Надя-Сфинкс вдруг сказала:
– Договорились не жаловаться и не канючить, но это же сложно. А развод – дело трудное. В Италии развод запрещен, а у нас – пожалуйста. Мамина знакомая парикмахерша четыре раза разводилась, и ничего, опять вышла замуж. Правда, за психа со справкой, ну и что? Он ее любит-обожает, псих этот. А она привыкла быть замужем, все равно за кем.
– Ничего смешного! – Сильная по-учительски постучала по столику, подпрыгнула вазочка с печеньем. – Это драмы жизни, а вы еще глупые девчонки.
– Зачем Кассирша моего Барбосика критикует? Я не могу молча это переносить. – Надя-Сфинкс устала быть тихой и молчаливой в их углу. – Барбосик не пьет, не обижает меня почти никогда. Не изменщик и не скандалист, как некоторые мальчишки.
– Не намекай, – пихнула ее локтем Агата. – Изменщики все мужчины, только некоторые не попадаются, хитренькие. А другие простодушные и честные.
– А девочки никогда не изменяют? – зловредная Лидка влезла с вопросом.
– Редко, – туманно ответила Агата. И засмеялись бывшие обиженные.
– Не шумите, девочки! – опять напомнила Сильная.
– Агата с Лехой опять поругались! – Лидка встряла. – Из-за ревности! И никак не помирятся!
Это было сумбурное заседание клуба, оно шло шумно и довольно грустно. А временами весело. Тут Синеглазка предложила:
– Сиреневая, расскажи про своего рассеянного. А то про пьянство и про потерянные крылья можно говорить без конца. Трудно не потерять крылья в семейной рутине. Безнадежное дело, наверное.
– А вот и нет! – вскинулась Умница. – Я борюсь за крылья, еще посмотрим, кто победит – рутина или полет!
– А рассеянный – вечная тема для твоего, Сиреневая, юмора.
– Юмор не всегда спасает. Но вот на днях он забыл пойти на работу. Спит, как беззаботный ребенок. Потом проснулся: «Я думал, сегодня воскресенье». А был четверг. Вскочил, встрепанный, всклокоченный, помчался в куртке наизнанку. Я кричу: «Ты куда? Рабочий день в разгаре, ввалишься в офис в таком виде – ужас! Лучше позвони, скажи – простудился!» – «К знакомой побегу! – по рассеянности проговорился! От лифта вернулся и кричит: – „В поликлинику побегу!“ – Сел в лифт и уехал. А его новая приятельница как раз медсестра, очень легкомысленная особа. Она мне как-то укол сделала, лекарство перепутала и хихикала: „Бывает, каждый может ошибиться. Правда?“ Я тогда заболела от ее укола, но она не волновалась.
– Нарочно хотела тебя замочить? – Кассирша бдительно щурится.
– Не думаю, просто несерьезная девица с низким интеллектом.
– Свои делишки эти дурочки обделывают с умом, – проворчала Умница.
– А рассеянный твой классный, не соскучишься, – Кассирша ухмыляется, – я бы такого замочила. Но ты, Сиреневая, терпеливая.
– Мочить неинтеллигентно, – Сиреневая, как всегда, стильная: сиреневатая прическа и сиреневый костюм ей удивительно к лицу, – иногда не знаю, плакать или смеяться. Так и живу между смехом и слезами.
– Опереться не на кого, – опять заметила Кассирша, сегодня эта мысль ее мучила и была ключевой в настроении Кассирши.
Сильная сказала неожиданно:
– Слушай, Кассирша, а зачем опираться? Волевая самостоятельная женщина, здоровая, чего ты руки опускаешь? Какие тебе нужны особые опоры? Сын у тебя хороший. Ведь Барбосов классный, скажи, Надя- Сфинкс?
– Супер! – быстро и уверенно отозвалась Надя.
– Ну вот. И муж у тебя любимый. Ведь он любимый, Кассирша?
– Убила бы, – проворчала она и добавила: – Ну любимый. А только зачем пить? Не все же пьют? Вот и мне бы такого, который не пьет.
– А, например, штаны на ходу теряет, – невесело пошутила Сиреневая. И все посмеялись. Грустная удачная шутка.
Сильная продолжала уверенно:
– Не все пьют, а тебе достался пьющий, он твой, а те чужие.
– Любишь – терпи, а не любишь – беги, – добавила Сиреневая серьезно. Она обожала своего рассеянного и прощала ему все на свете.
– Во! Пословица, народная мудрость, – Лидка Князева достала из-под себя тетрадку и записала эту мудрость. – Пригодится в будущей семейной жизни, и нечего хихикать, Агата.
– Я не над тобой, Лида.
– А над кем же? – Лидка спрашивала почти ревниво. Она давно привыкла, что все насмехаются над ней.
– Не знаю. Над собой, наверное.
– Опять твой Леха в большом гневе, – Оля положила руку на плечо Агате, – мой совет: гони ты Леху, сам без конца зигзаги выписывает, а тебя ревнует нагло. Гони, ты красивая, умная, к тебе другие придут.
– Подумаю над ценным советом, – Агата тихонько сняла руку Оли со своего плеча и стала слушать рассказ Сильной.
– Моя дочь с детства насмотрелась на сильную самостоятельную маму и еще тогда, в раннем возрасте, видно, решила избрать другой стиль жизни. Выросла, вышла замуж. Любовь, разумеется. Но и тактика присутствует. Прихожу в гости к ним, пьем чай, я спрашиваю: «Куда поедете с детьми летом?» – «Как Вадим скажет». – Сильная оглядела всех, поняли ли они ее изумление от того разговора. Поняли. И она продолжила рассказ: – Я постаралась тогда брови не поднимать, хотя удивилась очень. Была свободная смелая девочка, а стало что? Спрашиваю: «Отдашь ребят в музыкальную школу?» – «Как Вадим скажет». Как ее Вадим может рассудить про музыкальную школу, когда у него ни слуха, ни малейшего понимания музыки. Спрашиваю: «А сама ничего не решаешь?» – «Вадим решит». И смотрит почти насмешливо: пойми, мама, как надо жить семейной женщине. Твои ошибки не повторю. Молча все мне сказала, мы хорошо понимали друг дружку. Я ушла от них расстроенная. Что же это? Безликий человек вместо яркой личности? Но она умница не только в своей профессии. Решила для себя: хочешь быть с ним, не заводи волынку, борись за мир в доме. На мой вкус – рабство, – вздохнула Сильная.
– Твой вкус при чем? – Сиреневая редко спорит, но тут высказала мнение. – Это ее Вадим и ее вкус.
Кассирша, как всегда, смотрела в корень:
– Живут?
– Разошлись, – тихо ответила Сильная, – он восстал против ее яркости, независимости, хоть и скрытой. А она куда денет свой характер? Ее на работе ценят, а его это злит. Ее друзья обожают, а он нервничает. Верная жена, прекрасная мать, а ему мало – надо ее подавить. Она позволила, но надолго не смогла.
Женщины приуныли, девчонки завозились. Потом Сиреневая сказала:
– Не грусти, Сильная. У твоей дочки все будет о’кей. Красивая, умная, обаятельная. Чего еще надо?
– Надеюсь, – грустно ответила Сильная. Ей казалось, что она скрывает грусть, но все видели.
– Лично я ни грамма терпеть не буду! – вдруг вскочила Надя-Сфинкс. – Чем же я хуже него? Правда?
– Правда, правда, – насмешливо бросила Кассирша, – там увидим.
– А я считаю, что современно не быть замужем! Это все старые моды: «Ах, мой муж!» Да пошел он! – сказала мирная вежливая Синеглазка. Все промолчали. Согласились? Неизвестно.
У Лехи дома вдруг начался разговор:
– Ты почему с Агатой поссорился? – Мама жарит на сковородке гречневую крупу, чтобы каша была вкуснее, а сама ведет важную беседу. – Агата хорошая девочка, она из интеллигентной семьи, я к ней привыкла. А ты опять в ссоре. Скандальный у тебя характер.
– Он ревнивый, – встрял брат, – мы, Алехины, все ревнивые. И без причины – самый кайф.
– Прям, без причины, – пробурчал Леха и нарочно сделал погромче телевизор, чтобы показать – футбол смотрю, а разговоры вести не буду.
