— Ты что-то говорил о том, что вас может кто-то утащить? Я правильно тебя понял?
Парнишка за все то время, что мы «воевали» с Андрюхой, похоже, ни разу не улыбнулся. Он спокойно смотрел на нас, а точнее — сквозь нас, и думал о чем-то своем. Взгляд его переместился на меня. Какое-то мгновение он был недоуменным, а затем вдруг приобрел жесткость:
— А вы ведь крапленый, нужно в Отдел заявить! — отрывисто и сухо бросил мальчик. У меня от этих слов, а главное, от его взора даже мурашки по спине побежали!
— Ка-а-какой еще крапленый?! — я аж заикаться начал. — Что ты несешь?!
— Я просто вижу, — спокойно ответил мальчик, не сводя с меня своих печальных глаз столетнего старика, — вы лучше сами идите, если поймают, то хуже будет. И вообще, я должен позвать на помощь охрану. — Пацан повернулся в сторону ворот и уже открыл было рот, чтобы закричать, когда Андрюха, не торопясь, достал из кармана медную монетку и ловко крутанул ее меж пальцев. Мальчишка превратился в соляной столб. Только руки его неуверенно потянулись к кругляшу, лежащему на раскрытой ладони Подрывника. — Дайте! Дайте, пожалуйста! Я никому о вас не скажу, только дайте! — Парнишка не смотрел на нас, но двигался к вожделенной медяшке словно зомби: пошатываясь и не обращая ни на кого и ни на что внимания. Он даже потрепанный портфельчик обронил, и из того посыпались учебники и тетрадки. «Спецкурс» — машинально прочел я на той из тетрадей, что оказалась сверху. Что за бред? Ну, какой может быть спецкурс у ребенка в этом возрасте?
Андрюха тем временем преспокойно убрал монету в карман и негромко, но уверенно сказал:
— Вот что, хлопец, отойдем-ка в сторонку — поговорить надо! Ответишь на пару вопросов — получишь монету, идет?
Мальчик замер. По его лицу нельзя было понять, о чем он думает: буря эмоций бесследно прошла и выражение приняло прежний вялый и равнодушный вид. Пацан долго молчал, а затем ровным холодным голосом ответил:
— Хорошо, но с ним, — рука слабо шевельнулась и качнулась в мою сторону, — я не пойду.
— Эх, милый, а куда ж ты денешься-то, с подводной лодки-то? — задушевно проговорил Подрывник и цепко взял его за предплечье. Точнее, попытался взять, потому что мальчик резко отпрянул на пару шагов назад и замер в прежней позе.
— Не понял! — удивился Андрюха. — Кому из нас медь-то нужна? Я что, за тобой бегать должен?
— Сейчас вы отдадите мне всю медь и уйдете, а иначе, — маленький рэкетир помолчал и смерил меня нехорошим, откровенно оценивающим взглядом, — я позову на помощь охрану!
— Во наглец! — я против воли восхищенно присвистнул. — Сопляк, а туда же — у того мента в кафешке хоть пушка была, а этот на горло берет! Прикинь, Андрюх, куда мы попали — здесь даже дети нас «обуть» норовят!
— Да пошел он к… лешевой маме! — ругнулся в сердцах Подрывник. — Пошли отсюда!
Мы повернулись и неспешным шагом двинулись от странной школы и ее еще более странных (и наглых!) учеников. На ходу я глянул на всякий случай через плечо: не побежал ли за солдатами маленький паршивец. Но пацан спокойно стоял на месте и даже не пытался что-либо сделать: ни позвать на помощь, ни собрать свой портфель. Он просто стоял и смотрел нам вслед все тем же равнодушно-усталым взглядом. Заметив мой интерес, мальчишка словно бы нехотя улыбнулся и вдруг резко выбросил вперед раскрытую ладонь, а затем с силой сжал ее в кулак и потянул на себя. Дикая боль в правой руке пронзила меня словно током: в глазах потемнело, спазм скрутил живот, и я упал на колени. Невидимая удавка, накинутая на руку, резко дернула меня и поволокла назад. Я не понял, когда успел упасть на спину, — помню лишь белое сияние неба над головой в красноватой дымке, свой крик и… все резко закончилось! Надо мной склонился Андрюха.
— Бежим, Лешка, бежим! — орал он, рывком поднимая меня на ноги и пихая в спину для ускорения.
Я с трудом заставил непослушные ноги сделать первый шаг. Чужая сила отпустила меня, и с каждой секундой идти становилось все легче и легче. Андрюха помогал мне и все время оглядывался. С трудом повернув голову, я увидел валявшегося на земле мальчишку и бегущих к месту происшествия охранников. Опаньки! А дело-то приобретает скверный оборот — надо включать все внутренние резервы и валить!
Кто бы мне объяснил, откуда силы взялись: я перешел на бег и с неожиданной для себя резвостью припустил по улице. Подрывник топал позади. У него ведь нога повреждена! Эта мысль отрезвила меня и заставила помочь другу: я притормозил, подхватил неловко ковыляющего приятеля и потянул за собой.
— Да нормально все! — оттолкнул мою руку побледневший Подрывник. — Я справлюсь!
Мы забежали за угол дома и, пронесясь через небольшой скверик, очутились возле каких-то полуразвалившихся сарайчиков.
— Давай туда! — проорал я на бегу, указывая Андрюхе направление. Тот согласно мотнул головой и помчался за мной.
М-дя… использовать окрестности таких вот построек в качестве бесплатного сортира, видимо, принято не только у нас в Москве. Успешно преодолев не слишком приятную «полосу препятствий», мы вылетели в соседний двор. Здесь был такой же чахлый сквер, что и возле предыдущего дома, с несколькими лавочками, небольшим столиком и натянутым на веревках сохнущим бельем. Местных жителей не наблюдалось, и это было нам на руку: некому будет помочь погоне в указании направления нашего бегства.
— Налево сворачивай! — тяжело выдохнул за спиной Подрывник. Улица… дом… забор с парой выломанных досок… очередной сквер… В конце концов мы очутились в тихом, спокойном переулке.
— Стой, Леха, не могу больше — надо передохнуть! — вымученно прохрипел Андрюха и устало прислонился к стене дома. Я послушно остановился, тоже стараясь привести дыхание в норму.
— Надо бросать курить, — сказал я, делая глубокий вдох.
— Ага — и пить! — откликнулся Подрывник.
Не знаю почему, но этот простой и немудреный ответ рассмешил меня, и я захохотал, как будто сидел на концерте Задорнова, а не стоял в неведомом городе, ожидая, что из-за поворота выбегут солдаты с отнюдь не дружескими к нам чувствами. А кстати, что это наших преследователей не слышно и не видно?! Мы-то сейчас явно не были похожи на бегунов-олимпийцев?
— Да не озирайся ты, — посоветовал Андрей, — вряд ли наши скромные персоны так уж интересны служивым. И вообще, им пацана в себя привести еще надо! — добавил он с некоторым злорадством.
— А что с ним? — удивился я.
— Да я ему в лобешник камушком засветил, — ухмыльнулся Подрывник, — не фиг было из себя Гарри Поттера корчить… тоже мне — колдун из Мухосранска!
При этих словах моего друга в голове у меня словно бы встал на место маленький кусочек мозаики! На бегу-то размышлять было некогда — надо было ноги уносить, а сейчас с пугающей неотвратимостью на меня нахлынула мощной приливной волной мысль, что действия мальчугана нельзя объяснить как-то рационально. Он ведь скрутил меня на расстоянии всего-навсего движением руки а-ля колдун из сказки! Да, были ведь еще слова о том, что я «крапленый»? К чему бы это?! Нет, надо пока завязывать с этими тайнами, а то моя несчастная голова лопнет от обилия информации, в которую я не поверил бы еще вчера! Решено: спускаемся с небес на землю! Что там у нас из более житейского и понятного? Ах, да! Надо наведаться к Айше за вещичками.
Я не успел раскрыть рта, как Подрывник опередил меня:
— Вот что, Лешка, двинули к Муромцу!
А ведь точно — как я мог забыть? Нас же Говоров к себе приглашал зайти. Я согласно кивнул:
— Веди, Сусанин!
Глава 8
— …В общем, думайте, ребятки! — майор добродушно улыбнулся и полез в карман за папиросами…
Мы сидели в не слишком богато обставленной комнате Муромца на пухлом кожаном диване и подавленно молчали. Да уж — что называется из огня да в полымя! Нет, добрались-то мы до дома Говорова
