Тут же Карсидар услышал его мысль, как бы исходящую от Читрадривы: «Артемий».
– Ты откуда?
– Оттуда, – пленник криво ухмыльнулся. Но помимо воли в голове у него пронеслось: «Из Суздали», – и эхом отозвалось у Читрадривы.
– Зачем ты явился в Киев? – продолжал спрашивать Карсидар.
Стоявший позади Михайло не выдержал и хотел было сказать, что мерзкого упрямца надо отдать палачу, иначе толку не будет. Читрадрива мигом сделал ему знак молчать. Впрочем, теперь пленник не отпирался:
– Тебя, колдун, убить да вон помощничка твово извести, зачем же ещё! Только вы, смотрю, не такие простые, как кажетесь.
А мысленно он добавил к своей реплике любопытное окончание: «Ничего, вот придёт в Киев Ярослав Всеволодович, он уж вам покажет!»
«Это уже интересно», – вставил от себя Читрадрива.
Карсидар и сам заинтересовался этим и спросил:
– А когда Ярослав в Киев собирается?
Михайло изумлённо промычал, опять не сдержавшись.
– Ишь ты! Вон вы про что ведаете, – протянул Артемий, который ещё не совсем пришёл в себя после обморока и не заподозрил Карсидара в чтении мыслей. Подумав немного, он съязвил: – На твои похороны, колдун.
Зато мысли пленника приняли явно невесёлый оборот. Стало ясно, что дружины суздальцев выступят в предстоящей битве на стороне татар. Наступление начнётся, едва замёрзнет Днепр и появятся условия для переправы.
– Но это же измена! – возмутился Карсидар. – Как Ярослав Всеволодович согласился на такое? И как согласились другие князья?
Услышав об измене в связи с именем владимиро-суздальского князя, Михайло не вытерпел и шагнул к пленнику. Читрадрива обернулся к сотнику и пригрозил временным параличом, если тот не угомонится. Тогда Михайло вжался в угол и лишь зубами скрипел от досады. А Артемий злобно зыркнул на Карсидара вспыхнувшими глазами, прошипел:
– А ты откелева знаешь про то, чего не спрашивал? Колдуешь, лукавый?! – и вслед за тем принялся на все лады поносить проклятых чародеев.
Однако с мыслями своими он ничего не мог поделать, и Карсидар с Читрадривой узнали интереснейшую вещь. Оказывается, в середине месяца червня во Владимир прибыло новое, ещё более грандиозное посольство из Золотой Орды, чем разгромленное Карсидаром по пути в Муром. Посол передал Ярославу Всеволодовичу, что великий хан Бату ужасно недоволен его обхождением с предыдущими посланцами и удивлён тем более сильно, что великий князь Владимирский и Суздальский отлично знает, сколь ужасна месть татар.
Ярослав Всеволодович оправдывался, доказывал, что посольство уничтожил мерзкий колдун Давид, прозванный Хорсадаром, с сотней киевских головорезов, которых подослал во Владимир проклятый интриган Данила Романович, что князя самого обворовали, чуть ли не с головы сорвав бесценную святыню – шапку Мономаха. Но посол утверждал, что одна сотня никак не может одолеть восемь, что дело было во Владимиро-Суздальской земле и что если первый посол (кстати, дальний родственник самого великого Бату) ехал лишь с предложением, то теперь хан безоговорочно повелевает Ярославу Всеволодовичу с удельными князьями выставить дружины против упрямца Данилы Романовича, безрассудно не желающего кориться Золотой Орде. В противном случае великий Бату грозился повторить опустошительное нашествие на северные земли и предать огню не только Суздаль, но и Владимир, и другие города, а население частью перебить, частью угнать в полон.
Естественно, Ярослав Всеволодович понимал всю реальность этой угрозы. Бату мог послать войско даже до штурма Киева, благо времени было предостаточно. А пережившим нашествие русичам так хотелось ещё пожить в мире, пусть даже нестойком…
И князь вынужден был согласиться. По крайней мере, он успокоил себя мыслью, что Бату непременно захватит Киев, и вот тогда Ярослав Всеволодович потешится, увидев Данилку-выскочку мёртвым, получит назад шапку Мономаха и уже беспрепятственно объявит государем всея Руси себя.
– А как отнеслись к этому удельные князья? – спросил Карсидар.
Артемий зажмурился и стал ругаться с отчаянием обречённого. Он уже понял, что от него так или иначе выведают всё. И в самом деле, Читрадрива выяснил, а Карсидар услышал, что удельные князья, не испытывавшие к Даниле Романовичу такой сильной неприязни, как Ярослав Всеволодович, пытались противиться, особенно его брат Святослав. Но в конце концов Ярослав их уломал, а Святослава Всеволодовича вдобавок заставил лично участвовать в походе на Киев. Артемий полагал, что сделано это было из мести, ибо другие князья посылали воевод. Кроме того, в этом случае Ярослав Всеволодович не выглядел одиноким изменником. Вместе с отцом к татарами должен был отправиться также сын князя, Андрей.
– А что другой его сын, Александр? – вмешался в странный полумысленный диалог Читрадрива.
Артемий устремил на него исподлобья ненавидящий взгляд и проворчал:
– Ты, пёс смердящий, не трожь Александра!
Стало ясно, что Александр Ярославович отсидится в Новгороде. В позапрошлом году татары не дошли до Новгородской земли, а нынешним летом Александр одержал блестящую победу над шведами, и сердцами его подданных завладел боевой дух непокорности. Учитывая это, Бату решил не рисковать, угрожая Александру, не то молодой князь, чего доброго, позабудет о своём нейтралитете и окажет поддержку Даниле Романовичу; тем паче, что его отношения с отцом особо тёплыми не назовёшь – ведь он фактически выдворил Ярослава из Новгорода. Так что хан рассудил, что для внесения раскола в ряды русичей хватит и того, что новгородцы не будут участвовать в предстоящем сражении, а на стороне татар выступит сводная дружина суздальцев под предводительством Ярослава Всеволодовича. Артемий даже завидовал новгородцам – ещё бы, им не придётся позориться…
– А зачем «чёрного клобука» с собой привёл? – спросил Карсидар, хотя и без того было ясно, кто именно напустил змей в дом Читрадривы.
Однако вопрос преследовал совсем иную цель. Читрадрива понял это и мысленно поздравил Карсидара за находчивость. Действительно, криво ухмыльнувшийся пленник подумал, что киевлян удалось одурачить с помощью такого простого приёма. Переодетый «чёрным клобуком» змееносец-татарин сумел беспрепятственно пройти через все встречавшиеся на его пути заставы.
– Про «клобука» и его змей ты лучше друга своего спроси, – сказал вслух Артемий и кивнул в сторону Читрадривы. – Видимо, яд этих гадов потерял свою силу. А жаль, не то, Андрей, тебе бы не жить.
– А что за змеи были? – поинтересовался Читрадрива.
– Нечистый его разберёт… – Артемий прищурил левый глаз, подумал, что «младший колдун» наверняка убил татарина, и прибавил: – …этого покойника, каких он змей приволок. Такие в здешних краях не водятся. Предлагал я наших гадюк – не послушался, поганец.
– А другие каких змей предлагали? – поддержал разговор Карсидар, почувствовавший, что, уклоняясь на малозначительные детали неудавшегося покушения, они усыпляют возросшую бдительность пленника.
– Всяких, – фыркнул Артемий и подумал, что на самом деле другие злоумышленники ничего предлагать не могли, поскольку татарина видел только он один да посланный с ним Игнатий.
– Об этом я спрошу у самого «клобука», – с невинным видом заметил Читрадрива.
Пленник вскрикнул, рванулся и прорычал:
– Так он жив?!
– Жив, жив, – радостно сказал Карсидар.
Он не понимал, для чего Читрадриве понадобилось злить Артемия, но решил подыграть товарищу. Тут же всё разъяснилось, ибо главарь налётчиков подумал: как хорошо, что татарин не был знаком с двумя другими лазутчиками, посланными Ярославом Всеволодовичем в Киев, с Юрием и Серафимом, которые затесались в ряды суздальских добровольцев и вместе с ними нанялись на службу в войско Данилы
