Мне довелось вести совершенно необычный репортаж из Аргентины с чемпионата мира. Одновременно транслировались два матча: Голландия — Италия и Австрия — ФРГ.
Этот день — 21 июня 1978 года — я не забуду никогда. Дата приведена только лишь потому, что глава все-таки о памяти. Один матч проходил в Буэнос-Айресе, другой — за тридевять земель — в Кордове. На экране появлялась то одна, то другая картинка. Москва поочередно включала Буэнос-Айрес и Кордову. Любители футбола у нас в стране так и не уразумели, в каком же городе, на каком стадионе нахожусь я. Долго я не открывал секрета, а теперь открою. Дело обстояло так, что я вообще не был ни на одном стадионе — сидел в студийной тиши аргентинского телевидения.
Это был наш «сговор» с комментатором Центрального телевидения Анатолием Малявиным. Он тоже сидел в студии, но в Москве… Связь со студией ЦТ непрерывная. Передо мной два монитора. На одном — матч Голландия-Италия, на другом — Австрия-ФРГ. На столе два листа с составами команд плюс голос Малявина из Москвы — вот и все. Малявин попеременно сообщает: «Включаю Байрес (так называют свою столицу аргентинцы)… Внимание, в эфире Кордова!»
Я мгновенно переключаюсь с одного монитора на другой, затем возвращаюсь к первому, и так в продолжение обоих матчей…
Что касается встречи второй пары, то предпочтение здесь отдавалось сборной ФРГ. так как ни при каком исходе игры австрийцы не могли выйти в следующий этап соревнований. Поэтому казалось вполне логичным отыграть с холодком и в итоге уступить одному из главных претендентов. Но не тут-то было. В честном бою австрийцы переиграли сборную ФРГ и, не получив взамен никаких реальных выгод, никаких дивидендов, выбили из турнира своих немецкоязычных сородичей. (Как не была похожа эта игра на другую, ставшую притчей во языцех, встречу тех же соперников четыре года спустя в Испании! Отвернувшись от благородных идеалов FAIR PLAY, добрые соседи, не искушая судьбу, закончили матч с нужным счетом, тем самым перекрыв дорогу к следующему этапу полюбившимся всем футболистам Алжира). Это усилило силу эмоционального воздействия и сделало телестадион намного интереснее — и в зрелищном, и в информационном плане. Не мог не сработать «эффект присутствия» сразу на двух стадионах.
Стоит ли утверждать, что без навыка, без умения максимально сосредоточиться ничего бы не получилось. Можно все это проделать и при наличии не очень хорошей памяти. Надо только выработать профессиональные навыки, что, как мы уже знаем, достигается исключительно упорным тренингом. Нужно овладеть искусством или, скорее, чувством «публичного одиночества», как предлагал Станиславский.
Что же касается предложенного академиком Лурия «искусства забывать», то это даже, при отмеченных пробелах психологии в вопросах изучения личности, разума и памяти, все-таки является самой неисследованной темой и скорее напоминает сомнамбулическое движение по нехоженым тропам в далекие дали будущего.
Поездка в Англию
Много раз я бывал на Британских островах. Мне там всегда было хорошо. Я полюбил Лондон как свой родной город еще и потому, что, когда оперировать меня по причине аневризмы аорты у нас дома, да и в Москве, все отказались, меня направили именно в британскую столицу: может, английские специалисты возьмутся за сложную операцию? Блестящий хирург Джон Гамильтон (он шотландец по происхождению, что и подчеркнул при первой же встрече) три с половиной часа колдовал над моим распоротым телом и фактически подарил мне всю оставшуюся часть жизни. С тех пор прошло 4 года. Как видите, я жив, здоров, еще и книгу взялся писать и гордо улыбаюсь, поглядывая на академика Фридона Тодуа, который положил начало новейшим методам обследования и лечения у нас «компьютерной и магнитно-резонансной томографией». И легко не выговоришь, и мало что поймешь. Ложись, вместо тебя пусть говорит аппаратура! Раз в году я аккуратно хожу на обследование, и мне приятно, когда в адрес моей искусственной аорты, вмонтированной глубоко в мое тело, ближе к позвоночнику, не высказывается никаких претензий. «Настоящее произведение искусства», — говорят врачи, поглядывая на аппаратуру. Ну что ж, дорогая моя аорта, родимая моя возьмемся за руки и честно отшагаем оставшийся отрезок жизненного пути до конца…
Однако вернемся к туманному Альбиону. Об одном нашем с Софико вояже туда в составе группы артистов в середине 80-х хочу рассказать особо. Эту поездку организовало ВТО. Цель — ознакомление с театрами Лондона и Стратфорда. Планировались также профессиональные встречи с актерами.
Как я уже отметил, не раз я посещал Острова, бывал в Шотландии, Уэльсе, Северной Ирландии и всегда возвращался переполненный впечатлениями. Но такой насыщенной и необыкновенной поездки, как эта, у меня не случалось. Когда я рассказывал о ней друзьям, один из них даже переспросил: «Вы были в Англии десять дней или целый год?»
Мы посмотрели несколько спектаклей в Лондоне и Стратфорд-он-Эйвоне. Излишне говорить, что впечатления десяти дней не дают полноценной возможности судить об английском театре. Но некоторыми интересными мыслями мне хочется все же поделиться.
Известно, что в Стратфорд-он-Эйвоне в Королевском театре играют только Шекспира. Замечательное здание нового театра в ста метрах от дома Шекспира и примерно в двухстах от его могилы. Стратфорд вообще трудно назвать городом: в нем тогда жили только три тысячи человек. И если исключить из этих трех тысяч детей и глубоких старцев, останется примерно тысяча-полторы. — Зал Королевского театра вмещает приблизительно такое же количество зрителей, но он всегда переполнен. Это — заслуга туристов, поклонников театрального искусства со всего мира.
Мы смотрели «Венецианского купца» и «Генриха IV». В обоих спектаклях был занят замечательный мастер сцены Мак-Дермот. В роли Шейлока актер шепелявил, говорил почти дискантом, внося в английскую речь еврейский акцент. Сначала это вызвало чувство некоторого недоверия, но в ходе спектакля актер в конце концов безраздельно завладел зрительным залом.
В спектакле «Генрих IV», где сценография и костюмы точно соответствовали той эпохе, Мак-Дермот, облаченный в современный костюм, один олицетворял целый хор. И перед нами был уже совсем не тот тщедушный мужчина, как в «Венецианском купце», а герой с замечательной внешностью и сильным голосом. Спектакль длился четыре часа, и все это время Мак-Дермот не сходил со сцены, он все время был в действии. Актер, наблюдающий за ним, как никто другой поймет, какую сложную задачу взвалил на свои плечи Мак-Дермот… Вот он прислонился к стене, скрестил руки на груди, слушает и наблюдает трагические события пьесы. Вот он присел на лестницу, а затем занял место среди действующих лиц. Ни на секунду он не выключался из течения драматических коллизий. Одним словом, перед нами стоял мастер, смотреть и слушать которого доставляло удовольствие.
Сам Качалов, который играл Гамлета в постановке Гордона Крега и читал текст от автора в спектакле «Воскресенье», писал: «Многие, наверное, думают, что играть Гамлета мне трудно, но поверьте, что в «Воскресенье» я трачу в два раза больше психофизической энергии. Там ведь я все время в действии в продолжение четырех часов».
Что касается постановочной стороны спектакля, то мы не могли удержаться от удивления и восхищения. Переход с одной картины на другую совершается в три, максимум пять секунд. Как бы монументальна ни была декорация, как бы ни была перегружена сцена, переход происходит молниеносно. При этом, учтите, сцена не вращается. И уж, конечно, никакого стука молотков не слышно. Просто вместо одной сценической площадки бесшумно выплывает другая — с новыми декорациями. Так, из королевского дворца Англии мы моментально перемещаемся на поле брани, а затем за пару секунд мы «оказываемся» на французском королевском дворе, и так далее… Когда шел «Генрих IV», на протяжении пятнадцати минут лил проливной дождь. Актеры, участвующие в этой сцене, промокли до нитки. Я же все время искал взглядом лужи на сцене, но не находил. Нигде не задержалась ни одна капля. Закончилась сцена — и мы мгновенно оказываемся в импозантном королевском дворце во Франции, где все блестит и сверкает. Во время другой, батальной сцены над головами актеров незаметно начинает сгущаться туман. Он постепенно окутывает всю сцену, так что трудно даже различать фигуры актеров. И вот у задника сцены в воздухе появляется и плывет к нам «по воздуху», как святая, принцесса Франции.
Именно в тот день утром мы посетили знаменитую Британскую Национальную галерею. И невольно
