конвульсиях их собратья, а двое метнулись к Стахову и Андрею. И за мгновение до того, как Стахов успел нажать на курок, в проем из шлюза прошмыгнуло еще около десяти особей. Эти действовали согласно какому-то высшему, понятному только им одним плану: разделившись примерно восемь к двум, они сначала кинулись в обе стороны, но потом, спутавшись и заставив стоящего за пулеметом Корана сделать дюжину дырок в бетонном полу, ломанулись на точку Стахова. Пока первые из них получали свою порцию свинца из щедро раздающего пулемета, казалось бы, вполне предвиденную неким Собачьим Разумом, управлявшим этими тварями, трое самых отважных прижались к земле в готовности сделать прыжок. Апорт! Стахов, насмотревшись дрессированных псин за свои годы, не обратил на это никакого внимания, но для Андрея это было что-то из ряда вон выходящее. То, как они прыгнули, словно по команде, словно в них сработал какой-то единый механизм. Да, Илья Никитич их сразу же их срезал, отбросив назад струей из задыхающегося пулемета, но следующей паре это едва не удалось — по крайней мере, их ужасные морды мелькнули в каких-то двадцати сантиметрах от испуганного лица Андрея.
Не растерявшись, он дал по атакующим псам очередь, потом еще раз, и еще, не отпускал курок пока в его рожке не стало пусто. Пять секунд на перезарядку, и снова в бой!
Но даже несмотря на его помощь, сколов от промахов в бетонном полу становилось все больше и больше. А из темного проема хитрых тварей все прибывало и прибывало, будто за «Монстром» в шлюз ворвались все столичные выводки. Партия за партией, и каждая особь имела, казалось, свою первичную директиву — действовала обманчиво, резко меняя направление движения. Некоторые из них, по крайней мере так показалось Андрею, сознательно отвлекали огонь на себя, давая возможность другим подобраться к возвышениям из мешков поближе.
— Ч-е-е-ерт!!!! — завопил Коран, видя, как в безумном темпе подпрыгивавшая у его ног лента становится все короче и короче.
Времени на то, чтобы снабжать магазины патронами нет. Если прекратить стрельбу хотя бы на минуту, они обязательно допрыгнут! Допрыгнут. Господи, они же только этого и ждут! Ждут, когда у нас закончатся патроны, чтобы вывести из тени свои основные силы! — От этих мыслей Андрею стало не по себе, его затошнило и от прежней уверенности в себе, гордости за то, как он умело валил псов, не осталось и следа. Он впервые осознал всю опасность и близость смерти. Такой клыкастой, такой страшной, безглазой смерти.
Инстинктивно в его голове мелькнула мысль: нужно схватить чертову трубку с настенного аппарата и выкрикнуть, что у них код «один-семь»! Нужно запросить подмогу, ведь всего в тридцати метрах дальше по тоннелю размещена вторая северная застава! Один звонок, и помощь прибудет. Обязательно прибудет…
Нет. Они отступают. Слава Богу, они иссякают. Их сил не хватило совсем чуть-чуть для того, чтобы осуществить свой зловещий план.
— Прекратить огонь! — закричал Стахов у него над ухом, но для Корана этой команды и не понадобилось — пустая лента бесполезно лежала на полу, в груде пустых дымящихся гильз, а в рожке его автомата оставалось не больше пяти патронов.
— Штаны не намочил? — лицо Стахова искривила скупая улыбка.
— Да они же… чуть не допрыгнули сюда, — переводя дыхание, Андрей безвольно опустился на мешок и, расстегнув верхние пуговицы на кителе, опустил автомат на пол.
— Они всегда чуть не допрыгивают, — успокаивающе ответил Илья Никитич.
— А если патроны кончатся?
— Если не палить куда попало, то патронов хватает, и перезаряжаться успеешь. Пока заслоны работают, можешь не дрейфить, сынок.
— А если перестанут работать? — не унимался Андрей, сверля глазами деревянный пол.
— Не перестанут, — заверил его Стахов, не отягощая себя подробным объяснением почему, и оценивающе посмотрел на корчащиеся тела собак. Потом сплюнул в сторону и недовольно покачал головой: — А дыр-то понатыкали. Снайперы, м-мать…
«Монстр» выкатился из шлюза в тоннель, давя еще живые, беспомощно подергивающиеся тела тварей, и остановился перед ржавыми воротами заставы, заглушив двигатель.
Мало кто уже вспомнит, за что именно этот образец военной автомобильной техники, предназначавшийся для перевозки людей и имевший достаточно мирное название «Урал», обрел свое прозвище. Наверное, причина скрывалась в его внешности. Она действительно могла нагнать страху на кого угодно. Достаточно было одного взгляда на этот огромный клин впереди, которым он, подобно ледоколу, расчищал себе путь, зачастую пробиваясь сквозь стены живых масс, пулеметы на крыше фургона и на боевом прицепе — Базе-1, — чтобы уже понять — это не гражданский грузовик.
Укрепленный дополнительными листами металла кузов вместе с забранными решетками стеклами и фарами, делали облик машины еще более грозным. Все это искусно превратило обычный «Урал» в железного монстра с выпученными глазищами — ощетинившегося, опасного, злобного, готового смести любую преграду на своем пути. Истинно настоящий монстр о шести колесах!
Водительская дверца со скрипом отворилась, и из кабины показалось расплывшееся в довольной, лучезарно сияющей белоснежными зубами улыбке лицо. На голове от ярко-оранжевой шевелюры водителя остался лишь жесткий гребень. Этот чудаковатый водитель «Урала», а по совместимости «дальний» сталкер и вояжер был личностью неординарной и даже не совсем, на первый взгляд, нормальной.
О, Андрей был наслышан об этом человеке. И, в частности, о его гребне, который тот именовал прической и называл замысловатым словом «ирокез». Что сие слово значило, для многих было загадкой, как и то, откуда он его позаимствовал, но людям, подобным этому, в Укрытии уже никто не удивлялся — семь лет постоянных вылазок не могли не сказаться на психике человека. И хотя, находясь в Укрытии, он появлялся на людях чрезвычайно редко, из дому практически не выходил, Андрею все же доводилось несколько раз видеть этого человека на улице. Но детально разглядеть его было невозможно: тот всегда одевался в черный брезентовый плащ и вечно нахлобучивал на голову капюшон, из глубины которого практически не было видно ни его лица, ни его глаз, ни этого дивного гребня.
Вот никогда не перестаешь удивляться этим людям — сталкерам. Возвращаются с поверхности — светятся от счастья как дети, вернувшиеся из Диснейленда с мешком сладкой ваты. А побудут дома дня два и начинают чахнуть, увядают как вырванные с благодатной почвы растения. Говорят, что сталкером стать нельзя. Как нельзя овладеть каким-либо талантом в результате обучения. Можно стать стратегом, что называется, от Бога, опытным командиром, разведчиком, вояжером, метким стрелком, но стать сталкером — никогда. Это как карточный шулер. Есть люди, которые во что бы то ни стало, стремятся ими быть: тренируют память, руки, тратят все силы на изучение всевозможных карточных комбинаций и способов смухлевать, учатся понимать психологию и логику игрока, да что там говорить — у некоторых на это уходит полжизни! А есть люди, которые этим даром просто обладают. Заложено это в них, как бывает заложен в человеке музыкальный слух, благодаря которому можно распознать утонченное звучание небесных флейт на фоне урчания десятка экскаваторов.
Но там, на поверхности, не достаточно быть просто одаренным шулером — нужно быть фантастически одаренным шулером, чтобы, поставив на кон свою жизнь, уметь так намахивать собственную судьбу, как это делает этот чудила с гребнем и его друзья. Так мухлевать, чтобы повесить дьяволу шестерки на погоны и незаметно подложив себе пики в прикуп, оставлять смерти саму шваль. Уметь сохранить свою жизнь и еще сорвать банк!
— Здорово, Илья Никитич! — весело выкрикнув приветствие, «ирокез» спрыгнул на землю и Андрей заметил, что странная у него не только прическа, но и одежда. Если это можно было назвать одеждой вообще — красные широкие штаны из блестящей атласной ткани со свисающими лоскутами белой бахромы по бокам и широкий черный пояс в несколько раз обмотавший талию. Выше — голый торс, какие-то разноцветные повязки на руках и шее, татуировки с мудреными узорами на груди и правом плече.
Андрея, при виде этого полунагого человека передернуло, словно он нюхнул нашатыря. В тоннеле, конечно, не было настолько холодно, чтобы надевать бушлат, но снять с себя китель и майку он отказался бы даже под угрозой расстрела.
— Здоров, Бешеный, — безо всякой радости в голосе, ответил Стахов, свесившись своим массивным телом с гнезда. — Ты это что за собачье кодло притащил? Патронов может, пожалел? Или мне решил подарок преподнести?
