на плечи, но она слабо запротестовала:
— Нет… нет-нет, мне не холодно и уже гораздо лучше… Простите, что доставляю вам столько хлопот.
— Надо было мне сказать, что тебя укачивает в машине, — буркнул Стюарт. — В этом смысле моя предыдущая секретарша имела перед тобой преимущество!
— Тогда вам лучше сразу решить, что для вас важнее в секретарше! Я ничего не могу поделать с тем, что меня укачивает! Дороги очень извилистые.
Он рассмеялся:
— Прости, я просто вредничаю. Уже недалеко. Можешь высунуть голову из окна, пока не доедем до прямого участка. Будешь любоваться природой и забудешь про дурноту.
Он оказался прав. От Окленда до Палмерстон-Норта было всего триста сорок шесть миль, по дороге мимо них мелькали красивые маленькие городки, у многих были названия маорийских племен, и Синди иногда поправляла Стюарта в их произношении. Они ехали по заросшей буйной зеленью холмистой местности великого Уаикато, через сосновые леса и девственные кустарниковые заросли, пересекли речушку Уаиракеи и обогнули по береговой линии озеро Таупо.
За каждым поворотом, с каждой вершины холма открывался такой ошеломительный вид, словно его специально там разместили, чтобы порадовать глаз. Вдали на горизонте высились горные хребты, впереди простирались рощи и долины, у Синди захватывало дух от восторга при одном взгляде на реку Уаикато или озеро Карапори.
Пустынная дорога вела из Туранги в Уаиоури. Про обеим ее сторонам лежали необжитые области Новой Зеландии, даже летом земля здесь оставалась бесплодной и невозделанной, на ней торчали только желто-зеленые пучки травы, а сейчас ее покрывал серебристый покров снега. Там и сям высились стройные сосны, но все попытки сделать этот суровый край пригодным для земледелия до сих пор ни к чему не привели.
Стюарт осторожно вел машину по скользкому полотну обледеневшей дороги, Синди любовалась отблесками солнца на заснеженных вершинах Нгаирухои, Руапеху и Тонгариро, которые возвышались совсем недалеко от них. Теперь был виден весь путь до Уаиоури, а с другой стороны дороги закрывали горизонт огромные холмы — там, где кончались огромные пространства пустынных земель.
— Никак не могу привыкнуть ко всей этой красоте, — выдохнула Синди. — Мне всегда хотелось путешествовать по всему свету, а все вокруг удивлялись — зачем, если у нас тут есть все лучшее из разных стран, да еще в сто раз прекрасней. Теперь я понимаю, что они были правы. У нас настоящий рай.
Стюарт засмеялся:
— Даже с такими извилистыми дорогами, от которых тебе делается плохо?
— Ну, зато какие виды вокруг, — улыбнулась Синди.
— Тебе еще повезло. Я мог бы поехать через Папарас — вот там настоящие «американские горки». Ну ничего, теперь дорога пойдет ровная, только после Таихале будет еще парочка довольно неприятных миль, но, надеюсь, тебя отвлечет созерцание окрестностей, и мы проскочим.
Примерно через семь часов езды, с двумя остановками, в Таупо и Таихале, они оказались в районе Манавату, и теперь по сравнению с предыдущими пейзажами местность показалась им плоской. Даже когда они проезжали через перевал на горе Стюарт, откуда был виден город Палмерстон-Норт, раскинувшийся в форме полумесяца далеко внизу, спуски и подъемы были такими пологими, что Синди их почти не замечала. Плоская равнина представляла резкий контраст с тремя гигантскими длинными горными хребтами — Римутакас, Тарруас и Руагинес, полукругом обрамлявшими долину Манавату, — она казалась маленькой по соседству с их вонзавшимися в безбрежное голубое небо пиками, одетыми в снежные шапки.
«Форд» весело катил к Палмерстон-Норту. Сочная зелень на фоне бездонного синего неба источала здоровье, благополучие и красоту этой земли.
— А в какую сторону отсюда твой Апити? — спросил Стюарт, когда они вихрем пронеслись по авеню Рангитикеи и свернули на улицу с таким же названием, которая вела в самый центр города.
— А вон там, почти у самого подножия Руагинского хребта. — Синди махнула рукой в сторону гряды гор и предгорных холмов чуть поодаль от города.
— Ага. Как думаешь, там уже выпал снег?
— Нет, вряд ли, но, судя по ледяному ветру, скоро выпадет. — И Синди торопливо подняла стекло, чтобы не впускать в машину холодный южный ветер, которым славился Палмерстон-Норт.
— Если в пятницу пораньше освободимся, как ты смотришь на то, чтобы съездить в гости к твоим родителям?..
Не успел он договорить, как Синди перебила его восторженной скороговоркой:
— О, вы правда можете меня туда отвезти? А можно я сегодня позвоню маме с папой и скажу точно, что мы приедем? Они будут рады принять вас, и мы можем пробыть там все выходные…
— Постой минутку! Надо еще посмотреть, как сложатся обстоятельства, не забывай, что мы приехали сюда по делам. — Стюарт вдруг снова стал мрачным и раздражительным. — До пятницы нам еще предстоит разобраться на месте, что да как, поэтому пока подождем, а там решим, хорошо? Только, пожалуйста, не строй радужных планов и не слишком обнадеживайся. Возможно, нам придется здесь задержаться дольше, чем я рассчитывал.
Следующие два дня оказались насыщенными и очень утомительными как для Стюарта, так и для Синди, которая повсюду его сопровождала. Они несколько раз побывали в страховой компании, заходили к экспертам, к юристам, девушка записывала разные детали и данные, которые потом могли понадобиться.
Она прекрасно понимала причину дурного настроения Стюарта. Он понес значительный урон: комплекс мотелей, теперь отчасти уничтоженный огнем, когда-то был очень прибыльным и популярным благодаря своему местоположению. Мотели выстроили неподалеку от Центральной площади — главного торгового района города, и в то же время оттуда можно было пешком дойти до моста через широкую реку Манавату, по берегам которой были разбиты прекрасные парки с цветущими деревьями, местными растениями и кустарниками, розариями и теплицами, лужайками, рощами для пикников и плавательным бассейном под открытым небом.
К трем часам пополудни в пятницу Стюарту наконец удалось разделаться с делами, пустить события в нужное русло, и он снова завел разговор о том, чтобы заехать в Апити, прежде чем отправиться в Окленд.
— Ну вот, мы сделали все, что могли. Как думаешь, у нас есть время, чтобы ненадолго заглянуть к твоим родителям? — сказал он, поудобнее устраиваясь в кресле в вестибюле отеля, потянулся и посмотрел на часы: — Сейчас у нас двадцать минут четвертого. Если мы выедем в Окленд, будем там около десяти вечера, так что, видимо, к тебе заехать не успеваем. — Он откинул голову назад и прикрыл глаза от ярких солнечных лучей, которые настырно лезли в высокие окна вестибюля.
— Ну пожалуйста, Стюарт! — взмолилась Синди и, увидев, как он тут же открыл глаза и насмешливо уставился на нее, торопливо поправилась: — То есть мистер Ньюман.
— Пусть лучше будет Стюарт, мне так больше нравится. Ты уже раньше меня так называла несколько раз.
— Да, разве? — с невинным видом спросила она.
— Ты прекрасно знаешь, что называла.
— Ну пожалуйста, давайте поедем, а? Я могу прямо сейчас позвонить домой. Мама и папа будут очень рады. Они с удовольствием приютят нас на выходные…
— А кто говорил о выходных? Может, у меня есть планы на завтрашний вечер. — И он снова закрыл глаза.
Синди растерянно поморгала от неожиданного разочарования, хотя была уверена, что он ее просто дразнит. «Предатель! — подумала она. — Он нарочно так говорит».
— А-а… Ну хорошо, тогда ничего не поделаешь. В каком-то смысле так даже лучше.
— Как это? — пробормотал он, притворяясь, что дремлет.
— Я как раз подумала… что слишком чистый свежий воздух и здоровая деревенская еда могут оказать дурное влияние на ваш организм. У вас и так смущенный и растерянный вид, и это в Палмерстоне, а что с вами станется, если проведете все выходные в предгорьях, да еще если вам придется ездить верхом по
