Ребров и Нечаев вышли из комиссариата. Маленькие столики с белыми клавишами расставлены в просторной комнате. Тихо. Над столиками, протяжно жужжа, крутятся на вилке, гоняясь друг за другом, металлические шарики. Тикают аппараты. Время от времени телеграфисты ногой заводят часовые
