разгромить их.
Накануне произошло столкновение передового отряда татарской конницы с урусами. А ночью случилась настоящая катастрофа: отпущенный на волю пленник прискакал на взмыленной лошади в свой лагерь и пав перед Тангкутом ниц сообщил, что Харса-колдун жив-здоров, что именно он возглавляет войско урусов, и отпущенный видел его собственными глазами.
Если бы вместо избитого плетьми татарина у ног Тангкута упала молния, неизвестно, чего бы он испугался больше. Телохранители увели чудом спасшегося из плена всадника в шатёр хана, и больше его никто не видел. Зато часа через два оттуда вышел сам Тангкут и объявил свою волю: он с тремя тысячами воинов возвращается в столицу, чтобы успеть приготовиться к обороне города и вызвать подмогу из Бату- Сарая и Берке-Сарая. Остальные пять тысяч всадников во главе с темником Карагаем должны любой ценой задержать продвижение врага.
Сказал так – и был таков. Тогда оставшиеся воины начали потихоньку роптать: было очень похоже, что великий Тангкут бросает их на верную погибель, надеясь скрыться, пока оставленные посреди степи пять тысяч воинов будут сдерживать многократно превосходящие силы урусов. Нет, храбрым воинам не жаль было расставаться с жизнью. Однако у них не было никакой уверенности в том, что Тангкут, который допустил такой колоссальный просчёт с колдуном, не бросит на произвол судьбы свой город, как бросил сейчас войско. Может, он вовсе и не собирается оборонять Тангкут-Сарай. Ускачет в другое место, отсидится у кого-нибудь из младших братьев, соберёт новое войско, а уже тогда разобьёт урусов. А они тем временем сожгут Тангкут-Сарай, разграбят всё вокруг! А как же жёны, дети? Жалкий скарб…
Впрочем, темник Карагай был опытным командиром и быстро сумел заткнуть рот недовольным, собственноручно зарубив троих бунтарей на глазах у всего войска. После этого воины выдали ещё дюжину смутьянов, над которыми темник также учинил скорый суд. А уж после примерной казни в поисках более удобной позиции Карагай отвёл вверенных ему людей к востоку.
Но несмотря на кровавую расправу, недовольство тлело в сердцах татарских воинов. Новый заговор вызрел потихоньку, как бы сам собой. На несчастье Карагая, на этот раз он охватил даже его телохранителей. И вот под покровом ночи те, кто были призваны беречь темника от всяких неожиданностей, накинулись на него, скрутили по рукам и ногам, бросили на спину лошади и вместе с увязавшимися воинами поскакали к урусам. И теперь они смиренно просят Харса-колдуна лишь о двух вещах: конечно же, сохранить им жизнь, но главное – пощадить их жён и детей, потому что Тангкут-Сараю против русичей ни за что не выстоять. Да будет залогом их покорности и преданности темник Карагай, которого они дарят Харса- колдуну.
Выслушав признание татар, Карсидар долго молчал, борясь с отвращением, затем отвёл в сторону Михайла и чистосердечно признался, что ошарашен всем случившимся. Податливость татар не могла не вызвать подозрения. Ордынцы только что собрались сжечь Киев, покорить Русь и расквитаться наконец за позорную смерть Бату – как вдруг при появлении Карсидара впадают в настоящую панику!
– Но ты сам хотел их напугать, – возразил Михайло. – И по всему видать, татарва струхнула знатно. Да ежели всё это правда, ты наоборот должен радоваться, что одно твоё имя заставило нечестивца Тангкута повернуть оглобли к своему поганому Сараю!
– А зачем уменьшать и без того недостаточно сильное войско, которое только и способно противостоять нам?! – не сдавался Карсидар. – Это же явная глупость: ослабить конницу! До этого и у нас, и у татар конников было примерно поровну, а сейчас наших больше! Теперь про пехоту. Сражаться верхом в городе не станешь, там развернуться негде. Значит, и здесь преимущество за нами, пеших воинов у нас заведомо больше. И даже если татарские всадники спешатся, то почти не выиграют в количестве. Выходит, ещё вчера наши армии могли биться на равных, а теперь мы получаем перевес.
– И что в поле, что в городе, а кругом наша взяла… Ну, Тангкут и прежде ошибался, – философски заметил Михайло. – Пожалуй, сейчас самое время ударить по татарве, и войне конец.
– Так-то оно так, да можно ли верить этим собакам, – с сомнением сказал Карсидар, который терпеть не мог ордынцев и ожидал от них только лишь коварных подлостей.
Но подлость – подлостью, война – войной, ненависть – ненавистью, а речи насчёт жён и детей чрезвычайно смутили Карсидара. Слишком уж по-человечески звучали эти просьбы из уст дикарей. Чувствовалось, что они действительно напуганы. Значит, татары уже похоронили мысль о победе… Так что, в самом деле война подходит к концу?
– А вот тут, любезный зятёк, я тебе не советчик, – развёл руками Михайло. – Опять же, решать только тебе. Скажу одно: верить ордынцам, конечно, не след, но… как ни верти, а слова их лживые ты не проверишь.
Михайло немного помолчал. Скорее всего, в данный момент он всё-таки жалел, что любимый зятёк лишился дара читать мысли и таким образом выведывать самые сокровенные тайны. Затем вздохнул и подытожил:
– Остаётся один-единственный верный способ узнать истину. С самого утра выступай в поход, нагони их рать да убедись, так ли они тебя боятся, как говорят. Только будь осторожен, смотри в оба, как бы татарва в самом деле какую пакость не учинила. И никто тебе большего не присоветует. Такие дела, Давидушка.
Карсидар и без того знал, что завтра русичам придётся нагнать отступившие татарские отряды, схватиться с ними, а тогда… Нет, завтра, всё решится завтра!
Сопровождаемый тестем Карсидар вернулся к покорно ожидавшим его решения татарам и объявил, что принимает «живой подарок» и постарается избежать кровопролития, насколько это возможно. Затем велел ордынцам сложить оружие, а своим воинам – препроводить сдавшихся на его милость в обоз и стеречь их, уделяя особое внимание связанному Карагаю. Татары одобрительно залопотали, побросали наземь оружие, кто какое имел. Один лишь темник, понятное дело, остался недоволен. Когда двое русичей подхватили его под мышки и за ноги, чтобы отнести в обоз, он принялся истошно вопить, брызгая слюной ругаться на нечистом своём наречии, извиваться всем телом и даже пытался брыкаться, но это, разумеется, не помогло. Предавшие своего командира татары отвечали ему бранью и, как пояснил толмач, обвинениями в том, что Карагай вместе с Тангкутом готов был умертвить всех ради собственной прихоти.
Остаток ночи прошёл тихо. С рассветом двинулись в путь, соблюдая те же предосторожности, что и накануне. Ближе к полудню разведчики наскочили на нескольких конных татар, которые при встрече бросились наутёк. А ещё через полчаса обе армии сошлись лицом к лицу… Хотя назвать армией две, от силы две с половиной тысячи ордынских всадников вряд ли было возможно.
– Где же остальные? – процедил сквозь зубы Карсидар, усиленно теребя бороду.
– Нечистый их разберёт! Может, засаду устроили, а может и поразбежались со страху, – проворчал Михайло. – Давай-ка, Давидушка, обождём разведчиков.
Ещё около часа татарская конница и русское войско стояли друг против друга на расстоянии выстрела из лука, выстроившись в боевые порядки. Когда Карсидар в сопровождении толмача выехал перед строем и предложил решить исход боя поединком между ним и сильнейшим татарином, среди ордынцев не нашлось ни одного желающего драться.
После переправы Карсидар неоднократно экспериментировал с красными камешками, хранившимися у Вячка, и постепенно научился чувствовать их присутствие. Теперь он напряг все остатки «колдовских» сил и попытался определить, есть ли это средство у татар. Безрезультатно…
Наконец разведчики доложили, что никаких признаков засады поблизости не обнаружено. И хоть получалось, что в ненайденной засаде могло схорониться от трёх до шести тысяч ордынцев (если Тангкут не увёл с собой часть воинов, и все россказни перебежчиков были частью плана хитроумного хана), Карсидар решил атаковать дикарей.
Для начала две большие группы пеших лучников выбежали вперёд и принялись обстреливать татар. И пока ордынцы отвечали тем же, из прохода между пехотинцами ринулась на врага конница. Ещё два отряда всадников заходили с боков. Таким образом, Карсидар рассчитывал, что его воинам удастся окружить татар и одновременно рассечь их боевой порядок посередине. Ну и не следовало забывать о возможности засады: все, кто не участвовал в атаке, внимательно поглядывали по сторонам, а разведчики продолжали рыскать по степи. Но вокруг всё было спокойно.
Тем временем русская конница уже сошлась с татарской. Казалось, битва и дальше будет разгораться, но не прошло и нескольких минут, как татары дрогнули, подались назад, а затем обратились в настоящее
