Иногда неделю-другую ей приходилось оставаться дома, и, несмотря на то, что она всегда находила себе какие-то домашние дела (их как всегда невпроворот!), без привычной профессиональной деятельности Верико становилась вялой. Тускнел взгляд, замедлялись движения, она буквально старела на глазах. Домашний отдых, как это ни парадоксально, был немыслим для нее, скорее, даже противопоказан. Стоило зазвонить телефону (ее вызывают в театр на репетицию, на съемки, на собрание или еще куда-то) — и она мгновенно преображалась и оживала. Уже с вечера готовилась к «выезду» и наутро, собранная, энергичная и молодая, гордо дефилировала перед ошеломленными домочадцами. Они уже не члены семьи — они зрители. А как вести себя перед зрителями — в этом деле она гроссмейстер. И попробуй взять ее «под ручку» при этом марш-параде! Провалишь торжественный проход, «испортишь ей песню».
Хочу рассказать еще об одном — уникальном — случае. Как известно, Верико долго с блеском играла Юдифь в марджановской постановке «Уриэль Акоста». Это одна из лучших ее ролей. Будучи уже далеко не молодой, она по-прежнему пленяла зрителей, которые представить себе не могли другой актрисы в этой роли.
И вот на очередном спектакле, в третьем акте, она упала со сложной конструкции станка. Мучительная боль пронзила руку и ногу, Верико не могла пошевелиться. «Скорая помощь» быстренько доставила ее в больницу. Перелом руки и ноги — таков был диагноз врачей. В театре тем временем творилось что-то невообразимое. Четвертый акт — это акт Юдифи. Зрители, переполнившие зал, узнали обо всем, но никто и не думал уходить. Предстоял четвертый — завершающий — акт. Послали за молодой актрисой Додо Чичинадзе — выручать спектакль. Та примчалась, мгновенно оделась и загримировалась. Антракт затянулся на 45 минут…
Дали третий звонок. Все заняли свои места. Один из актеров уже собирался выйти сцену, пока не подняли занавес, и сообщить о замене. И тут раздался телефонный звонок из больницы. Звонили по поручению Верико: она просила сообщить, что через 15 минут будет на месте и… продолжит спектакль. Поверить в это было невозможно. Но тем не менее все произошло именно так, и ровно через четверть часа поднялся занавес… Весь зал встал и долго аплодировал стоя. Продолжить спектакль казалось невероятным, как и поверить собственным глазам: на сцене, слегка опираясь здоровой рукой на дугообразную спинку кресла, стояла Верико — с гипсовыми повязками на ноге и руке, со слезами на глазах и горделиво вскинутой головой, готовая даже в таком состоянии служить зрителю, играть и жить только для него. Слезы, навернувшиеся на глаза, были не от боли (ее она не чувствовала), а от счастья, от сознания обоюдной, всеобъемлющей любви между артистом и зрителем.
Ее партнер по спектаклю Пьер Кобахидзе тихо проговорил:
— С человеком стряслась беда, и даже это превратилось в красивейший эпизод ее жизни. И в этом, оказывается, и есть счастье. Везет же людям…
Имя Верико Анджапаридзе стало поистине легендарным. О ней продолжают говорить в восторженных тонах, с истинным почитанием. В октябре прошлого года лучшей грузинской актрисе всех времен исполнилось бы 100 лет. К сожалению, эта дата прошла в нашей республике как-то незаметно. Причина — финансовые проблемы. Государство, конечно, могло профинансировать юбилейный вечер, но посчитало, что в честь векового юбилея крупнейшей актрисы страны обойтись одним мероприятием недостаточно. Юбилейные торжества перенесены, возможно, на конец нынешнего года. Решено провести их масштабно: выпустить альбом снять документальный фильм, поставить памятник великой актрисе. Надеюсь, что средства на все это обязательно будут выделены из госбюджета. И еще, очень надеюсь, что к этому времени мы закончим строительство нового здания для Театра одного актера, который так и называется — «Верико», и художественным руководителем которого я имею счастье и честь быть.?
Есть такая профессия!
Пора, наверное, подробнее поговорить о профессии, которая позволила мне добиться многого в жизни: объездить мир, познакомиться с массой интересных людей и подружиться со многими из них, найти свое призвание, приумножить знания и опыт. И хотя я не раз рассказывал о ней в разные годы в теле- и радиопередачах, газетах и журналах, считаю не только уместным, но и обязательным еще раз и более подробно написать об этом в книге, подводящей, по большому счету, итог всего жизненного пути. Речь, как вы догадываетесь, пойдет о профессии комментатора.
Оговорюсь сразу: в первую очередь я, конечно же, актер. Это моя основная профессия. Не скрою, не всегда удавалось полностью выразить себя в рамках заданной пьесы и режиссерских установок. Дело это трудновыполнимое, да и неблагодарное: тебя легко могут обвинить в том, что выпадаешь из игрового ансамбля, несешь какую-то «отсебятину» (слово-то какое придумали!). Но случилось так — хвала провидению! — что я приобщился к профессии комментатора, и именно здесь мое «я», актерское «я», если хотите, проявилось в полной мере.
С первым репортажем я вышел в эфир в 1957 году. В Тбилиси тогда приехали американские баскетболисты, и встал вопрос, кому комментировать предстоящую игру. Блистательный Эроси Манджгаладзе, пионер грузинского спортивного репортажа, отказался, так как принципиально комментировал только футбольные матчи. Он и предложил посадить к микрофону меня — Котэ, мол, актер, язык хорошо подвешен, любит спорт, да и сам когда-то баскетболом занимался… Я долго упирался, хорошо помня слова, сказанные однажды Вадимом Синявским о баскетболе: «Не знаю, как при таком темпе можно комментировать эту игру». Но все же меня, как говорится, уломали. Дебют сочли удачным, а через неделю в матче тбилисских динамовцев с «Зенитом» состоялось мое крещение как футбольного комментатора.
А в 60-м я вышел на всесоюзную арену. Приехал в Ташкент вести репортаж на Грузию о встрече динамовцев с «Пахтакором». Вдруг звонок из Москвы: «Где-то пропал Синявский. Столица просит, чтобы матч комментировали вы». Ну, я, конечно, начал отнекиваться: куда, мол, с таким акцентом. А в ответ: «Выручайте!» Вот с тех пор и довелось «выручать» многие годы.
Любил вести и неспортивные передачи. Долгое время я был единственным штатным комментатором грузинского телевидения. Тогда, в далеких шестидесятых, на республиканском ТВ еще не было других вакансий, как не было и отраслевого деления комментаторов. Был я один и делал репортажи обо всем: об открытии первого атомного реактора в Грузии и тбилисского метро, о сдаче в эксплуатацию газопровода и постройке первого высотного здания в Тбилиси, комментировал, естественно, первый футбольный матч, показанный по телевидению, вел различные встречи, беседы, тематические и проблемные передачи и т. д. В таких передачах, впрочем, как и в спортивных, импровизация была основным оружием. По моему глубокому убеждению, она и только она создает эффект телевизионности, то есть сиюминутности и всамделишности. Во время футбольных репортажей, когда комментатор за кадром и слышен только его голос, разве не понятно, когда он говорит «по написанному», по шпаргалочке, а когда импровизирует? То же самое наблюдается, когда журналист-комментатор сидит в кадре. Обратите внимание, как он напряжен, если говорит заученный, зазубренный текст или читает по телесуфлеру, а какая мышечная свобода и полная раскованность, когда он говорит от себя.
Что касается меня, то я не умею читать написанное даже самим собой. Запинаюсь, путаю слова, глотаю окончания, словно меня застукали на месте преступления, обличили во лжи. Все думают, что я размышляю, говорю от себя, а я всего лишь вспоминаю заученное. Это примерно то же самое, когда актер играет под суфлера. Ужасный момент. Мне, особенно в молодости, при так называемых «форс-мажорах» часто приходилось молниеносно «входить» в спектакль. В таких случаях я просил суфлера молчать. Да, молчать, пока не станет совершенно очевидным, что дальше продолжать не могу (опытный суфлер всегда почувствует, когда надо выручить). А играть и слушать суфлера одновременно — уж увольте! Он же мешает самому главному — процессу мышления, созреванию мысли, что является самым главным в современном театре, а в репортажах и подавно. Суфлер и шпаргалка — понятия в данном случае идентичные.
Как я уже отметил, за многие годы работы на телевидении мне пришлось вести разнохарактерные передачи, с разных мест событий. И они доставляли большое удовольствие, видимо, потому что были близки моей человеческой и актерской природе. Но полностью раскрывался и находил себя я лишь в спортивном репортаже. Футбол, баскетбол, легкая атлетика, вольная и греко-римская борьба, дзюдо — горячо любимые и хорошо известные мне виды спорта. Здесь я всегда чувствовал себя как рыба в воде. Выбор, однако, не
