Получив пропуск и выйдя на двор завода, Константин Семенович сразу вспомнил, что здесь ему приходилось бывать. Года два тому назад на рынке были задержаны два молодых человека, продававшие в большом количестве сверла. Следствие привело его на этот завод, и здесь удалось установить, каким образом похищались не только сверла, но и другие инструменты.
Слева, в длинном двухэтажном здании разместились дирекция и отделы управления заводом. В комнате комсомольского комитета, куда зашел поговорить Константин Семенович, одиноко сидела за пишущей машинкой девушка и одним пальцем отстукивала протокол.
— Здравствуйте! А где же руководство?
— В цехе, — ответила девушка, не поворачивая головы. — Скоро придет.
Заканчивая печатать фразу, она сделала еще несколько ударов и посмотрела на Константина Семеновича:
— А вы зачем?.. Вам он срочно нужен?
— Не очень срочно. Разрешите сесть?
— Садитесь, пожалуйста! — ответила девушка и начала читать напечатанное. По тому, как она морщила нос и фыркала, Константин Семенович догадался, что машинистка недовольна своей работой.
— Ошибок много? — сочувственно спросил он.
— Много! Придется всё перепечатывать… Навязалась на мою голову эта погибель — канцелярия…
— Вы работаете в комитете?
— Нет. Я работаю на производстве. А вы откуда?
— Я директор вашей подшефной школы. Знаете?
— Слышала… Она, кажется, рядом, за пустырем, — равнодушно ответила девушка.
— Да. А вы там никогда не бывали?
— А что там делать?
— Вы же шефы!
— Какие там шефы! Одно название.
— Протокол печатаете? — поинтересовался Константин Семенович.
— Да. Протокол производственного совещания, — охотно ответила девушка. Теперь она знала, с кем говорит, и не прочь была поболтать. — Ох, и дали мы жизни директору! — начала она. — Всё воображает, что трогать его нельзя. Критике не подлежит… Как и ваши учителя. Хозяйчик какой!.. «Не вашего, говорит, ума дело!» Я так и записала эти словечки. Пускай прочитают в райкоме. Теперь с него спесь собьют… А главное, Леонид Сергеевич на нашей стороне. Он-то ведь больше понимает… Он смелый! Ничего не боится.
Некоторое время машинистка молча стучала пальцем, затем, видимо, дойдя до «ехидного» места в протоколе, усмехнулась и опять заговорила:
— За план боится… Давай, давай, жми! Брак не брак, лишь бы план выполнить. Как и у вас в школе. Троечки натягивают, чтобы процент успеваемости выполнить! — неожиданно заключила она, и хихикнула.
Константин Семенович понимал, что «шпильки» в адрес школы вызваны не только его присутствием, но и личным опытом этой совсем еще юной работницы. Давно ли она из школы?
— А кто такой Леонид Сергеевич? — спросил он.
— А вы не знаете?
— Нет. Я пришел первый раз.
— Леонид Сергеевич Хмурый — главный инженер завода. Хмурый — это его фамилия, а на самом деле он совсем не хмурый. Он очень хороший, справедливый человек. Всех изобретателей и новаторов собрал и сам с ними занимается. Технический прогресс!
— Ну, а директор?
— Директор только за план трясется. Конечно, прогрессивка… А знаете, как его в нашем цехе зовут? — спросила она и, не задумываясь, сообщила такое прозвище, что Константин Семенович от неожиданности расхохотался.
Так бывает, когда трех-четырехлетний ребенок услышит бранные слова и вдруг произнесет их дома в самый неподходящий момент. Родители приходят в ужас и начинают разъяснять, что это «нехорошие, грязные» слова, или просто накажут ни в чем не повинного ребенка. Константин Семенович считал, что в таких случаях не нужно заострять внимание ребенка. Слова эти не имеют для него никакого смысла и быстро забудутся. Но сейчас перед ним сидела не трехлетняя малютка, а взрослая, сознательная девушка, и неприличное прозвище вырвалось не потому, что она не понимала его смысла.
— Как ваше имя?
— Тося, — ответила девушка, краснея.
— Тося, я вам не советую повторять слова, даже технические, смысл которых вам не совсем ясен… Или вы считаете это признаком мужества, необходимой, так сказать, принадлежностью настоящего рабочего… Давно вы работаете на заводе?
— Два года, — ответила она, не поднимая головы от машинки и делая вид, что очень занята.
— Ну, спасибо за информацию! — поблагодарил Горюнов и встал.
Главный инженер оказался у себя в кабинете. Это был чисто выбритый, с большим открытым лбом, несколько удлиненным подбородком, и с чуть косым разрезом хитровато прищуренных глаз уже немолодой человек.
— Здравствуйте, Леонид Сергеевич! — поздоровался Константин Семенович.
Хмурый внимательно посмотрел на посетителя и чуть улыбнулся:
— Здравствуйте! С кем имею честь?
— Я директор вашей подшефной школы, если вы слышали о такой.
— Позвольте, но там была солидная дама… не помню, как ее зовут…
— Вы не ошиблись. Была.
— Ага! Была, да сплыла. Ну что ж… Ничто не вечно под луной. Присаживайтесь. Я к вашим услугам. Станки вам выделены и отремонтированы. Можете забирать…
— Отремонтировали? Это приятно. А покрасили? — с серьезной озабоченностью спросил Константин Семенович.
— Кажется, нет, — насторожился главный инженер. — Но разве это существенно? Крутиться будут, и работать на них можно.
— Да, но прежде чем вещь выбросить, полагается ее выкрасить.
После этих слов Хмурый развеселился.
— Прекрасно!.. А я сначала не понял, — говорил он смеясь. — Действительно, упущение с нашей стороны.
— Леонид Сергеевич, у вас дети есть?
— Имею двух сорванцов.
— Большие?
— Один в пятом, а другой в седьмой перешел… с грехом пополам.
— Воспитанием мальчиков занимается, конечно, жена?
— Почему вы так думаете? — всё так же весело спросил инженер.
— Потому что вы не единственный занятой человек. Время у вас найдется сейчас?
Хмурый взглянул на ручные часы:
— Если для важного дела, то найду.
— Для очень важного! — значительно проговорил Константин Семенович.
— О-о! Тогда, пожалуйста, — откидываясь на стуле, сказал инженер.
— До недавнего времени, — начал Константин Семенович, — я работал в уголовном розыске и вел дела малолетних преступников. Не буду приводить вам цифры и проценты, но скажу только, что детская преступность у нас существует… Я говорю не об озорстве, не о выбитых стеклах или сорванных в сквере цветах, не о нарушениях правил уличного движения, я говорю о настоящих преступлениях, за которые судят… О воровстве, убийстве…
