узнает. Не его уровень. А Катя… Что ж, даже с такими помощниками и с такими ресурсами можно провалить любое дело. Имелись прецеденты, и немало. Если есть проблемы в консерватории, ничего не поможет. Но у Кати таких проблем не было.
А что касается того, что они тут все делают, так от Земли не убудет. Может быть, в результате и прибудет. Было у Кержака такое ощущение, что к добру все это, а не ко злу. Кроме того, сами же земляне, и не вообще земляне, а самые что ни на есть русские земляне, среди пришельцев этих тоже ведь имеются. В этом Кержак не сомневался. Ну а если и этого мало, то ведь возможности у Кати таковы, что захоти она – непонятно, правда, с чего бы, но пусть! – так вот, захоти она, мощи одного «Шаиса» хватило бы, чтобы здесь всех раком поставить. А ведь у нее было два крейсера, а скоро будет целых пять. Для Земли явный перебор так что, если бы Кержак даже и не получил в свое время «исчерпывающих разъяснений», которые на поверку могли оказаться и липой, логика событий, как видел их Кержак в течение уже двух месяцев, была проста. Эту армию не для Земли готовят. Для Земли у Кати сил хватило бы и без Кержака.
И тут Кержак обнаружил, что у него опять закончился коньяк. Он с удивлением посмотрел на пустой графин и решил сменить место дислокации. 400 грамм в одном месте, без закуски и не в компании были явным перебором. Он вежливо поблагодарил официантку, расплатился, оставив много больше десяти процентов чаевых, и пошел «думать» дальше. Неспешные размышления привели его сначала в какой-то незнакомый ресторан на Невском, затем в кафе на Петроградской стороне, куда он приехал на такси – хотя куда он ехал, вернее, куда собирался ехать на самом деле, Кержак успел забыть по дороге, а закончился этот день на тихой и темной улице, названия которой Игорь Иванович не запомнил. Он только твердо знал, что это Васильевский остров, и уже это было достижением, потому что количество выпитого им в течение дня коньяка и виски измерялось уже литрами, а съеденной еды – граммами. Ну, может быть, сотнями граммов. Пилось на редкость легко. Кержак так не пил уже много лет, а так, чтобы почти не пьянеть – ему определенно казалось, что он совершенно трезв, – и вовсе никогда. Но и этот бар ему в конце концов надоел, тем более что Кержаку очень не понравилась компания каких-то очень уж серьезных молодых людей, которые старательно делали вид, что не обращают на Игоря Ивановича никакого внимания. Признак был нехороший, и Кержак решил уйти от греха. Прожив почти всю сознательную жизнь за рамками закона и совершая конкретно сейчас явно противоправные действия, среди которых, помимо всяких мелочей, числились и создание незаконных воинских формирований, и такой же насквозь незаконный оборот оружия, Кержак себя никогда – и теперь тоже – с миром криминала не соотносил. Напротив, он люто ненавидел всю эту уголовную шваль, и парни, сидевшие за двумя сдвинутыми вместе столиками метрах в десяти от Кержака, заставили его насторожиться.
Он расплатился, на этот раз стараясь не демонстрировать публике свой портмоне, и без суеты вышел на темную улицу. На улице было пустынно, даже машины почему-то не проезжали.
«Придется драться», – с тоской подумал Кержак, окидывая взглядом поле боя. Куража, как следовало бы ожидать от человека в состоянии острой алкогольной интоксикации, не было и в помине, а стрелять ему не хотелось.
«Может, отдать им бумажник на хрен, и пусть катятся? – спросил себя Кержак, быстро протирая пистолет носовым платком и засовывая его за мусорную урну. – Но черт их знает, что у них на уме, у этих уродов».
Уроды не заставили себя ждать. Они неторопливо вышли из бара, резонно полагая, что далеко клиент уйти не успел, и очень удивились, обнаружив «терпилу» ожидающим их на противоположной стороне улицы. Тем не менее удивление не изменило их планов, и, разойдясь «цепью», охватывающей Кержака и отсекающей его от обоих возможных путей бегства, парни двинулись на Игоря Ивановича. Их было семеро, но напасть на него все сразу они не могли. Кержак занял единственно правильную позицию – спиной к стене дома. И тактику он выбрал единственно возможную в данной ситуации. У него была небольшая надежда, что кто-нибудь в баре заметит драку и вызовет милицию. Но сильно он на это не надеялся, а потому атаковал первым. Поскольку никаких переговоров не предполагалось, так как никаких формальных претензий ему предъявлено не было, Кержак, дождавшись, пока первый из бандюков приблизится на расстояние удара, вмазал ему ногой в пах и моментально переключился на другого. Того, что был справа от страдальца. Этот яйца прикрыть успел, но зато открыл лицо, в которое и врезался с силой левый кулак Кержака. И понеслось. Удары сыпались со всех сторон, знай только уклоняйся и держись на ногах, потому что если упал, то все. Конец. Забьют насмерть.
К сожалению, Кержак ночных охотников недооценил. Оправившись от неожиданности, они действовали грамотно, и выучку демонстрировали недетскую. Как ни был занят Кержак процессом, он успел отметить, что как минимум трое из них успели, видимо, отслужить в каком-нибудь спецназе. Причем отчетливые признаки модифицированного тэквондо достаточно внятно указывали на морскую пехоту. Увы. Кержак крутился, как мог, но его доставали все чаще и чаще, и все чаще он с трудом сохранял после пропущенных ударов вертикальное положение и темп. А милиции все еще не было, и можно было предположить, что и не будет. В очередной раз, пропустив болезненный удар в плечо, Кержак качнулся к стене, отбил следующую атаку ударом ноги, и тут к нему пришла неожиданная помощь. Стремительная тень материализовалась внутри группы нападавших, и Кержак увидел, как вываливается из боя худощавый высокий парень, тихо и страшно сипя перерезанным горлом. Пораженный Кержак пропустил удар в грудь и с силой приложился спиной об стену. Но это было последнее, на что оказались способны нападавшие. Бесшумный и трудно уловимый взглядом вихрь прошел сквозь их ряды, и все кончилось. Кержак стоял, прислонившись спиной к стене, о которую только что основательно приложился, а перед ним на тротуаре и проезжей части улицы лежали мертвые и умирающие люди.
Асфальт был залит кровью. Крови вообще было много, потому что Тата действовала двумя тонкими стилетами, которые в обычное время служили каркасом ее маленькой сумочки из крокодиловой кожи. Вытерев клинки об одежду лежавшего у ее ног без движения парня, Тата вставила их обратно в сумочку, по-прежнему висевшую у нее на плече, и посмотрела на Кержака:
– Почему ты не позвал меня, Кержак?
– А надо было позвать?
– Конечно. А почему не стрелял?
– Не хотел привлекать к нам внимание, – устало ответил Кержак, доставая из-за урны спрятанную там «беретту».
«Да уж, не привлекли внимания, – подумал он, оглядывая поле боя. – О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?»
– Ты знал, что я иду за тобой? – спросила Тата.
– Знал, чувствовал, – слукавил Кержак, который на самом деле чувствовал только чье-то присутствие за своей спиной, но не знал чье. – Пойдем отсюда, а то милиция скоро набежит.
– Пойдем, – согласилась Тата. – У меня машина за углом.
Судя по тому, что он чувствовал, у него было сломано и порвано все, что только можно сломать или
