поскольку в процессе многолетнего взаимодействия ЗСПС и ЦРК ППС, когда одни и те же люди работали и в эмиграции, и в России, между ними сложились достаточно конструктивные отношения.
Женитьба борца за свободу
Партийная работа отнимала у Пилсудского много времени. Но он находился в том возрасте, когда у активного человека, занимающегося любимым делом, сил хватает на все. Судя по тому, как улучшались литературные достоинства выходивших из-под его пера статей и писем, он много читал. В эти же годы в его жизнь вошла Мария Юшкевич, известная из-за своей необычайной красоты в кругу социалистов как «Прекрасная дама»
Мария, дочь известного виленского врача Констанция Коплевского, появилась на свет в 1865 году, а в шестнадцать лет уехала в Петербург для учебы на знаменитых Бестужевских женских курсах. Спустя год она вышла замуж за петербургского поляка, преуспевающего инженера Мариана Юшкевича. Их брак вскоре распался. Для того чтобы облегчить бракоразводный процесс, супруги поменяли католическое вероисповедание на протестантское. Их дочь, Ванда, осталась с матерью.
Хорошо обеспеченная, красивая, умная молодая женщина вела в Петербурге открытый дом, поддерживала широкие связи с жившими в столице поляками, в том числе и с участниками нелегальных организаций. Неудивительно, что ее несколько раз задерживала полиция.
После переезда в Варшаву Мария сблизилась с кружком интеллигентной молодежи, сплотившейся вокруг демократического еженедельника «Глос» («Голос») и занимавшей патриотические позиции. Это стало причиной того, что ее в административном порядке выслали на родину, в Вильно, где она поселилась у матери.
И здесь она осталась верна себе – в ее салоне, где царила свободная, демократическая атмосфера, собирались прогрессивно настроенные виленские интеллигенты. Молодых людей привлекали в этот дом не только возможность высокоинтеллектуального общения, но и сама хозяйка. В частности, говорили, что ее благосклонности добивался Роман Дмовский, в будущем лидер национальных демократов, одной из сильнейших польских политических партий националистического толка. Как раз в это время его в административном порядке выслали из Царства Польского в Митаву (Елгаву), откуда он довольно часто приезжал в Вильно. Прямых свидетельств ухаживания Дмовского за Юшкевич нет, но в пользу этого несостоявшегося романа свидетельствует то, что, когда в 1921 году оставленная Пилсудским ради другой женщины Мария умерла, многие ведущие газеты национальных демократов посвятили ей, никогда никакого отношения к этой партии не имевшей, специальные статьи.
Однако «Прекрасная дама» отдала свое сердце Пилсудскому, который довольно часто посещал ее дом. Уже никто и никогда не узнает, почему именно «товарищ Виктор» стал ее избранником. Конечно, он выгодно отличался от Дмовского как биографией, в которой к этому времени были и сибирская ссылка, и активное участие в нелегальной деятельности, и жизнь под чужим именем, так и внешностью. Сохранилось описание облика и манеры поведения Пилсудского в те годы, сделанное, правда, по памяти, более двух десятилетий спустя, когда Пилсудский уже имел всеобщую известность: «Товарищ Виктор... был тогда тридцатилетним, очень красивым и всегда тщательно одетым мужчиной. Роста выше среднего, чуть подающаяся вперед фигура, волосы густые, темные, средней длины, подстриженные под ежик и не поддающиеся никаким усилиям расчески, лицо, обрамленное густой, по-разному, но чаще всего под тупой клин подстриженной бородкой, большие, взъерошенные усы, выступающие вперед, и всегда как бы надутые губы – вот его портрет в то время. С первой же встречи Виктор производил чрезвычайно приятное впечатление. Прежде всего поражали его глаза. Умные, живые глаза смотрели из-под густых сросшихся бровей, глубоко посаженные и изучающие мир как бы из укрытия. Говорил Виктор властным и уверенным тоном, при этом отличался употреблением чрезвычайно образных и ядреных выражений. Стиль его выступлений был правильным и часто возвышенным, в частных же беседах симпатию вызывали его постоянная сердечная улыбка, шутки с их особым, насыщенным характерными русскими выражениями языком и при этом умение просто изложить любой вопрос. В своей сказочной политической карьере он всегда, в том числе и в то время, имел фанатичных поклонников, готовых за него на смерть, которые думали как он, шли за ним повсюду, слепо ему верили и слушали только его»[21]. Даже если сделать поправку на то, что это описание Пилсудского сделано его ярым поклонником, все равно мы имеем перед собой портрет мужчины, умеющего привлечь к себе внимание в любой компании.
Трудно сейчас назвать все причины, по которым двое взрослых людей с непростыми судьбами и неясными перспективами на будущее решили связать свои судьбы церковным обрядом, а не жить в гражданском браке. Несомненно, главными из них были взаимная любовь и готовность Марии делить все тяготы и неудобства жизни с нелегалом, вынужденным постоянно скрываться от полиции, не имеющим ни профессии, ни стабильных источников дохода. Может быть, имело значение и то, что Юзеф, воспитанный матерью в традициях уважительного отношения к женщине, считал брак естественной формой сосуществования двух любящих людей. Ведь не случайно же он в свое время серьезно собирался жениться на Леонарде Левандовской. Наконец, брак с Марией давал ему возможность обрести дом, которого он был лишен после того, как связал свою судьбу с ППС. Известно, что он был очень привязан к своей падчерице Ванде; ее преждевременная смерть в возрасте 19 лет в середине августа 1908 года стала для него глубоким потрясением.
Младший брат Юзефа Пилсудского Ян утверждает в воспоминаниях, что Мария, решаясь на брак с нелегалом, не боялась возможных тяжелых для себя последствий в случае его ареста. Дело в том, что по российским законам жена не отвечала за противоправные действия супруга, поэтому брак освобождал ее от уголовной ответственности в случае провала мужа. Ян также передает объяснение старшего брата по поводу его решения: он собрался плотно заняться партийной типографией и хочет иметь при себе женщину, которая вела бы домашнее хозяйство. Однако не исключено, что это позднее свидетельство Яна Пилсудского, как бы ставящее под сомнение наличие большой любви между Марией и Юзефом, сделано с учетом последующих пертурбаций в их личной жизни. Зато известно, что Мария сохранила верность своему выбору до последнего вздоха и не предала супруга после их ареста в 1900 году в Лодзи, хотя это и стоило ей почти годичного предварительного заключения.
Препятствием к браку Пилсудского и Юшкевич стало католическое вероисповедание жениха. Для католической церкви Мария по-прежнему оставалась замужней женщиной, поскольку ее развод был правомочен только с разрешения папы римского. Единственным выходом для любящих сердец оставался переход Юзефа в лютеранскую веру, что он и сделал 24 мая 1899 года в Ломже. 25 июня того же года в кирхе в Папроче-Лужей Ломжинской губернии было сделано первое публичное объявление о предстоящем браке Юзефа Пилсудского и Марии Юшкевич, а 15 июля 1899 года он был заключен в присутствии свидетелей, которыми были Адам и Ян Пилсудские, младшие братья жениха. И этот факт не может не вызвать удивления, учитывая широко распространенное мнение о полицейском характере Российского государства, где якобы царила тотальная слежка.
После свадьбы молодожены остались жить в Вильно по поддельным документам, скорее всего под фамилией Домбровские. В поддельном свидетельстве о браке Мария Юшкевич значилась Марией Карчевской, а Пилсудский – Юзефом Владиславом Домбровским.
Итак, казалось, что 1890-е годы кончались для Пилсудского вполне удачно. У него получалось практически все, за что брался. Он успешно занимался партийной работой, доставлявшей ему подлинное удовлетворение, прежде всего своим живым характером, вращался в кругу людей, руководствовавшихся в жизни не меркантильными соображениями, а высокими идеалами. Рядом с ним наконец-то была любимая женщина, пытавшаяся в меру сил создать ему домашний уют. Но это хрупкое благополучие висело на волоске, что подтвердили события самого ближайшего времени.
Провал нелегала
В июне 1899 года был напечатан последний виленский номер «Роботника». Было решено переместить типографию на территорию Царства Польского, в его крупнейший промышленный центр – Лодзь. Пилсудский объяснял это решение причинами «общего и личного характера», в том числе тем, что относительная пассивность виленской полиции приучила подпольщиков пренебрегать правилами конспирации. Пока Пилсудский был холостым, скрываться было проще, а вот жизнь семьей, с женщиной яркой и широко в городе известной, грозила провалом. К тому же арестованный в это время один из членов организации стал давать показания против всех знакомых ему людей, и полиция по цепочке могла выйти и на редактора «Роботника».
