глаза рукой, потому что южное солнце светило так ярко, ослепительно ярко, нестерпимо ярко…
– Эй, деревенщина, пошевеливайся! – прикрикнул на молодую служанку проводник. – Видишь, человеку плохо? А это, между прочим, гость сиятельного князя. Узнает твой хозяин, как ты обошлась с такой важной особой, – ох и влетит тебе! Да и его светлость будут недовольны.
Это подействовало. Правда, служанка не побежала на виноградник, как того требовал явно зарвавшийся проводник. Зато обе женщины подскочили к Карсидару, подхватили его под руки, подняли и попробовали провести в дом.
– Не надо, я сам, – запротестовал Карсидар, отпихнул служанок и, пошатываясь на подгибающихся от слабости ногах, поплёлся по тёмному коридору.
– Направо комната, – робко сказала старшая из женщин, которой было жалко вконец измученного головной болью Карсидара.
– Знаю, – ответил он невпопад, привычным движением обогнул сундук со всякой рухлядью, который стоял здесь, казалось, испокон веков, и ввалился в комнатку, помимо прочего служившую для приёма уставших с дороги путников.
Сзади раздался грохот и сдержанное проклятие на анхито – это шедший следом Читрадрива налетел впотьмах на сундук. Но подобные мелочи Карсидара не интересовали. Забыться, забыться!.. Он повалился на кровать, сжал нестерпимо ноющую голову обеими руками и, уже низвергаясь в ледяную бездну бредового кошмара, услышал испуганный возглас служанки:
– Ой, ты всё же наскочил на этот окаянный сундук! Никак не переставим. Это кто у нас впервые, обязательно налетает.
Что ответил Читрадрива, Карсидар не слышал…
«…Эй, рэха, тебе не кажется это странным?»
«Что? Что странное? Что вообще со мной происходит?»
Карсидар не понимал, где очутился. Кругом вились, переплетались, вспыхивали и гасли не то гибкие снопы мерцающего живого света, не то столбы танцующих ледышек. Призрачно-лёгкая субстанция сильно холодила, но в то же время бодряще покалывала кожу.
«Странно всё, что происходит с тобой. У меня есть кое-какие догадки на твой счёт. Надо сказать, весьма занятные».
«Какие же?»
«Увы, пока сказать не могу. Рано ещё. Но если я прав, то-о-о-о…» – странно затянув последний звук, Читрадрива умолк.
«Эй, что такое?» – заволновался, запаниковал Карсидар. Ведь если им угрожает опасность, а Читрадрива знает и молчит… Тогда горе ему!
«Нет, не то, что ты подумал. Совсем не то. Просто… любопытно. Очень любопытно».
«А яснее выражаться не можешь?»
«К сожалению, нет. Иначе всё испорчу. Ты лучше сам…»
«Что – лучше сам? Что ты имеешь в виду?»
Ответом был лёгкий смешок, столь необычный для вечно замкнутого Читрадривы.
«Эй… где ты?!» – заподозрив неладное, воскликнул Карсидар.
В ответ хихиканье усилилось и постепенно перешло в сытый довольный хохот нажравшегося до отвала трупоеда.
«Где ты-ы-ы?!.» – в отчаянии завопил Карсидар.
И проснулся.
Прежде затенённая комната была залита ярким светом, значит, судя по положению солнца, он дремал не менее трёх часов. В доме царило оживление, из-за двери раздавались голоса и топот, доносились другие шумы. Пеменхат громко сказал: «А вот это просто здорово!» Карсидар осторожно повёл головой, проверяя, ушла ли боль. И тут же вскочил от сказанных над самым ухом слов:
– И всё-таки я могу не поддаваться твоей серьге.
Читрадрива сидел у изголовья кровати и пытливо рассматривал его.
– Ты давно тут? – спросил Карсидар слабым голосом и с оханьем опустился обратно на кровать.
– Как пришёл за тобой, так и сижу.
– И… я болтал тут? Или, может, кричал?
– Нет, ничего такого.
– Значит, померещилось.
– Да.
Карсидар бросил на Читрадриву быстрый подозрительный взгляд, решил, что тот всё же солгал, и на всякий случай натянул шляпу с бахромой чуть ли не на самые уши.
– Векольд уже вернулся с виноградника, а с ним и его жена, – сообщил Читрадрива, словно хотел увести разговор в сторону от неудобной темы.
Карсидар не чувствовал себя настолько сильным, чтобы сказать Читрадриве о своих подозрениях и начать допытываться, что он делал здесь три часа кряду. Вместо этого покорно «склевал наживку»:
– Ага, приёмный отец мальчика-легенды?..
В правый висок кольнуло иглой, но в общем ничего, терпимо.
– Тогда пойдём к нему. Помоги мне встать.
Найти хозяина дома не составило труда – он беседовал с Пеменхатом в просторной светлой горнице, а поскольку старик, как всегда, говорил довольно громко, почти кричал, им оставалось идти на звук его голоса.
– Ага, вот и остальные! Очень рад, очень рад.
Векольд был, пожалуй, ненамного старше Пеменхата, но выглядел не таким бодрым. Когда этот приземистый сгорбленный человечек поднялся и пошёл навстречу вошедшим, стало заметно, как сильно он хромает. Карсидар решил, что и походка, и сам вид его отвратительны. Даже сплошь покрывавшие лицо белёсые шрамы, которые свидетельствовали о бурно прошедшей молодости, не внушали доверия. Карсидар поймал себя на том, что с уважением думает о людях, нанесших эти шрамы, но никак не об их носителе. А сам Векольд… Да лучше б ему провалиться сквозь землю! Глаза бы не видели этого мерзкого старикашку.
– Мы… Знаешь, мы хотели расспросить про мальчика, который когда-то, давным-давно, пришёл на твой хутор. Со стороны гор, – сказал Карсидар, желая как можно скорее выяснить всё, что его интересовало, и вслед за тем убраться отсюда подобру-поздорову.
– О нет, нет, что ты! Что ты, почтенный… – запротестовал хозяин, протянув к вошедшим длинные, некогда сильные руки.
– Да какой из меня почтенный, – слегка досадуя на этого олуха, возразил Карсидар. – Вот он почтенный (небрежный кивок в сторону Пеменхата), а я – так, голодранец.
– Что ты, что ты! Все гости его светлости для меня почтенные. Не обижай меня. Но… Я вижу, тебе плохо? – заволновался Векольд.
– Ничего, ничего, всё это ерунда. Не обращай внимания. Просто расскажи про мальчика…
Ему почудилось, что эта тема очень неприятна бывшему оруженосцу князя. Но разобраться в эмоциях Векольда не удалось, поскольку тот, не обращая внимания на протесты Карсидара, подошёл к двери и самым решительным образом потребовал, чтобы подали обед.
«Не противься», – мысленно посоветовал ему Читрадрива.
«Я просто не выдержу», – честно сознался Карсидар.
«Выдержишь, – заверил Читрадрива. – В конце концов, это даже интересно».
«Что ”интересно”? Мне плохо, прекрати, наконец, говорить загадками!» – попросил Карсидар.
Читрадрива не ответил. И вместо того, чтобы поддержать Карсидара принялся расхваливать люжтенское гостеприимство. В применении к гандзаку, с детства приученному к сдержанности в общении с чужаками, такое поведение можно было назвать безудержной болтливостью.
Обессилевшему Карсидару оставалось подчиниться. Он сел за стол, на который служанки немедленно наставили кучу кушаний. А когда все поели, сама жена Векольда, показавшаяся Карсидару уродливой старой
