Аминь-то аминь, да вот чего ж делать-то? Серега Платов спит и видит, как показательно выпорет японцев. Как только очистится ото льда залив Петра Великого — Сингапурский и Владивостокский крейсерские отряды объединят силы, и начнется у раскосеньких веселая жизнь! Одно радует — посланное к генерал-адмиралу судно вовремя доставило в Сингапур радиостанцию. И я успею отдать «стоп-приказ».
Ух, ты! Они уже «Символ веры» читают! Интересно, они мне тут весь молитвослов с псалтырем выдадут, или все-таки у них есть кнопочка для остановки?
Слава тебе господи, вроде кончили… А то бы еще чуть-чуть, и хохотать бы мне до завтрашнего ужина. Могу себе вообразить: «…о Твоих вериких брягодеяниих на нась бывсих, сравяссе Тя хварим, брягосревим…»
Глава 8
Рассказывает генерал от кавалерии
Павел Ренненкампф
Утро встретило бьющим в глаза ярким солнечным светом и прохладой. Денщик Семен распахнул шторы в спальне, вестовой Никанор сдернул с меня одеяло. В дверях застыл ординарец — гродненский лейб-гусар Иван Сидорин. Вот и выспался! Этим троим мучителям глубоко наплевать, что я вчера, а вернее — сегодня, только в три часа пополуночи спать лег. Вернее сказать: провалился и забылся…
…Вот уже пятый месяц как я в Польше. Работа адова. Раньше как-то никогда не задумывался, сколько поляков нас ненавидит. Теперь знаю: все. Все!
Нет на свете ни одного, рожденного под сенью крыл «Белого орла», [48] ни одного, хоть раз произнесшего: «Jeszcze Polska nie zginkia»,[49] кто относился бы к России без лютой, фанатичной ненависти. И эту ненависть я прочувствовал на собственной шкуре!..
…Семен подпрыгнул и попытался достать меня подъемом стопы. Ага! Как говаривал однажды государь: «Бог дал человеку ноги, чтобы на них стоять, а не чтобы ими размахивать!» Перехватив ударную конечность, я вписался в движение и от всей души швырнул своего денщика-телохранителя, сопроводив бросок чувствительным пинком. Семен в полете попытался перегруппироваться, но времени ему не хватило, и он кубарем покатился по полу. Пока он не опасен. Оглядываюсь: Сидорин поймал Никанора на удушающий захват, так что и второго противника наша пара вывела из строя. Бой окончен…
— Закончили! — Два моих адъютанта: казачий сотник Дмитрий Гурьев и подпоручик Александр Армфельт оставили бесплодные попытки оторвать друг дружке головы. — Завтракать, друзья, завтракать…
Мы все сидим за одним столом. Так еще у государя повелось: вместе служим, вместе едим, вместе, коли доведется, и помирать будем. Никанор чуть задевает локтем Армфельта. «Сашенька» морщится: графу Армфельту еще непривычно завтракать за одним столом с нижними чинами. Ну, да лиха беда начало — когда-то и мне казалось это странным. Просто потом, когда в Иокогаме меня прикрыл собой атаманец, принявший предназначенную мне разрывную пулю, я понял: государь прав. Как всегда, прав. И теперь младший брат того самого урядника Гурьева служит у меня адъютантом. В прошлом месяце, когда в меня стреляли в Театре Бельки,[50] именно Дмитрий захватил одного из террористов живьем. Видимо, мне на роду написано быть должником казаков Гурьевых…
— Ваше превосходительство! — Сидорин протягивает мне какую-то бумагу. — Из КГБ велено передать. Незамедлительно…
Телеграмма? Ну-ну… Захвачены при попытке украсть оружие?.. Молодцы, что на месте не расстреляли… Так-так-так… гимназисты… чертовы мальчишки!..
— Ну-ка, Иван, пусть меня соединят с округом… Иосиф Владимирович? Ренненкампф. Этих захваченных допросить, выяснить все о семьях. Пусть свяжутся с местным управлением КГБ, возьмут казачков и арестуют всех их близких родственников. Всех до последнего человека. Самих задержанных и их отцов — выпороть на площади. Ударов по десять достаточно. И сразу после порки — на Транссиб. Что? Да, я тоже полагаю, что нужен циркуляр на будущее. Благодарю вас.
Итак, что мы имеем? Есть восемь сопляков, которые попробовали утащить оружие из расположения драгунского полка. Их поймали, допросили. Следователь КГБ считает, что взрослые в заговоре участия не принимали. Понятно… Непонятно одно: какого… этим пащенкам дома не сиделось?! Куда их папаши с мамашами смотрели?! Ну вот теперь и расплатятся за свой недогляд… А у России появятся еще недоброжелатели! Так же, как и у Павла Карловича Ренненкампфа…
Я — боевой офицер и под пулями ходил — не кланялся. И вел свои полки в атаку на англичан под Питером. А уж эти-то «краснопузые» точно знали, что ничего хорошего их в плену не ждет, и защищались с отчаянием смертников. Но я их не боялся. Вернее, не так боялся, как теперь, когда подумаю, что в любой момент какой-нибудь ошалевший поляк или полячка могут всадить в меня пулю из револьвера, как в беднягу Голубцова — прежнего председателя КГБ Царства Польского, подсыпать яд в чай, как бедолаге Саблукову — губернатору Варшавской губернии.
После прошлогоднего манифеста «царя Володьки» о независимости Польши местные паны, как выразился государь, «вконец обурели». У нас не было месяца, чтобы какой-нибудь паненок не устроил собственное powstania.[51] Причем некоторые случаи просто-таки анекдотичны. Не далее как в прошлом месяце два полудурка (иначе этих «мыслителей» не назовешь!) — бывшие «коронные шляхтичи» Миньковский и Дембовский — сколотили отряд в полтораста душ, вооружили их чем смогли (раздобыли даже гладкоствольную пушку «времен Очакова и покоренья Крыма»!), и началось! Два славных польских «полководца» захватили станцию Гродиск неподалеку от одноименного города, арестовали телеграфистов и велели им передать в Лондон депешу королеве Виктории с просьбой о принятии «независимой Польши» под Британский протекторат. Следующая депеша ушла в Париж. В ней
