чувствует?
— Кажется, ничего.
— Что ничего? Да не мямли ты, пожалуйста!
— А почему тебя так интересует Белова?
— Как раз наоборот — не интересует! В последнее время она мне просто стала неприятной. Удивляюсь, как это мы раньше ничего не замечали? Раньше она мне казалась даже какой-то выдающейся… А на самом деле… Фу!.. Папа называет это эгоизмом! Самообожание. Я сегодня думала про нее. Был бы у нее такой отец, как у меня, он бы показал ей, почем сотня гребешков!
— Андрей Петрович?! — не поверила Нина.
— Да, Андрей Петрович! Ты его знаешь только с одной стороны. Если он что-нибудь сказал — кончено! — Таня нахмурила брови и, подражая отцу, строго сказала: — «Баста! Русский язык знаешь? А если не знаешь, сейчас переведу на детский!»
— А что значит детский?
— В угол носом, а раньше — хлоп! хлоп! по мягкому месту.
Девушки засмеялись. Нина знала Андрея Петровича как доброго, шутливого и приятного человека. Трудно было представить, как он хлопал Таню.
— Неужели он тебя бил в детстве? — спросила она.
— Что значит бил? Хлопнет раз-другой — и все,
— А больно?
— Не больно, а обидно,
— А сейчас?
— А сейчас поворчит немного или пальцем по столу постучит, и все. Теперь Шурке влетает за всякие художества… Мой папа говорит так: «Дети, вы должны меня слушать потому, что у вас нет жизненного опыта. Вы не знаете, что можно делать и чего нельзя. Вот, например, красивый, красный уголек, который выскочил из печки. Руками трогать его нельзя, а Наташке хочется. Мы ей говорим — не тронь, уголек горячий! Наташке второй год, и она не понимает, что значит горячий. Как ей объяснить? Ну, пускай возьмет, пускай обожжется и немного поплачет. Это не страшно, но зато она будет верить нашему опыту… Так и во всем. Если я сказал нет, вы должны мне верить». Правильно он рассуждает?
— Наверно, правильно, — согласилась Нина и, сильно покраснев, прибавила: — Но меня никогда не хлопали…
— Я знаю. Тебя пилят, — с усмешкой сказала Таня. — А по-моему, это хуже. Меньше толку. У мамы тоже есть такая манера. И во-от начнет выговаривать! Заведет на полчаса…
Таня неосторожно приподнялась, и на лице появилась гримаса боли. Эта гримаса, как в зеркале, отразилась на лице Нины.
— Бедная Танечка… — вырвалось у нее.
— Ничего. Живы будем — не помрем! — с улыбкой ответила Таня. — Какая болезненная штука — кость! Хуже, чем кожа или мышцы.
Где-то далеко заиграла музыка. Девушки прислушались. Нина училась играть на рояле и прилично знала музыку.
— Что это? — спросила Таня.
— Новое что-то. Включить радио?
— Не надо. Нина, а ты очень любишь музыку?
— Да. Но я люблю серьезную музыку. Люблю грустные темы, печальные, торжественные и равнодушна к веселой музыке. Почему это?
— Такой у тебя вкус.
— Я думаю, что веселые мотивы могут только сопровождать настроение человека, а грустные могут перестроить настроение. Согласна?
— Я никогда не думала об этом.
— Разве тебя не раздражает веселая музыка, например по радио, когда у тебя на душе грусть?
— А ты часто грустишь, Нина?
— Да, — созналась девушка и снова покраснела. — Последние два года часто. И сама не знаю, почему…
— Переходный возраст! — авторитетно заявила Таня. Из девочки ты превращаешься в девушку. Новые мысли и душевные запросы. Папа меня предупреждал, что сейчас окончательно формируется наш характер и какой-нибудь незначительный случай может перевернуть в душе все вверх ногами и оставить глубокий след на всю жизнь…
— Неужели это Андрей Петрович говорил? — с удивлением спросила Нина.
— Да. А что?
— Ничего… просто так.
Приход матери прервал разговор подруг.
— Ну, как ты себя чувствуешь, Танюша? — озабоченно опросила она.
— Хорошо, когда не шевелюсь.
— Старайся не двигать ногой. Извините, Ниночка, я, кажется, не поздоровалась с вами, — сказала она, протягивая руку, и снова обратилась к дочери: — Ты ела что-нибудь?
— У меня аппетита нет.
— Начинается!.. Аппетит придет вовремя еды. Сейчас я тебе принесу!
Мать вышла, но Нина не захотела продолжать прерванный разговор. Достав учебники, она приступила к объяснению сегодняшних уроков.
ПОДАРОК
На улице холодно, сыро. Деревья стоят обнаженные, беспомощные, печальные.
Взяв портфель под мышку, Светлана засунула руки в карманы пальто и зябко поежилась.
— Скорей бы зима! Как ты думаешь, когда выпадет снег? — спросила она подругу.
— А кто его знает? — ответила Женя. — Тебе на каток хочется?
— Я не люблю сырости, — сказала Светлана и засмеялась. — Игорь о катке стал мечтать, когда узнал, что Лида катается.
— А при чем тут Лида? — изумилась Женя.
— Собирается на катке встречаться…
И Светлана рассказала подруге все, что знала и слышала об увлечении брата.
— Хо-хо! Первая любовь, последняя игрушка! — неожиданно изрекла Женя и глубокомысленно закончила: — Я не думаю, что это серьезно и надолго. Игорь не из таких.
Светлана промолчала. Ей стало обидно, что Женя считает брата каким-то легкомысленным, неспособным на серьезное чувство. Спорить и доказывать обратное она не могла. Это значило противоречить самой себе: в глубине души Светлана тоже считала брата легкомысленным.
— А ты знаешь, Света, — сказала Женя, беря ее под руку, — я все-таки решила идти по медицинской дорожке. Буду подлечивать малышей… А насчет тебя состоится особый разговор с Константином Семеновичем. С твоими способностями из тебя может получиться большой ученый.
— Женя, ты же знаешь… — начала Светлана.
— Никаких «Женя»! — остановила ее подруга. — Ты рассуждаешь не по-государственному. В вузе ты будешь получать стипендию. Тебе надо поговорить с моей мамой. Она тебя очень любит и все на свете понимает. Золотая медаль тебе обеспечена…
— Ну, это еще не известно.
— Тебе не известно, а нам всем известно.
— Кому это «нам»?
— Нам? — переспросила Женя и, сморщив нос, шутливо ответила: — Малолетним воспитателям… Ты
