У «Red Action» были люди в Северном Лондоне, Манчестере и Глазго, и они были хорошо организованы в межгородском взаимодействии. С другой стороны, антифа в Ливерпуле, городах Йоркшира, Бристоле, Норвиче и некоторых других местах составляли в основном местные анархисты. Также анархисты, в основном DAM, были первыми, кто поставил под сомнение тактику антифашистского журнала «Searchlight» (ориентация на сотрудничество с полицией).
Я участвовал в DAM, анархистской организации, в которой состояло некоторое количество замечательных антифашистов. У DAM были успехи не только на антифа-фронте, но и в акциях поддержки бастующих шахтеров, печатников и т. п. Я могу долго и вдохновенно рассказывать о прекрасных комрадах, с которыми я был в DAM, но зачем давать инфу MI5? Кому надо, тот и так знает. Хотя на сборах AFA, когда DAM выставляло 5–20 бойцов, «Red Action» обычно приводило в три раза больше. Так что мы были как бы «младшими братьями».
Но я уверен, что участие DAM в AFA было очень важным. На то есть две причины. Во-первых, различные левацкие и альтернативные группы приходили и уходили из AFA, и только DAM стабильно во всём участвовало. Так что благодаря DAM AFA не превратилась в просто один из проектов Red Action. Во-вторых, силовая политика DAM спасла анархистское движение от мягкотелости и попустительства к фашизму. Ведь многие десятилетия до появления DAM английские анархисты были пацифистами, хиппи и бородатыми «профессорами».
Однажды, на одном из самых представительных сборов AFA (по-моему, это был Карнавал Единства 1991 года) решили посчитать, сколько народу и откуда он. 120 человек было из Red Action, 60 — из DAM, 20 — из «Workers Power», 8 — из «Class War» и несколько человек не принадлежали к каким-то конкретным группам.
Без сомнения, в AFA входили лучшие антифашисты нашего поколения. AFA того же калибра, что и антифашисты времен Гражданской Войны в Испании, «Группа 43», ветераны Cable Street, французские и итальянские антинацистские партизаны. Я горжусь тем, что был знаком и действовал вместе с самыми искренними и смелыми людьми Британии. Почти все, кто участвует в физической конфронтации с фашней, — анархисты или социалисты. Мы — революционеры, находящиеся в оппозиции к капитализму. Наша долгосрочная цель — противостоять правительству и буржуям ради построения свободного и справедливого общества. Между тем, дать под зад кучке вонючих фашиков — это неплохая практика. И если мы этого не можем сделать, как тогда вообще говорить о борьбе с капитализмом?
Также стоит отметить, что часто крепкие нервы бывают важнее больших мускулов. Наглость некоторых стычек до сих пор заставляет меня с улыбкой вспоминать о них. Например, однажды люди из «Red Action» привалили членов «National Front» в центре Лондона и проследили, как их увезли в госпиталь Святого Томаса. Затем они в тот же вечер привалили их повторно, на выходе из этого госпиталя!
Некоторые аспекты антифашизма действительно угарны, но антифашизм также приносит удовлетворение тем, что это — реальное дело, а не споры о политической теории и утопии. Другая позитивная сторона антифашизма — формирование крепких дружеских связей между людьми, вместе пережившими опасности.
3. Они…
Фашизм — это идеология среднего класса, основанная на национализме, капитализме, подчинении и снобизме. У британской фашни это выражается в ненависти к разным меньшинствам. Они не понимают истинного смысла выражения «козел отпущения». Они любят рассказывать басни о своей якобы христианской вере и, соответственно, ненавидят евреев, игнорируя тот факт, что Иисус и все апостолы были евреями. Они обычно ненавидят иммигрантов, игнорируя то, что предки британцев также были своего рода иммигрантами. Они ненавидят рабочее движение, игнорируя то, что жизнь без него была бы «гадкой, невыносимой и короткой». Они обычно ненавидят гомосексуалистов, хотя порядка 10 % фашей — сами гомосексуалисты. Они обычно ненавидят ирландских католиков, игнорируя то, что большинство европейских фашистов симпатизируют ирландским католикам как «националистическим борцам за свободу». Они требуют депортаций африканцев и индийцев, игнорируя тот факт, что если бы в Англию вернулись все ранее уехавшие в Африку и Азию (а также Америку и Австралию), то на этом островке пришлось бы как-то размещать миллионов 100. В последнее время они также начали ненавидеть нищих, игнорируя то, что праворадикальная политика как раз таки и порождает социальные катаклизмы.
Честно говоря, я не думаю, что с фашистами можно спорить. Мы верим в равенство, а они — в неравенство. Может, это дается с молоком матери. Это сущность личности, которую, как известно, мало какими аргументами можно изменить. Наша работа — держать фашистов дезорганизованными и обороняющимися, не надеясь «переделать» их. Но, всё же, несколько бывших членов «National Front» перешли на нашу сторону и, возможно, именно разочаровавшийся в своем прошлом бывший фашист — это самый эффективный тип антифашиста.
Сами британские фаши — это смесь, состоящая из шизоидов, педофилов, неудачников и самовлюбленных маньяков. Они, цитируя Джереми Харди, — люди, считающие, что «родиться белым — это своего рода подвиг». Они всё время стремятся объединить свои силы, что всегда оканчивается расколами, так как всегда оказывается «слишком много вождей и недостаточно индейцев». Фаши утверждают, что они «за закон и порядок», но, видимо, это не совсем так, ибо по половине из них явно тюрьма плачет.
Надо отметить, что фашисты не отличаются смелостью. Конечно, они хотят «выглядеть крутыми», ради чего стараются копировать внешний вид скинхедов — бритая голова, бомбер, мартенсы… Но в реальности они далеко не круты. Конечно, толпой они могут опинать беззащитную жертву, но если они предполагают отпор — они не так смелы. Например, однажды в Гайд-Парке 3 автобуса примерно со 100–150 фашиками подъехали к 20-м участникам AFA. Последние не побежали, а решили стоять. Чем ближе фаши подходили, тем больше их отставало, первый ряд потихоньку переходил с бега на шаг, а потом они встали на почтительном расстоянии и орали всякий бред до приезда полиции.
Но, так или иначе, фашистские организации всё ещё являются привлекательными для некоторого количества парней, большинство из которых надеются там найти «чувство плеча». Фашистские организации очень выгодны капиталистической Системе, ибо являются хорошим инструментом воплощения в жизнь её принципа «разделяй и властвуй». По всему миру они «неофициально» используются правительством и капиталистами для атак на активистов рабочего движения и гражданских инициатив. Примеров масса — Северная Ирландия, Турция, Гватемала и даже Тоттенхэм 1995 года (т. н. «Забастовка ради пищи»). Несмотря на малочисленность фашистских партий, им удается влиять на политику «мэйнстримовых» партий по всей Европе. Они берут заметную часть их лозунгов, чтобы придать себе пафоса и заинтересовать редакторов таблоидов. Например, в 1979 году Тэтчер пришла к власти, лишь позаимствовав половину идей у «National Front».
Будучи восприимчивым к новым идеям тинэйджером, я купил экземпляр «Новостей Национального Фронта» у улыбчивого бонхеда рядом со станцией «Боро Тьюб». Мне было интересно их читать, а их позиция против размещения в Англии американского ядерного оружия совпадала с моей. Чувство принадлежности к чему-то немного опасному и противоречивому может быть очень привлекательным. Тут видна возможность деятельности, а многим нравится бороться за что-либо — ведь это вариант наполнения смыслом своей жизни. Так что легко понять, почему ультраправые могут быть привлекательны для бунтующей молодежи.
Другая привлекательная сторона фашизма — это иллюзорная возможность для среднестатистического белого неудачника «стать могущественным». На практике максимум этого сомнительного «могущества» — возможность поучаствовать в легальном марше ультраправых через мультинациональный квартал или же — в нападении толпой на одинокого и беззащитного «цветного». Они даже гордятся этими трусливыми атаками и называют их «патрулями». И не важно, что в таком «патруле» было десять обосравшихся лоботрясов, в результате избивших двух школьников или пенсионеров. Если их действия остаются безнаказанными — их распирает «гордость» и они считают, что тогда они «владеют» своей улицей. Ну вроде как поместьем… И, следовательно, они дальше будут продолжать свою ублюдочную деятельность.
