творил. «Я лучший версификатор в империи, господа! И это не похвальба, а факт новейшей истории». – Йёю знал себе цену. Впрочем, его светлость Ё тоже знал эту цену, иначе бы не пришел.
– Посмотрим, посмотрим. Возможно, мне удастся вас удивить, мой добрый господин Ё! – сказал он. – Что же у нас получается? А получается, что полковник Вараба может быть исключен из наших построений, как цель диверсии. Собственно, и вы, госпожа, тоже. – Он поклонился графине. – Это не его уровень и не ваш стиль – я имею в виду гегх – не правда ли?
– Да, – согласилась женщина после секундной паузы. – Мои враги выбрали бы меч или кинжал.
– Ну вот! Значит, остаетесь вы, господин Ё, и наша лучезарная младшая Йя. О младшей Йя мне сказать нечего. Она занимала в иерархии кланов слишком низкое положение, чтобы теперь, спустя семьдесят лет, и не проводя кропотливого исследования, высказать хотя бы самые общие соображения на ее счет. Но вот вы… – Йёю, наконец, обратил внимание на то, что совершенно не ест. «Я старею», – подумал он с мимолетной грустью и заставил себя проглотить кусочек какого-то блюда. – Да, вы, господин Ё, совсем другое дело. И тут я с легкостью могу предложить несколько гипотез, но наиболее интересной представляется мне одна.
– Вот как! – сказал Ё, не отвлекаясь, впрочем, от процесса поглощения пищи.
– Именно так, – подтвердил Йёю. – Давайте вернемся к моменту вашей преждевременной смерти.
Йёю взял немного паштета из маринованного осьминога, усилием воли заставил себя ощутить весь положенный спектр вкусовых ощущений, тщательно прожевал и проглотил. Слова рвались на волю, но именно поэтому он приказал себе не спешить, и для того, чтоб продлить паузу, сделал крохотный глоток белого вина. Теоретически местные виноградники не идут ни в какое сравнение с виноградниками южных склонов главного водораздела. Практически же вина, произведенные на верхнем плато, ничуть не хуже столичных. Надо только уметь их оценить.
– Итак, вернемся к моменту вашей смерти, господин Ё. Вам это, конечно, неизвестно, но почти ровно через пять месяцев после того, как «Единорог» взорвался в атмосфере Фей-тша, умер Первый Ё.
– Первый умер? – О том, что Ё может этого не знать, Йёю догадывался.
– Да, – подтвердил он.
– И какова же причина его смерти?
«Он знает! – понял Йёю. – Он знает о болезни Первого».
– Генный антагонизм, – сказал он с печалью в голосе.
– Великие боги! Но он не мог об этом не знать. – Ё позволил слуге убрать пустую тарелку и кивнул в знак согласия на предложение отведать тушеной кабанятины.
– Естественно, что он знал и тщательно скрывал этот факт ото всех. Ведь вы понимаете?
– Конечно, я понимаю.
– Но ведь кто-нибудь мог узнать секрет Первого, не так ли?
– Такая вероятность существует всегда. – Ё продолжал есть с завидным аппетитом. Ну да, такому большому человеку требуется много пищи. А вот графиня Нор ела мало: съела немного отварной рыбы, а теперь и вовсе перешла на орешки. Но вот белому вину она уделяла должное внимание.
– Допустим, – сказал, наконец, Ё, справившись как минимум с третью поданного ему мяса. – Но закон четко определяет порядок наследования. Первому наследовал мой дядя, старший Ё – сенатор.
– Вы совершенно правы, дорогой господин Ё. Его и утвердила палата наблюдателей, но, к несчастью, ваш дядя даже не успел сложить с себя сенаторских полномочий. Спустя полтора месяца он был убит в поединке, инициированном сенатором Йи.
– Уже интересно. – Ё усмехнулся. – Не томите, Йёю, кто-нибудь из моей семьи уцелел?
– Успокойтесь, Ё. Все живы и здоровы. Еще один труп, и мы у цели нашего повествования.
– Я терпелив, как болотная свинья, герцог.
– Со смертью сенатора первенство перешло к вашему двоюродному брату.
– Вы имеете в виду Айе?
– Да, Айе. Надо сказать, ваш брат был очень ловким человеком, ваша светлость. Ему удалось создать весьма неординарную династическую ситуацию. Можно сказать, что тогда в Тхолане разыгралась настоящая династическая драма. Айе женился на вашей первой сестре, а ваша вторая сестра неожиданно объявила о выходе из династической игры и об обете безбрачия. Таким образом, Айе отбросил сразу две мешавшие ему буквы и стал Первым Ё, а не временным повелителем, как предписывает закон. Если добавить к этому, что сенатор Йи, являвшийся одним из лучших танцоров того времени, был одновременно и любовником вашего брата, то…
– Вывод напрашивается сам собой, – мрачно закончил Ё. – Но я все равно не понимаю, почему он нас, в таком случае, не выпустил через год или два. Игра-то была сделана. И мне оставалось бы только стучать себя по лбу.
– А он умер.
– Что? И он тоже?
– Да. У него была та же болезнь, что и у Первого Ё, – жизнерадостно закончил Йёю. – Он лечился у тех же врачей и мог случайно или не случайно, это уж как вы решите, узнать о болезни Первого. А выпустить вас он мог просто не успеть. Кризис наступил неожиданно. Впрочем, произвести потомство он успел. Так что у вас, дорогой господин мой Ё, есть племянник. Он-то как раз и есть нынешний Первый Ё.
– Н-да… а ведь похоже, что все так и произошло. Вы, как всегда, блистательны, господин Йёю, и я искренне сожалею, – Ё усмехнулся и скрестил кисти рук в знак глубокого сожаления, – что был лишен вашего общества целых семьдесят лет. Дорогая, я же говорил тебе, что его светлость герцог Йёю лучший беллетрист современности! Надеюсь, ты вполне оценила импровизацию гения.
Когда обед, затянувшийся до поздних сумерек, наконец, завершился – семь перемен блюд и три вида
