выступившего в поход на Киев. И именно Святослав Всеволодович поднял в критический момент мятеж в тылу у ордынцев, внеся свой вклад в разгром войска Бату. Дряхлому старцу совершить такое было бы не под силу.
Зато Андрей, сын павшего на поле брани Ярослава Всеволодовича, вовсю пользовался открывшимися перед ним перспективами. Злые языки болтали, что это он отравил дядю, дабы устранить опасного конкурента на Владимиро-Суздальский престол и самому без лишних хлопот сделаться великим князем. Что ж, вполне возможно. И даже весьма вероятно.
И вот, в результате таинственной смерти князя Святослава в северных землях стали верховодить два сына Ярослава Всеволодовича – Александр, за победу над шведами прозванный Невским, и Андрей. Друг с дружкой братья не очень ладили – Александр тоже претендовал на отцовское наследие, однако не рискнул покидать Новгород с его строптивым вечем и в конце концов удовольствовался тем, что имел, а Суздальскую землю, хоть и с большой неохотой, уступил Андрею. Тем не менее, ничто не мешало братьям-соперникам объединиться и сообща выступить против Киева.
Хотя, конечно, Андрей поклялся на могиле отца не зариться на владения Данилы Романовича – но разве можно верить человеку, который (в чём Карсидар почти не сомневался) отравил родного дядю! Такой способен нарушить любую, даже самую страшную клятву. Александр же, если верить рассказам о нём, хоть и имел твёрдые представления о чести и умел держать данное слово, к сожалению, не был связан никакими обещаниями. Так что волей-неволей приходилось держать ухо востро и на севере.
А на востоке зализывает раны ненавистная татарва, правда, основательно потрёпанная. И всё же…
Кругом враги; куда ни глянь, отовсюду можно ожидать нападения. Нигде нет покоя, нет уверенности в мире! Ну как тут обойтись без королевских гарнизонов?!
Внезапно Карсидар понял, что смутное чувство беспокойства, давно лежавшее камнем на сердце, постоянно растёт и ширится. А сосредоточившись, убедился: надвигается неприятность. Вернее, приближается человек, несущий неприятное известие. Гонец…
– Михайло, – позвал Карсидар, слегка обернувшись назад.
Тесть, удерживавший свою чалую на корпус позади Ристо, махнул рукой. Остальные русичи пришпорили коней и через несколько секунд нагнали предводителя.
– Смотреть в оба, – наказал Михайло.
Зная о необыкновенной проницательности воеводы Давида, русичи на всякий случай положили руки в тёплых овчинных рукавицах на рукояти мечей, а стрелки проверили, в порядке ли сагайдаки. Вскоре Карсидар решил перейти на медленный аллюр, а затем и вовсе велел остановиться.
Тогда все отчётливо услышали, что лёд продолжает петь, причём звук становится всё громче. Наконец из-за излучины реки вынырнул всадник. Судя по внешнему виду, это был королевский вестовой. И стоило Карсидару самую малость углубиться в его мысли, стало ясно: он в самом деле везёт тревожные вести. Когда гонец приблизился на достаточное расстояние, уже и сопровождавшие Карсидара воины увидели, что он чем-то озабочен.
– Беда приключилась, воевода, – сказал гонец, обламывая сосульки с усов и бороды.
– Как, татары?! – воскликнул Карсидар, не удержавшись от искушения поглубже заглянуть в мысли вестового. И немедленно почувствовал досаду Михайла, который исподволь, но тем не менее весьма упорно убеждал зятя не прибегать без нужды к «колдовским штучкам».
«Да не волнуйся ты так! Вон остальные делают вид, что ничего необыкновенного не произошло, а просто я сверх меры проницателен», – едва не закричал Карсидар, но вовремя спохватился и лишь подумал это.
Михайло не успокоился. Да и как можно быть спокойным, когда при первых же мыслях о ненавистных дикарях зять теряет голову!
– Говори по порядку, – потребовал Карсидар, мощным усилием воли обуздав обуревавшие его чувства.
Остальные тоже с замиранием сердца ждали подробностей. Если татарва вновь поднимает голову, если сокрушительного разгрома в начале прошлой зимы с них недостаточно…
Вестовой доложил, что таврийский князь Василь Шугракович прислал королю связанного по рукам и ногам старого татарина, прибывшего во главе небольшого посольства от великого татарского хана Тангкута, к которому перешло правление после Бату. Посол требовал от Василя присоединиться к Тангкуту, который собирает войска для нового похода на Русь. Таврийский князь не долго думая схватил его и под конвоем королевских ратников, специально вызванных из ближайшего гарнизона, препроводил в столицу, а всю посольскую свиту казнил.
– Так что король просит тебя, воевода, поторопиться с возвращением, – заключил гонец. – Сам понимаешь, дело не терпит отлагательства.
Карсидар понимал это. Если только всё, что сообщил вестовой, правда, ему придётся снова скакать на юг, дабы проверить таврийские гарнизоны, а то и усилить их. Пожалуй, лучше всего для надёжности перебросить на юг ещё несколько тысяч ратников, мало ли что. В конце концов, половцы – те же дикари, а их князь Василь с трудно произносимым отчеством – тот ещё фрукт. Ежели татары припугнут его посильнее, как знать, не переметнётся ли он на сторону ордынцев…
Но первым делом нужно свидеться с Данилой Романовичем и получить более подробные сведения. У страха глаза велики, вдруг дела обстоят не так уж плохо. В любом случае, до серьёзного разговора с королём и тщательного допроса посла не следует принимать скоропалительных решений.
– Мы с Михайлом поскачем вперёд, – распорядился Карсидар, обращаясь к сопровождавшим его воинам. А гонцу, который вздумал было увязаться за ним, сказал: – Вернёшься в Киев с моими людьми. Ты устал от быстрой езды и только задержишь нас.
Затем мотнул головой, призывая тестя следовать за собой, хлопнул Ристо по холке – и лёд Роси вновь запел под копытами их коней.
Спустя некоторое время после того, как свита с королевским гонцом осталась далеко позади и исчезла из виду за излучиной реки, всадники выехали на лесистый берег и замедлили шаг. Карсидар снял рукавицы и потрепал Ристо за гриву.
– Ничего, старина, сейчас тебе полегчает, – произнёс он, прислушиваясь к тяжёлому дыханию коня. Да, дряхлеет верный гнедой. И то сказать, сколько уже лет служит он мастеру верой и правдой, в каких только передрягах не побывал, из каких опасных ситуаций не вызволял! А мог бы остаться в Толстом Бору у Векольда, жевать овёс и сено, пить студёную воду и спокойно доживать свой век по ту сторону южных гор… Жаль, что Карсидар не умел читать мысли животных. Он бы дорого дал за то, чтобы узнать, почему Сол и Ристо оказались возле пещеры как раз в тот самый миг, когда поднявшийся шквальный ветер затянул его с Читрадривой в недра горы…
– Небось опять колдовать начнёшь, – угрюмо проворчал Михайло.
– Сам знаешь, Данила Романович ждёт, – возразил Карсидар. – Надо поскорей выяснить, что затеяли татары.
Он поправил колечко с голубым камешком, которое носил согласно местным обычаям на безымянном пальце правой руки, обернулся, поймал чалую кобылу Михайла за сбрую – и сделал первый «прыжок». Они перенеслись вперёд сразу лаута на два (Карсидар всё ещё не привык окончательно к вёрстам, в которых здесь измеряли расстояние, и предпочитал пользоваться орфетанской мерой). Всё прошло хорошо, только чалая немного дёрнулась, когда сразу, в единый миг картина леса перед её глазами изменилась.
Михайло тяжело вздохнул: зятёк снова занялся непотребством.
– Король ждёт! – упрямо повторил Карсидар, немного прикрыв глаза, припомнил следующий отрезок дороги и совершил ещё один «прыжок», потом ещё и ещё…
– Прознают люди, что ты вновь чудесишь, опять косо смотреть станут, – не унимался тесть. – А у тебя уже положение, дом в Киеве, жена, сын… – а немного помедлив, добавил нехотя: – Как был поганцем Хорсадаром, прости, Господи, так им и остался, хоть теперь ты королевский воевода.
– Как молниями днепровский лёд колоть, так все об этом забывают, – огрызнулся Карсидар и словно невзначай обронил: – Я уж не говорю о том, что некий тысяцкий Михайло сам не без греха.
– Ага, конечно! – возмутился тот. – Ты у любого читаешь в душе.
– Но не всякий понимает меня. А после отъезда Андрея ты один остался такой.
