образованный и культурный из всех, кого она знала. Каждый вечер, направляясь к нему, она готовила какой-нибудь, хотя бы самый незначительный вопрос. Почему-то ей казалось, что неудобно прийти просто так, без всякого повода. А вот сейчас она была в затруднении. Ей очень хотелось поговорить с отцом. Поговорить откровенно, как с другом, но она не знала, как начать этот разговор.
— Уроки сделала?
— Нет. Осталось две задачи.
— Нынче тебе достанется… Аттестат зрелости даром не дают.
— Не пугай, папа. С этим «Обещанием» теперь меня замучают. Особенно Тамара будет стараться. Ее прикрепили ко мне.
Лида села на ручку кресла и задумчиво уставилась на искусно сделанную из слоновой кости маленькую обезьянку, стоявшую на письменном столе.
— О чем ты думаешь, Лидуся?
— Папа, скажи мне… В чем счастье человека?
— В чем счастье человека? — с удивлением переспросил отец. — Это что… тема сочинения?
— Нет. Сегодня зашел такой разговор на собрании.
— Ну и что же вы решили?
— Ничего. Резолюцию мы не принимали.
— А ты сама как думаешь?
— Я не знаю. Это какое-то очень сложное понятие. Мне казалось, что счастье в том, чего человеку не хватает
— Ну что ж… ответ, не лишенный мысли…
— Но неопределенный. Правда? Конечно, для больного человека счастье в здоровье, для уродливого — в красоте… Но ведь это только им кажется. А как определить точней? Чтобы это подходило для всех?
— Для всех? — снова переспросил Сергей Иванович и, закурив, неторопливо заговорил: — Так ставить вопрос нельзя, Лидуся. Ты верно сказала, что понятие о счастье — это очень широкое, многоемкое и сложное понятие. Двумя словами тут не отделаешься. Целую книгу можно писать. Да их и написано, кстати, немало. Но все-таки мне кажется, что ни здоровье, ни… как бы это тебе сказать… ни человеческие взаимоотношения, вроде большой дружбы, ни материальные блага не сделают людей по-настоящему счастливыми… прочно счастливыми, если у них не будет главного. Ясная и благородная цель, любимая работа дают человеку смысл жизни, удовлетворяют его врожденное стремление к движению, к росту, или, скажем, к самоусовершенствованию. Ты меня понимаешь?
— Понимать тут особенно нечего, — вяло ответила Лида. — Право на труд… Конституцию мы проходили в седьмом классе, папа.
— Да, но этим правом, Лидуся, нужно уметь еще и пользоваться. Мало того, что мы его отвоевали… Отвлеченно рассуждать о счастье…
— Я понимаю, папа, — недовольно перебила Лида. — Я нисколько не сомневалась, что все общепринятые педагогические определения ты знаешь.
— Тогда… что же ты хочешь? — спросил Сергей Иванович, снова беря дочь за руку, но Лида мягко отняла ее и расправила складки на платье.
— Мне хотелось узнать твое мнение.
— Я и говорю свое мнение.
— Нет… это мнение других.
— Ну, а почему я должен думать иначе, чем другие? Ты затронула совсем не новый вопрос, и делать какие- то открытия…
— Ты же сам сказал, что понятие о счастье — многоемкое понятие. А почему ты выбрал самое простое, обыкновенное…
— Ты не согласна? Возражай. Давай поспорим… Начнем с примера. Возьми себя. Твой труд в данное время — это ученье. У тебя есть возможность спокойно учиться. Разве ты не счастлива?
— Очень счастлива. Спасибо, папа, за разъяснение. Теперь я буду понимать, почему я так счастлива.
Она поднялась и быстро направилась к двери.
— Ты, кажется, обиделась, Лида?
— Нет. Пойду решать задачи… — сказала она и остановилась. Ей показалось, что резкий уход неприятно подействует на отца, и, чтобы загладить свою грубость, она спросила: — Папа, а почему ты не хочешь пригласить Константина Семеновича?
— Но, честное слово, я его не помню. Откуда он меня знает? Может быть, по институту?..
— Если он посылал тебе привет, — значит, вы знакомы. Не выдумал же он. Придет, ты сразу и вспомнишь.
— Неудобно это, Лидуся. Приглашать человека и не знать, кто он такой…
— Он мой классный руководитель.
— Да, но ведь я должен пригласить его как старого знакомого… Подожди-ка…
Сергей Иванович подошел к шкафу, вытащил с нижней полки большую папку и, вернувшись к столу, раскрыл ее. Здесь были различные фотографии.
— Ты смотри, сколько пыли! — проворчал он. — Нужно сказать Паше… Вот… ищи!
Это был групповой снимок. Лида сразу увидела отца, сидевшего в первом ряду, между солидной дамой и каким-то бородатым профессором, но среди стоявших за их спиной студентов не было ни одного, кто походил бы на Константина Семеновича. На втором и третьем снимке его тоже не было, и только на четвертом она нашла своего учителя.
— Вот он!
— Который? Этот? Позволь, позволь… Это «длинноногий Костя». Так вот он где сейчас!
— Какой он тут смешной…
— Да, да… Нескладный, неуклюжий был юноша, но весьма дельный и, я бы даже сказал, умница!.. Видишь, какой в жизни круговорот, Лидуся. Разве мог я думать в то время, что он будет учить и воспитывать мою дочь?.. Любопытно!.. Ну что ж, очень буду рад повидать его.
— Пиши записку.
Сергей Иванович повернул кресло к столу, надел очки, достал лист бумаги, конверт и, подумав, написал приглашение.
— А как это вообще… принято приглашать учителей без дела? — спросил он, передавая дочери конверт.
— А почему не принято?
— Я не знаю, Лидуся. Они народ щепетильный.
— Но ведь он твой ученик…
— В известной степени — да. Подожди, Лидуся… ты сегодня какая-то странная. Что тебя беспокоит?
— Тригонометрия… Пойду решать!
Вернувшись к себе, — Лида снова села за учебники. После разговора с отцом она почувствовала, что грусть ее куда-то исчезла, а на смену пришло другое настроение, упрямое, задорное и чуть злое. В такие минуты хочется что-нибудь сломать, наговорить резких и обидных слов или «выкинуть какой-нибудь номер». Досадно было, что отец не понял ее настроения. Она ждала от него каких-то особенных слов, и ей хотелось поговорить с ним о любви.
Любовь — это самое великое чувство. Любовь — сильнее смерти. Любовь управляет миром. И вдруг… «счастье в труде».
Само собой разумеется, что отец, как и все воспитатели, уклонился от серьезного разговора. Ведь он до сих пор считает ее девочкой.
Лида усмехнулась.
Девочка! В воскресенье ей исполнится восемнадцать лет! За ней уже ухаживают студенты. Молодые люди, с которыми ее знакомили, в первые минуты смущались, краснели и не знали, о чем говорить, а вскоре после знакомства предлагали дружбу. Бесконечные записки, телефонные звонки надоели. Хотя ей и нравилось такое ухаживание, но она всегда и со всеми держалась неприступно, холодно.
