– Милый! – Она прижимала его голову к своей груди, вороша ему волосы. – Как страшно смотреть на свою жену и ребенка и видеть, как с каждым днем они становятся все больше и отдаляются.
Запах, исходивший от ее тела, был чист и сладок. Скотт впивал ее аромат, стараясь забыть обо всем, кроме нее, и слушал ее чарующий голос, наслаждаясь каждой секундой.
– Как ты сюда попал? – спросила Кларисса, и Скотт рассказал ей.
– О, а жена не испугается за тебя?
– Не гони меня, – шептал он, останавливая ее. Как бы оберегая, она прижала его еще крепче к своей упругой груди.
– Нет, нет, нет. Оставайся столько, сколько… – Кларисса умолкла.
Скотт услышал, как она опять нервно сглотнула, и спросил:
– Что?
Она с минуту колебалась, потом ответила:
– Но только мне надо еще раз выступить, – она тихонько отстранилась, посмотрела на часы:
– Всего десять минут.
– Нет, – отчаянно прижался он к ней.
Ее дыхание стало отрывистым.
– Если бы ты мог задержаться у меня еще хоть чуть-чуть, самую капельку.
Скотт не знал, что и сказать. Он выпрямился и посмотрел на ее напряженное лицо, тяжело вздохнул:
– Я не могу. Она будет ждать. Она будет… – его руки нервно терлись о колени и наконец замерли. – Бессмысленно, – добавил он.
Кларисса наклонилась и, прижав свои руки к его щекам, поцеловала Скотта в губы. Его руки, дрожа, побежали по ее рукам, пальцы мягко перебирали шелк халата. Она обняла его за шею.
– Она что, так испугается, если… – начала было Кларисса, но прервалась, поцеловав его в щеку. Скотт все еще не мог ответить. Она отстранилась, а он посмотрел на ее залитое румянцем лицо. Ее взгляд избегал его.
– Ты не должен, прошу тебя, ты не должен думать, что я просто непристойная женщина. Я всегда была порядочной. Я только… – Пальцы нервно побежали, плавно скользя, по складкам ее шелкового халата. – Я только чувствую, как ты говорил, сильную тягу к тебе. В конце концов, этого не было бы, если бы мы были как все. Но мы – нас только двое таких, и в тысяче миль вокруг нам не найти таких, как мы. Понимаешь, все не так, как… – Услышав топот тяжелых ботинок по ступенькам фургона и стук в дверь, Кларисса замолчала.
Низкий голос произнес:
– Десять минут, Клэр.
Она не успела ответить, потому что говоривший уже ушел, и теперь она сидела, дрожа и глядя на дверь, и наконец обернулась к Скотту и сказала:
– Да, твоя жена будет испугана.
Вдруг его руки сжались на ее руках, а лицо стало жестким:
– Я собираюсь все рассказать ей. Я не хочу оставлять тебя. Не желаю.
Кларисса бросилась к нему. Ее горячее дыхание жгло ему щеку:
– Да, расскажи, расскажи все. Я не хочу, чтобы ей было больно, я не хочу, чтобы она испугалась, но расскажи ей. Расскажи ей, как нам хорошо.
Она не сможет ответить «нет».
Она отстранилась и поднялась, тяжело дыша. Ее дрожащие пальцы, пробежав по шелку халата, расстегнули пуговицы, и он, шурша, соскользнул вниз, обнажив ее плечи, цвета слоновой кости, и повис на руке. Изящное тело Клариссы тонко очерчивало светлое белье.
– Расскажи ей, – почти со злобой крикнула она и, развернувшись, бросилась в другую комнату.
Скотт встал, глядя на полуоткрытую дверь. Он слышал торопливый шелест надеваемой одежды и стоял неподвижно, пока Кларисса не вышла.
Она остановилась напротив него, лицо ее было бледно.
– Я была несправедлива. Я несправедливо поступила с тобой. – Кларисса отвела взгляд. – Мне не следовало делать того, что я сделала.
– Но ты будешь ждать, – прервал ее Скотт и, схватив руку, сжал ее так, что Кларисса поморщилась от боли. – Кларисса, ты будешь ждать меня?
Сначала она посмотрела на него, потом вскинула голову, и глаза ее опалили Скотта.
– Я буду ждать.
Он вслушивался в стук ее высоких каблучков, когда она сбегала по ступенькам фургона, потом пошел по маленькой комнате, рассматривая мебель и трогая ее, и, наконец, войдя в другую комнату и поколебавшись секунду, сел на кровать Клариссы и взял в руки ее желтый шелковый халат. Ткань была гладкая и выскальзывала из пальцев, она сохраняла аромат женского тела.
Вдруг Скотт зарылся лицом в складки халата, жадно вдыхая этот сладостный запах.
