естественно, в присутствии обер-прокурора и равного ему по рангу товарища президента верховного суда провинции, пила горькую вишневую водку, курила крепкую пахитосу и думала о том, что же произошло сегодня ночью.
Двенадцать дней назад, перед самым отлетом с Йяфт, к ней на яхту пришел Руй Ирк. Его сопровождали несколько мужчин, перешагнувших свои средние годы и одетых, по-видимому, из уважения к графине, в национальные гегхские плащи, отдаленно напоминавшие латиноамериканские пончо, в серо-зеленых и оранжевых тонах. Это были старейшины гегхской диаспоры на Йяфт, и они пришли выразить почтение, засвидетельствовать уважение, предложить услуги, но, главное, сказать, что они счастливы возвращению одной из Несущих Свет». «Несущими Свет» гегх называли своих дворян. Имелось в виду, что дворяне несут на себе свет (отсвет) божественного права повелевать. Помазанники, в общем.
Посещение было не более чем визитом вежливости, но во время разговора выяснилось, что через две недели на Сше[76] состоится традиционный гегхский фестиваль, успевший стать за прошедшие годы чем-то вроде национальной гегхской ассамблеи и символом единения народа гегх.
«Боже мой! – сказала тогда себе Лика. – Я-то думала, что гегх исчезли, а они, оказывается, не только существуют, но и фестивали устраивают».
На самом деле так думала не она, а покойная графиня Ай Гель Нор. Тогда, больше восьмидесяти лет назад, когда эта молодая красивая женщина умирала от тяжелого радиационного поражения, ей, да и не только ей, казалось, что история гегх завершилась. И это было верно, но лишь отчасти. У уцелевших гегх оказалась удивительно сильная тяга к национальной самоидентификации. Многие из них уже не первое поколение жили на других планетах, среди других граждан империи, но теперь, после постигшей их народ катастрофы, гегх почувствовали непреодолимую тягу быть вместе, оставаться отдельным народом, у которого есть собственная история, и культура, и язык, не вымерший окончательно, даже через три тысячи лет имперского существования. Конечно, корни такой жесткой позиции протягивались глубоко в недра истории, но вот пробил час, и снова забродило густое, как мед, темное, как ночь, и пряное, как страсть, гегхское вино.
С удивлением узнала Лика, что семнадцать миллионов гегх объединены в общины и ведут активную общинную жизнь. Ежегодный же фестиваль на Сше был по-настоящему крупным событием, собиравшим большинство богатых и знаменитых гегх, и позволявшим гегх напомнить аханкам, да и самим себе тоже, что они не аханки – в чем, собственно, большинство аханков и не сомневалось, – и что они, гегх, все еще существуют.
Разговор этот и полученная в ходе него информация очень заинтересовали и Макса, и Виктора, и Викторию и имели далеко идущие последствия. «Очень далеко», – с грустью констатировала Лика. Но на «военном совете» было высказано мнение, что такая крупная фигура, как графиня Ай Гель Нор, не может игнорировать столь важное общественное событие, как фестиваль. Особенно после своего неожиданного, но вполне сенсационного «воскрешения». Так она попала на Сше.
От мыслей о гегх, о себе родной, путях империи и всем, что произошло и еще могло произойти, ее отвлек флотский офицер. Он был одет в броню, но сейчас его шлем был откинут за плечо, и было видно, что у него голубые глаза и русые коротко-стриженые волосы.
– Примите мои сожаления, графиня, – сказал он, поклонившись, насколько позволяла ему броня. У него был приятный баритон и мужественные черты лица. – Я капитан Дей Саар. К сожалению, нас не было здесь раньше, а сейчас нам уже не от кого вас защищать. – Он грустно улыбнулся, а в это время его холодные голубые глаза сказали Нор: «Не верь!»
– И мы отбываем, – снова поклонился капитан. – Позвольте поцеловать вашу руку, графиня. Мне будет завидовать весь флот, – сказал Дей Саар, увидев, что Нор протягивает ему руку.
Он наклонился к ее руке и в этот момент, улучив паузу в хаотичном движении людей вокруг, быстро проговорил:
– Задействовали ПЭС[77]. Двое – люди Тей Иль Чаер. Маска – ее секретарь.
Его губы на мгновение коснулись ее пальцев, и вот он уже выпрямился, повернулся и идет прочь, сопровождаемый группой крепких людей в броне флотского образца.
Лика проводила его взглядом, думая о том, что у нее здесь есть, оказывается, не только враги, но и друзья.
Между тем суета в доме стала спадать. Один за другим отбывали ответственные, менее ответственные и вовсе безответственные и никчемные лица, прибывшие засвидетельствовать, освидетельствовать или просто отметиться. Уехала, смущенно пожав плечами, полиция; ретировалась, браво распушив усы, жандармерия; увезли трупы, отправили в госпиталь раненых, и в доме наступила тишина.
Лика оглядела разгромленную резиденцию – она сняла этот особняк всего три дня назад – и поняла, что оставаться здесь далее невозможно.
– Летим в Тхолан? – спросила подошедшая к ней Вика. В вопросе ощущался подтекст, и Лике показалось, что она поняла истинный смысл вопроса правильно.
– Ни в коем случае, – улыбнулась она и получила в ответ лучезарную улыбку дамы Йя.
– Но нам, вероятно, следует перебраться на яхту, – добавила она, и Вика одобрительно кивнула, соглашаясь с ее предложением.
– Пожалуй, – сказала Вика. – Там уютнее. – Она снова улыбнулась и сделала жест в сторону разбитых витражей холла.
– И спокойнее, – хмуро добавил Меш.
– И спокойнее, – согласилась Лика.
Она задумалась на секунду, но потом решилась и спросила прямо, хотя уже произнося первые слова, поняла, что сморозила очередную глупость.
– Я могу надеяться на вашу помощь? – спросила она.
Меш обнажил клыки, а дама Йя подняла левую бровь, но ни один из них не произнес ни единого слова. В холле повисла тишина.
«Ну когда я научусь говорить по-человечески?» – спросила себя Лика и неуверенно улыбнулась своим…
