— О чем, хотелось бы знать? О тебе, что ли? Только в страшных снах, после литры унского серого!
Оба привстали (в случае с Ирдиком — отошел от окна), и тут бы произошло что-нибудь зрелищное вроде взрывов, фейерверков и выбитых окон, но в тишине грозно прозвучал глас Дидро:
— За это я с вас столько сдеру…
И граф с Ирдиком быстренько помирились, даже руки пожали с едва уловимым хрустом нечеловеческих косточек. Я с сожалением вздохнул:
— У нас в городе пять моргов, насколько мне известно. Тело могли отвезти куда угодно.
— Ты это о чем? — поинтересовался Сарь Сысоич.
— Я о теле.
— А ведь действительно, за этими хлопотами мы совсем забыли, что кое-кто не нашел моего тела! — Сарь Сысоич хитро сощурился. — Намек ясен?
— Ясен, — кивнул Сева, все еще не сводя глаз с Дидро. Маленький Нефилософ по-прежнему стоял точно по центру комнаты и указательным пальцем что-то выводил в блокноте (откуда взялся блокнот, я заметить не успел, но подозреваю, что просто из воздуха). Из-под пальца светилось ярко, и сияние озаряло вдумчивое гладкое лицо. Хотелось спросить о странном свечении, но я постеснялся, сочтя любопытство врагом моего здоровья. В конце концов, от этих пришельцев, вампиров, джиннов и прочей нечисти можно ожидать чего угодно. Я вышел в центр зала и сказал:
— Слушайте, мужики, уже вечер, а по вечерам мы пьем…
— Здесь мужики только ты и Сева, — перебил меня Ирдик, — я джинн бесплотный, Сысоич вообще инопланетянин, ну а граф — сами понимаете кто.
— …чай, — закончил я.
— И кто я, интересно? — сощурился граф Яркула, поворачиваясь острым носом в сторону Ирдика. Джинн невозмутимо показал ему зубы и потерся макушкой о потолок.
— Я пошел ставить чай, — быстро сказал я и растворился на кухне. Из зала раздался возмущенный голос вампира:
— Нет уж, давайте разберемся! Кем хотел меня этот, извините, барбадос назвать?
Когда я стал набирать воду в чайник, поставив его в раковину на груду грязной посуды, в комнате уже что-то быстро говорил Дидро. Сарь Сысоич четко сказал:
— Только без жертв.
Когда же я неторопливо зажег конфорку и поставил чайник на огонь, квартира сотряслась от мощного взрыва. В кухню ворвались клубы белого дыма, а спустя мгновение прискакал Сева. Вид его был страшен. Даже сквозь дым я смог различить, что лицо его покрыто черной копотью. Глаза же зловеще светились.
— Ничего себе!!! — заорал он, явно не замечая того, что орет мне прямо в ухо. — Считай, Витек, телику хана! Там такой…
Я нащупал рукой его рот и закрыл его.
— Не ори так, я же оглохну.
— Дидро говорит, что этот Ирдик… теперь должен к-кучу денег за нарушение порядка, и еще сказал, что если сейчас дым не рассеется, то он и с графа деньги с-сдерет. Кстати, граф тебе еще люстру сорвал.
На этих словах дым пропал. Словно кто-то щелкнул пальцами, и все — нету дыма, только легкий запах гари. Сева, который, судя по всему, меня до этого момента не видел, отпрянул в сторону.
— Мне интересно, — поинтересовался я у чайника, — моральный ущерб возмещать…
— Не будем! — отрезали дружно Ирдик и граф, появляясь в дверях.
— Если смотреть с одной стороны, то да, мы тут немного намусорили, а если с другой стороны поглядеть…
— Да, да, я знаю, — буркнул я, — мы отрубили Сысоичу голову, мы, значит, все стерпим.
— Сарю Сысоевичу, — донеслось из комнаты. — Еще раз неправильно произнесешь — заставлю добавлять еще «сэр» или «мсье»!
— И о чае, — снова сказал Дидро, возникая за спинами АгеПоПропов. — Заваришь, дуй к нам, еду берет на себя Ирдик.
— Какую еду? — оживился вечно голодный Сева.
— Всякую разную, — ответил мне Нефилософ, — начиная от рахат-лукума и заканчивая арбузом.
— А где я возьму арбуз в середине февраля? — удивленно спросил джинн, преданно заглядывая коротышке в глаза.
— А это твое джинновское дело, — предвкушая предстоящую трапезу, выразился Сева. Ну прямо Наполеон!
Джинн опустил голову и скрылся в коридоре, шаркая пятками по линолеуму. Я сглотнул и стал поспешно нарезать остатки утреннего хлеба. Может быть, пригодится…
2
Много позже я вспоминал все случившееся следом как прекрасный сон, нагрянувший неожиданно и без предупреждения.
Хлеб, оказывается, был совсем не нужен. Когда мы прошли в комнату, стол уже ломился от огромного количества разнообразных кушаний. Были там и арбузы, в общем, как обещалось, но помимо арбузов… мм!! В тарелках дымились шикарные блюда! Мое любимое — картошка в соусе — стояла в центре, и от нее шел такой аромат, что я потерял-таки окончательно дар речи. Сева же, издав ряд нечленораздельных звуков, ринулся к столу. Ирдик, сидевший, как и все остальные пришельцы, за столом у стены, перекинул свою длинную руку и остановил бегущего:
— В очередь!
Оказалось, что я, как хозяин сего жилища, должен был начать есть первым.
Вот оно как! Воспользовавшись случаем, я, не слишком заботясь об аккуратности и забыв напрочь множество правил этикета, навалил себе полную тарелку Всего-Что-Попадалось-Под-Ложку и стал с ужасающей скоростью поглощать пищу. Картошка мгновенно обожгла рот, да так, что на глазах проступили слезы. Пришлось заедать ее сочной долькой ананаса и тремя странными зелеными фруктами с не менее странным названием фейхоа. Меня не особенно сильно волновало, что это за фрукт и где его добывают, но джинн не без гордости в голосе, разумеется, объяснил все в мельчайших подробностях и даже написал мне рецепт, как накладывать из фейхоа маску. Заслушавшийся Сева не сразу стал есть, а когда начал, то переплюнул самого графа Яркулу Берковича. Граф же, стоит сказать, ел с такой скоростью, что ни я, да, скорее всего, и никто другой в комнате не успевал следить за тем, как пища исчезает в его широкой пасти. К своему ужасу, я смог разглядеть в этой самой пасти великолепный ряд белоснежных клыков вверху и внизу. Каждый сантиметра по четыре в длину и идеально отполированные.
Лежавшая аккурат между кушавшим графом и оживленно беседовавшим с самим собой Ирдиком голова Сарь Сысоича начала травить анекдоты, а потом и вовсе запела протяжным скрипучим голосом. Вслед за Сысоичем запел и джинн. К еде он так ни разу и не притронулся, из чего я сделал вывод, что джинны не едят.
Ну а когда завыл и граф Яркула, причем нисколько не сбавив темп поглощения шашлыков вместе с шампурами, я совсем ошалел и поспешил все-таки подкрепиться арбузом. Пока я его ел, на столе возникли мелкие добавки, а точнее, чашки с разноцветными маслинами и клубникой в сметане. Первое стал глотать Сысоич, на время прекратив исполнение гимна России, а клубника мгновенно исчезла, но не с помощью волшебства, а с помощью моего пахнувшего луком друга. Он совсем разошелся и, откинувшись на спинку стула с выражением отъевшегося борова, сметану уже не ел, а глотал вместе с клубникой, не пережевывая.
Тут и Дидро потребовал чаю с лимоном и, получив его в прозрачном чайничке, начал пить из носика.
