— Вот именно. Прежде чем рыть начнешь и все такое, нужно бумагу получить, что ты, мол, застолбил это место. Не то потом хлопот не оберешься!.. — Он вытащил нож и стал нарезать мясо кубиками. — Хуже всего, что нельзя начинать промывку до весны, пока на речке лед не сойдет.
— На… на речке? — пробормотал Миккель. — Разве там есть золото?
— А вы не знали? — Незнакомец наколол кубик на острие ножа и положил в рот. — В Америке все речки уже обыскали. Ни щепотки золота не осталось. И вдруг до меня слух дошел: мол, в речке Синтора, в волости Льюнга, сразу за перепадом, где река петляет, золота уйма, только не ленись.
— Подумать только! — удивилась Туа-Туа.
— Вот именно, — продолжал незнакомец и наколол еще кусок свинины. — Ну, я, понятно, собрал вещички и сюда. Главное, застолбить первым… Сит даун, дакс.
— Что? — сказал Миккель.
— Садитесь!
Они сели на кровать Симона. Туа-Туа поближе к двери.
— Но коли хоть одна душа пронюхает — все пропало! — Он смотрел на Миккеля и Туа-Туа сквозь облачко синего дыма. — А вы могли бы мне помочь.
— Промывать золото? — спросил Миккель.
Незнакомец задумчиво кивнул.
— Это дело надо втроем делать, — объяснил он. — Я здесь чужой, меня как увидят, сразу догадаются: «Гляди-ко, золотоискатель! Зачем бы это он сюда заявился?» И не успеешь оглянуться, как к реке столько народу сбежится, что негде будет плюнуть. Нет, настоящий золотнишник не так делает — у него разведчики есть, которые все для него выведывают, где золото и все такое. А сам он сидит, покуривает сигару и планы строит. Прибегают разведчики: «Нашли, есть золото!» Старатель отвечает: «Великолепно, бойз. На рассвете поскачем туда».
Чужеземец отшвырнул прочь окурок и сказал:
— Последняя была… А где же Бил?.. — Он поднялся и стал смотреть в разные стороны. — Бил!
— Какой Бил? — не выдержал Миккель.
— А, вот ты где? — произнес с облегчением незнакомец. — У каждого золотнишника есть помощник, по имени Бил. Завтра пойдешь через залив и купишь ящик сигар. — Он бросил Миккелю мятую бумажку. — И свинины кусок. Или вы передумали?
— Пойду, как только рассветет, — поспешно отозвался Миккель.
— Ну, и кофе пачку, если деньги останутся.
— А меня как звать? — спросила Туа-Туа.
— Постой-ка… — Незнакомец задумался. — Вот как: Бетси.
Туа-Туа как будто осталась довольна новым именем.
А он продолжал:
— А река наша, так что никому ни слова. Я пока буду находиться здесь, в лодочном сарае Симона Тукинга.
— Неужто Симона и в Америке знают? — Миккель даже рот разинул.
Незнакомец оторопел, словно проговорился. Но тут же опомнился и объяснил, что в Америке все знают всех.
Миккель сразу подумал об отце, Юханнесе Миккельсоне. Симона нет — так, может, американец знает? Вот только как спросить?..
Чужеземец достал гвозди, камень и стал прибивать мешок над северным окошком.
— Восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили. А на рождество я зашел туда, думал переночевать, ан нет уже поселился кто-то.
— Так это по тебе плотник стрелял?! — воскликнул Миккель.
— Выходит, по мне… — пробормотал незнакомец. — Замерз, понимаешь. А что это за плотник?
Миккель рассказал, кто такой Грилле и где он живет.
Чужеземец спросил:
— А внизу кто живет?
— Я, — ответил Миккель.
Незнакомец ласково улыбнулся, покачивая в руке камень:
— Как же тебя звать?
— Миккель Томас Миккельсон.
Камень грохнул о пол и закатился под стол. Незнакомец произнес страшное проклятие и запрыгал на одной ноге, держась за другую обеими руками. Потом полез за камнем.
Из-под стола он вылез бледный как мел.
— Прямо по мозоли! — Он сморщился и повертел ступней. Беда с этими мозолями, а не миновать их, коли роешь золото в тесных сапогах.
Чужеземец пошел наружу — проверить, не пробивается ли свет.
Туа-Туа испуганно прижалась к Миккелю.
— Я боюсь, Миккель. Откуда он может знать, что восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили? Пока не вселились вы и Грилле? Тут что-то не то, Миккель.
— Тш-ш-ш-ш, он обратно идет, — шепнул Миккель.
Чужеземец вошел в каморку.
— А хоть бы и было видно, — произнес он. — Все равно я тут только ночевать буду. Мало ли что.
Он сел на скамейку перед печкой:
— Бил!
— Я здесь, — откликнулся Миккель.
— Добро, — сказал незнакомец. — Мне нужно кое-что знать, чтобы все сообразить как следует. Кто из деревни приходит зимой сюда, на берег?
— А никто, — ответил Миккель. — На Клеве всегда лед, страх как скользко. Одна Туа-Туа… то есть, я хотел сказать, Бетси. Ну и плотник, конечно, и мы с бабушкой, и…
Чужеземец прервал его:
— Ясно, Бил.
Он вытащил красный карандаш и нацарапал что-то на клочке бумаги.
— А лодки у кого есть?
— Только у плотника и Симона, — ответил Миккель.
— Добро! — Он написал еще несколько слов. — Это все очень важно для поисков золота. А скажи, недели так три-четыре назад, перед тем как льду стать, кто-нибудь выходил в залив на лодке?
У Миккеля сердце замерло. Он посчитал по пальцам.
Три-четыре недели назад — это же получается как раз, когда корабль на мель наскочил. Он проглотил слюну. Глаза незнакомца щурились на него сквозь дым.
— Подумай как следует. — Чужеземец взял кусок мяса, Недели три-четыре. Это я так, к примеру. Поздно вечером.
— Может… может, Симон Тукинг? — глухо пробормотал Миккель.
— А больше никто не мог быть? — Чужеземец положил мясо в рот.
— Еще… еще помнится мне… — начал Миккель.
— …что плотник тоже выходил, да? Так, что ли?
Миккель кивнул. Чужеземец тоже кивнул, полез в карман и вытащил старую, видавшую виды табакерку.
— Вообще-то мне совсем и необязательно тебя спрашивать, — сказал он и подмигнул. — Стоит только спросить зовутку.
Он постучал по табакерке и поднес ее к уху:
— Спит…
Веснушки Туа-Туа опять засветились. Она невольно подвинулась ближе.
— Зо…зовутка? — прошептала она. — Это что такое?
Чужеземец подмигнул двумя глазами и сказал, что это многие хотели бы знать. Но до сих пор он ее
