сухо глотнул. Сарь Сысоич, плохо скрывая презрение, оглядел его тощую фигуру и продолжил разговор: — Это все, конечно, как я уже говорил, хорошо, но перед нами, то есть перед вами, марципаны, возникает одна проблема. Я без тела все равно что хрен без хвостика, а телу без меня еще хуже. Отсюда вывод: кое- кто должен сходить и принести его сюда, чтобы я снова смог передвигаться! Догадайтесь с первой попытки, кого я имел в виду?
— Тело! — сказал Сева.
— Нас, — поправил я, — Мы должны найти тело и принести его вам.
— Вы гений, господин марципан! Эх, были бы руки, так зааплодировал бы, представить страшно! Но вы на меня не обижайтесь, это я так, от избытка чувств.
— А я все равно не понял! — обиженно сказал Сева. — Когда перед тобой едят мясо, очень плохо соображается!
— Не едят, а поглощают! А это не одно и то же. Будь я немного некультурней, я бы вам показал, как едят! Месяц занавески от лапши отмывали бы! А как, помнится, мы с самим Мишей Кретотовым курили, вам и не снилось! — Сарь Сысоич вздохнул, закатив глаза так, что зрачки исчезли под веками, и стал красочно описывать, как он и еще несколько друзей из разных измерений побывали на дне рождения И. И. Василькова и что из этого, собственно, вышло. Он так растрогался от нахлынувших воспоминаний, что отдал Севе остатки мяса. Сева был не против и принялся обжаривать куски на сковородке. По кухне разлился сладковатый запах вперемешку с дымом от выкипающего масла. Учуяв его, Сарь Сысоич вернул свои глаза на обычное место и замолк.
— В общем, вам все ясно! Вопросы будут? — спросил он через какое-то время.
— Будут! В чем мы тело потащим?
— А зачем его тащить? — удивился Сарь Сысоич, — Тело, оно, как и любой другой источник искусственной энергии, ходит само по себе, если его, конечно, хорошо попросить.
— Как именно? — Сева снова уселся за стол, поставив перед собой нечто похожее на бифштекс, и всадил в него вилку.
— Хорошо! — отрезал Сарь, но потом смягчился. — Один мой знакомый, а вернее, предок по материнской линии всегда говорил своему телу «пожалуйста». Но тело у него было на редкость привередливым и всегда отвечало: «Пошел к черту, козел!» Однако стоило только поставить его ноги в тазик с холодной или горячей водой, оно соглашалось на все, что угодно.
— Возьму тогда утюг! — сказал я и хотел было встать, но Сарь громко воскликнул:
— Только без жертв!
Я сел.
— А в самом деле, почему нельзя утюг? — 1 невинно поинтересовался Сева. Наевшись, он всегда становился чуточку наглее. — Тело-то небось помялось!
— Я вам сейчас, марципаны несчастные, гвоздь в ухо воткну, тогда узнаете, где у нас мелкие Женовы родственники ночуют. Какой утюг, я вас спрашиваю?
— Мм… электрический. Что, нет? — Сева еле-еле успел увернуться от ярко-голубой молнии, пронзившей воздух в миллиметре от его уха. Молния, пропалив в кухонной двери дырку, скрылась внутри квартиры.
— Хорошо, — сказал я, — мы идем. Только еще одно.
— Что? — нехотя спросила голова. — Только лазерных пушек чур не просить и баб на ночь, — а то был тут один такой! Все ему модель хотелось!) Ну и попался на пустячке. Зарезала она его ножом для колки льда, да и растворилась в воздухе. Бытовое, так сказать, самоубийство.
— Не, баб нам не надо, — уверенно сказал отошедший от испуга Сева. — Правда?
— Тебе хорошо, у тебя Марья, — сказал я.
— Сообщай быстрей, что еще нужно, — встрял Сарь, — а то сейчас с баб начнете и пьянкой закончите. Жди потом до утра, пока протрезвеете.
— Я вот о чем. Нас около туалета все знают. Ну, сам понимаешь, местные торгаши с ларьков, другие… В общем, появляться нам там нельзя. Если тело обнаружили, то вмиг заберут как свидетелей.
— А то и подозреваемых! — добавил Сева, — Поп-прошу не забывать, что нас, возможно, видели, когда мы убегали… покидали место преступления!
— Что вы предлагаете?
— Ну… Хотелось бы остаться незамеченными, — замялся я, пытаясь подобрать подходящие слова, — как ты…
— Вы! — рявкнул Сарь. — Или господин Сысоевич! Я уже говорил!
— Как недавно меня вы в собаку превратили. Может, и сейчас в кого-нибудь?
— Это можно! В кого?
— В кого… — Я задумался. — Ну, например, меня в старушку…
— А друга твоего в зверушку? — оживился Сысоич. — А ты что же, думаешь, старушка, несущая слоненка, и безголовое тело, шагающее следом, не привлекут к себе внимание?
— А п-при чем тут с-слоненок? — Сева подозрительно сощурился и поджал губы.
Голова Сарь Сысоича, слабо шевельнувшись в тазике, ответила:
— При том, что я все равно не умею в слоников превращать. Даже не превращать, а гипнотизировать. Это только Копия Фильда умеет, когда пьяный, да и то ненадолго.
— А ты что умеешь? — спросил я и тут же заставил себя поправиться, увидев грозный взгляд пришельца из-под заляпанных кровью густых бровей. — То есть я хотел сказать, вы что, умеете гипнотизировать?
— Многое. Я бы сказал — все, кроме обезьян, тигров, лошадей и Васи Божевольного, у него фигура непропорциональная.
Я понимающе кивнул и поспешил встать из-за стола, вспомнив, что хотел позвонить Мусорщику. Сева, пережевывая особо крупный кусок, что-то невнятно промычал и отодвинулся вместе с тарелкой к стене.
— Ты еще отрыгни за столом, — с презрением произнес Сарь Сысоич.
Я вышел в коридор, где на полке возле зеркала разместился телефон. Набирая номер, я мысленно представил реакцию Карла и ухмыльнулся. Он почти наверняка захочет засунуть голову Саря в мешок и отнести в научную лабораторию. За деньги, естественно. Сарь Сысоич этого, конечно, не захочет, и будет довольно приятно наблюдать за похождениями Мусора по потолку или за его превращением в собаку.
Трубка подала первые гудки. Я прислонился к стене и стал ждать.
— И скажи ему, чтобы топор прихватил! — крикнул из кухни Сарь Сысоич. Я не стал его расстраивать, поскольку топор Мусор, скорее всего, забыл в киоске, а продолжал слушать протяжные гудки.
— Давай-ка, марципанчик, обсудим, в кого тебя превратить, — донеслось до меня. Сарь Сысоич явно издевался. — Не в кашалота же, в конце-то концов.
— Может, в собаку? — предложил Сева полным отчаяния голосом.
— Примитивно. И не стоит к тому же повторяться. Давай оригинальнее…
К телефонной трубке на другом конце провода так никто и не подошел. Я ради приличия постоял еще немного, повесил трубку и вернулся на кухню.
— …рыбки в самый раз! — оживленно твердил Сева.
— В рыбок, — передразнивал Сарь Сысоич, отображая на лице полное отвращение ко всему сущему. — А ты думаешь, тебя так будет удобно нести? В трехлитровой банке-то?
— Нести можно и не в банке, — настаивал Сева, видимо проникнувшийся к рыбкам чрезвычайной любовью. — В пакете, например.
— Ага. Это так — старушка, несущая рыбку в пакете на вытянутой руке! — хохотал Сарь Сысоич. — Репин несчастный. Пикассо! Леонардо, хрен, да Винчи!
Затем он обратил все внимание в мою сторону.
— Ну, а у нас как дела?
— Мусора нет. — Я пожал плечами и сел на табуретку, подальше от тазика. Отсюда мне было видно макушку Сысоича и его левый глаз, который заметно возвышался над правым. — Одно из двух: либо его уже поймали менты, либо он перебрался к кому-нибудь из друзей и боится прийти домой.
— А у нас тоже новость, — мигнул левый глаз Саря. — Мы с Севой посовещались и решили, что ты —
