не было применено.
Несколько дней спустя – мы уже вернулись в квартиру Маммаля – поступили новые сведения. Правительство обещало жестоко отомстить Ираку за бомбежку в районе Геиша и заявляло, что Багдад уже подвергся сильному разрушению – против него было использовано еще одно новое оружие: ракеты класса «земля-земля», которые достигали Багдада с иранской территории без помощи самолетов.
Наличие другого нового вида оружия наводило на дальнейшие размышления относительно того, кто же был его поставщиком. Правительство торжественно заявило, что оба вида оружия были произведены прямо в Иране. Махмуди отнесся к этому сообщению скептически.
Однажды Махмуди отпустил нас с Махтаб за покупками вместе с Ассий и Мариам – девочкам нужна была летняя одежда.
После целого утра хождения по магазинам мы остановили оранжевое такси, чтобы ехать домой, и все вчетвером уселись на переднее сиденье. Я сидела посередине, Махтаб – у меня на коленях. Водитель нажал на газ, и в тот момент, когда он переключал скорость, я почувствовала, как его рука скользнула по моей ноге. Я решила, что это случайность, однако, лавируя среди машин, он положил руку выше, уже на бедро.
Это был мерзкий, вонючий тип, который похотливо косил на меня глазом. Улучив момент, когда Мариам отвлекла Махтаб, я изо всей силы ударила таксиста локтем в ребра.
Но это его только раззадорило. Его пальцы крепко сжали мне ногу. И быстро заскользили вверх.
– Здесь, спасибо! – крикнула я на фарси.
Этот возглас означал, что вы достигли места назначения. Водитель нажал на тормоз.
– Молчи и быстро вылезай, – сказала я Ассий.
Я вытолкнула Ассий и девочек на тротуар, выкарабкавшись следом за ними.
– В чем дело? – спросила Ассий. – Ведь мы еще не доехали.
– Знаю, – ответила я.
Меня всю трясло. Отослав девочек посмотреть витрины, я рассказала Ассий о том, что произошло.
– Я слышала о подобных случаях, – проговорила она. – Со мной такого никогда не бывало. Думаю, они себе это позволяют только с иностранками.
Теперь, когда опасность миновала, у меня возникло другое соображение.
– Ассий, – взмолилась я, – пожалуйста, не рассказывай ничего Махмуди: если он узнает, то никуда меня больше не выпустит. И, пожалуйста, не говори Резе.
Обдумав мою просьбу, Ассий утвердительно кивнула.
Я много размышляла над ухудшением отношений между Махмуди и его родственниками. Пытаясь как можно глубже понять этого человека, с тем чтобы точно рассчитать свой контрудар, я тщательно анализировала подробности его жизни. Он уехал из Ирана в Англию сразу по достижении совершеннолетия. Через несколько лет перебрался в Америку. Он преподавал в школе, затем оставил это занятие ради карьеры инженера. Проработав несколько лет инженером, он взялся за изучение медицины. Три года в Корпус-Кристи, два – в Алпине и один – в Детройте предшествовали нашему переезду в Тегеран – когда Махмуди вновь перевернул свою биографию вверх дном. И вот мы здесь уже почти год, и опять в жизни Махмуди воцарилась полная неразбериха.
Он не мог остановиться. Ему удавалось обрести внутреннее равновесие лишь на короткое время, а затем он должен был совершить очередной рывок. Казалось, этому всегда сопутствовали те или иные внешние обстоятельства, на которые он мог сослаться. Но сейчас, оглядываясь назад, я видела, что проблемы он создавал себе сам. Его неустойчивая психика не давала ему покоя.
Я пыталась предугадать, куда же его повлечет теперь.
Похоже, у него не было выхода из создавшейся ситуации. Он все чаще давал мне понять, что я его единственный друг и союзница. Вдвоем мы могли противостоять жестокому миру.
Все это вселяло в меня хрупкую надежду, что он постепенно созреет для решения увезти нас с Махтаб обратно в Америку, однако дело осложнялось целым рядом обстоятельств.
Однажды вечером, когда я попыталась прозондировать почву насчет возвращения в Америку, Махмуди скорее расстроился, чем рассердился. Он поведал мне историю, в которую, по-видимому, верил, я же нашла ее нелепой.
– Ты помнишь доктора Моджаллали? – спросил он.
– Конечно.
Доктор Моджаллали был близким другом Махмуди в Корпус-Кристи, однако незадолго до захвата американского посольства всякие отношения между ними внезапно прекратились.
– Он работал на ЦРУ, – объяснил Махмуди. – И пытался завербовать меня, чтобы я вел пропаганду среди университетских студентов против Хомейни. Я, естественно, отказался. И сейчас нам нельзя ехать в Америку. Если я туда вернусь, меня убьют. За мной охотится ЦРУ.
– Этого не может быть, – возразила я. – Ты выдумываешь.
– Это правда! – вскричал он.
Видя, что он начинает кипятиться, я оставила эту тему. Я не верила, что он настолько важная птица, чтобы попасть в списки ЦРУ, однако он в этом не сомневался. И эта безумная идея удерживала его в Иране.
Наконец я узнала о другом, и, вероятно, куда более важном, обстоятельстве, которое не позволяло Махмуди рассматривать возможность возвращения в Америку. Однажды Махмуди отпустил нас с Махтаб на рынок, и я заглянула к Хамиду, в магазин мужской одежды, чтобы позвонить в посольство Хэлен. Я поинтересовалась у нее, каковы шансы Махмуди на то, чтобы вернуться в Штаты.
