вместо Наташи на скамье подсудимых должен был находиться я. Я один во всем виноват. Я рассказал Наташа о сплетнях, которые кружили вокруг нас, и тем самым подбил ее на драку, так сказать, вложил ей в руки оружие.
До конца урока ни Лялька, ни Наташа так и не появились.
На переменке я вертелся возле кабинета директора. Я хотел поговорить с Елизаветой Петровной наедине, но у нее было полно народу.
Я видел, как в кабинет директора прошли Наташины родители. Мама была совершенно расстроена, и даже хладнокровный отец вроде бы задумался.
Девчонки и мальчишки вовсю обсуждали происшествие. Как нередко бывает в таких случаях, возникали самые невероятные слухи.
Говорили, что Ляльку в тяжелом состоянии отвезли домой, а ее родители подали на Наташиных родителей в суд. Рассказывали также, что состоялся экстренный педсовет, который единогласно исключил Наташу из школы.
Лялька и вправду не появилась больше в классе, а Наташа, как ни в чем не бывало, сидела на следующем уроке.
Тогда родилась новая версия – родители Наташи упросили директора не портить характеристику их дочери и перевели ее в другую школу.
– Что там говорили у директора? – спросил я, когда мы с Наташей вышли на переменке во двор.
– Ничего интересного, – махнула рукой Наташа.
– Зачем ты ее кулаками? – я отвел глаза в сторону.
– А чем прикажешь? – разозлилась Наташа.
– Словами, – доказывал я.
– Ляльку словами не проймешь, – убежденно произнесла Наташа и ехидно добавила: – Между прочим, я отомстила той, которой порочила твое честное имя.
Наташа вспомнила почти слово в слово мое обвинение ее братцу, то есть ей самой. Вот накачала мускулы, накопила силу и не знает, что с ней делать.
– Но ты не понимаешь, что тебя могут исключить из школы? – чуть не крикнул я.
– Когда я вступалась за честь мальчишки, я не думала о том, что мне за это будет, – вскипела Наташа. – Папа сказал, что ты написал мне письмо.
– Написал, – я похлопал по карману пиджака.
С тех пор я письмо всегда носил с собой. Может, представится удобный случая и я отдам свое послание Наташе.
– Ты обещал в письме, что ради меня своротишь горы, повернешь реки вспять, достанешь звезды с неба, и вообще пойдешь за меня в огонь и в воду? – тихо спросила Наташа.
– Обещал, – кивнул я, хотя я писал, что в трудную минуту она может на меня опереться. Если подумать, это и означает – своротить горы, повернуть реки вспять, достать звезды с неба и, конечно, пойти в огонь и в воду.
– Можешь порвать свое письмо на мелкие кусочки.
Наташа гордо удалилась. Обиделась, огорчился я. А того не знает, что я единственный на свете человек, который ей в состоянии помочь.
Елизавету Петровну мне удалось застать лишь после уроков.
– Наташа ни в чем не виновата, – выпалил я, не поздоровавшись. – Это я толкнул ее на преступление.
Елизавета Петровна поглядела на меня усталыми глазами:
– Расскажи все по порядку и, главное, спокойно.
Не знаю, говорил ли я спокойно, вряд ли мне это удалось, но я, ничего не утаивая, поведал директору о Наташе и Ляльке да и о себе самом.
– Девочка защищала мальчика, – удивилась Елизавета Петровна. – В наше время все было наоборот.
На мгновение ее усталые глаза загорелись. Наверное, Елизавета Петровна вспомнила то время, когда она была девочкой и когда ее защищал мальчик.
– Сейчас я вижу проступок Наташи в ином свете, – задумчиво продолжала директор. – Но это не снимает ее вины. Она избила свою одноклассницу. Я тебе могу обещать одно – мы взвесим все «за» и «против».
В школьном дворе меня ждали Саня и Наташа.
– Ну что сказала Елизавета? – спросил Саня.
– Что надежда есть, – объявил я.
Так говорят врачи родственникам тяжелобольного, когда те справляются о его здоровье.
– Наша директрисса во всем разберется, – ободрил нас Саня.
По привычке Наташа повернулась к нам вполоборота так, чтобы мы могли полюбоваться ее профилем. Этим она давала нам понять, что все наши разговоры ее не касаются.
– Ну что носы повесили? – прервал тягостное молчание Саня. – Давайте сегодня поиграем в футбол – на прощанье…
– Давайте, – обрадовалась Наташа, а я вместе с ней.
И мы втроем заторопились домой.
Я долго копался в памяти, перебирал страницы своей жизни, но ни на одной из них не нашел репортажа о футбольном матче с моим участием. Потому что такого не было и в помине. Но ни за какие коврижки я не признаюсь Наташе, что сегодня первый раз в жизни собираюсь играть в футбол. В ее глазах я хочу выглядеть настоящим мужчиной.
Меня обычно держат в запасе. А если кого-нибудь из игроков подкуют, то есть ударят ему по ноге так, что он не может продолжать игру (выражаясь языком спортивных комментаторов, игрок получил травму), то тогда меня выпускают на поле. А поскольку у нас редко били по ногам, мне так ни разу и не удалось погонять в футбол.
Но каждую весну, едва сойдет снег и подсохнет рыжая земля, у меня в ногах появляется странный зуд. Мне хочется прорываться по флангу, сильно бить по мячу – короче говоря, неудержимо тянет поиграть в футбол.
– Сними очки и становись на левый край, – велел мне Саня, когда я появился во дворе.
Саня для нас был непререкаемый авторитет, капитан команды, и мы с ним не спорили.
Наташа стала на правый край, а Саня, конечно, в центре.
– Играть в пас, – дал наставление на игру Саня, и матч начался.
Мяч сразу же оказался в ногах у Сани. Наши соперники побаивались капитана, а потому навалились на него чуть ли не всей командой.
Саня обвел одного за другим двух игроков и паснул Наташе. Та ударила сходу – гол!
Мы кидаемся обнимать, целовать Наташу. Разгневанная Наташа вырывается из наших объятий – что за девчоночьи привычки у мальчишек.
Наши соперники огорошены. Перед матчем они возмутились, что против них играет девчонка, и даже собирались выразить протест, но потом передумали – им же легче будет нас победить. И вдруг оказывается, что девчонка играет почище мальчишки. Значит, за ней нужен глаз да глаз. За Наташей теперь наблюдало сразу два защитника.
Но Наташа их обхитрила и успела паснуть Сане, и наш капитан забил гол.
Вновь наша команда бросается к Наташе, чтобы обнять и поцеловать ее. Молодчина, какой изящный, выверенный до сантиметра пас отдала Наташа капитану. Но Наташа начеку, она кидается к Сане. Они хлопают друг дружку по спине. Как истинные спортсмены. Как настоящие мужчины.
Я носился по полю в поисках мяча, мешал и чужим и своим. Но мяч ко мне не шел. Казалось, он избегал меня. Едва я появлялся у своих ворот, где шла ожесточенная борьба, как мяч перелетал уже к воротам соперника, и я устремлялся за ним вдогонку. Но стоило мне приблизиться к воротам соперника, как мяч вновь перекочевывал в нашу штрафную площадку.
И вдруг мяч оказался у меня в ногах. Я сперва растерялся, а потом увидел, что до ворот противника совсем недалеко, как говорится, ногой подать, и, самое главное, что между мной и воротами никого нет,
