– Спасибо за поездку, – поблагодарил я и взялся за ручку дверцы.
– Тебе – спасибо, – ответил отец и попросил: – Найди мне Наташку. Вы же все быстрее узнаете. У вас свой беспроволочный телеграф. Я тебе разрешу дружить с Наташей, хоть каждый вечер к нам приходи и никогда не обзову тебя Ромео, честное слово. И отца твоего даже пальцем не трону. Ну, договорились?
Наташин отец протянул мне свою могучую длань.
– Договорились, – мы обменялись крепким мужским рукопожатием.
Дома меня встретила настороженная мама.
– Почему так поздно?
– Прокатились за город и назад, – небрежно ответил я. – Мам, а почему мы не покупаем машину?
– Не знаю, – ответила мама, потому что голова ее была занята другим. – Кир, я хочу тебе сказать, что в нашем доме все остается по-старому. Будем считать, что папа поехал в командировку.
– Длительную? – спросил я.
– Не знаю, – пожала плечами мама.
Моей маме, кажется, ведомо все на свете, а сегодня, когда ушел папа, она столько раз произнесла «не знаю».
Что это они с папой одними словами говорят? Сговорились что ли?
Искусство перевоплощения
Утром я проснулся в отличном настроении. С удовольствием сделал зарядку. После вчерашней тренировки с Наташиным отцом слегка побаливали мышцы, но это ощущение было новым и приятным. Я чувствовал, как мышцы наливаются силой. А потом постоял под душем и растерся мохнатым полотенцем.
Мама поглядывала на меня с удивлением, но, как обычно, молчала. Наверное, она думала, посмотрим, на сколько тебя хватит.
Много раз я уже пытался делать утром зарядку, обливался холодной водой, в общем, как иронично замечала мама, начинал новую жизнь и каждый раз с первого числа. «Почему люди начинают новую жизнь с первого числа? – задавал вопрос мой папа и сам же на него отвечал: – Чтобы уже второго числа забыть о том, что они начали новую жизнь».
Но сегодня мне казалось, что я начал новую жизнь всерьез и надолго.
Я вспомнил про Наташу, и мне стало грустно.
Как-то в папиной статье я прочитал такие слова: «раздвоение личности» и спросил, что они означают.
– Это сложное философское понятие, – папа как раз возился у плиты и ему было не до меня.
– А все-таки? – я был любознательным.
– Ну, это когда в одном человеке словно живут два человека, – растолковывал папа, – один хороший, а другой плохой. Они живут не мирно, а все время ведут бои, и вот кто берет верх, такой и человек – то хороший, то плохой.
Я тогда не очень поверил папе. Как это в одном человеке могут уживаться сразу двое? А теперь подумал, ведь в Наташе тоже жило сразу двое – она и ее братец, которого на самом деле вовсе не было.
Да, Наташе не позавидуешь. Каждый из родителей тянул в свою сторону. Сперва победа была за отцом. Сейчас вперед вырвалась мама. За кем будет следующий тур?
А потом я представил, как сегодня покатаюсь на «Жигулях», как Наташин отец обучит меня еще одному борцовскому приему, и настроение мое вновь стало ясным, точно голубое небо.
Правда, одна облачинка на нем появилась. Я подумал о папе. Каково будет ему, если его повстречает Наташин отец? Я только представил себе, как Наташин отец сжимает моего папу в своих могучих объятиях, и мне страшно стало.
После уроков мы с Саней забежали к нам домой, забросили сумки. Я предлагал подождать, пока позвонит папа и предупредить его о грозящей опасности. Но Саня не хотел ждать, и мы отправились на телевидение.
У входа нас спросили, в какую редакцию и к кому мы идем.
– В детскую, – ответили мы с Саней.
– К Красовскому? – переспросили нас.
Мы не возражали, и нас пропустили. Когда мы очутились в темноватом, длинном – ему не видно было ни конца ни края – коридоре, то слегка растерялись.
Саня хотел найти студию, в которой выступают, чтобы высказать все, что у него в душе накипело о матриархате. Я же мечтал повидаться с папой и предупредить его об опасности.
Время от времени по коридору проносились со страшной скоростью какие-то существа в брюках. Саня кидался к ним, как к родным. Но тут же давал задний ход – это была снова женщина.
– Мужики тут водятся или нет? – скрежетал зубами мой друг.
Не было нигде и папы. Я уже жалел, что пошел на студию. Дождался бы дома папиного звонка, и все было бы в порядке.
Мы едва не столкнулись с совсем юной особой в штроксах мышиного цвета.
– Мальчики, вы к Красовскому?
– К Красовскому, – подтвердил Саня, и я тоже кивнул.
– Где вы бродите? – вспыхнула юная особа. – Репетиция уже началась. Скорее в большую студию.
Предводительствуемые юной особой, мы вновь промчались по длинному коридору, но уже в обратном направлении. Девушка отворила тяжеленную дверь, и мы вошли в студию.
Я зажмурил глаза от яркого света. Откуда-то вынырнул бородатый молодой человек в темных очках, повертел нас с Саней, оглядел со всех сторон и шепнул:
– Ребята, не подведите.
Я сразу догадался, что это и есть Красовский. И не ошибся.
Красовский подтолкнул нас к высокой энергичной женщине, которая всем вокруг командовала.
– Вот, Мария Николаевна, мои ребята.
Я смутился, потому что совершенно не знал, что нас ждет. Саня же, наоборот, с первой же минуты почувствовал себя в студии, как рыба в воде. Он оглядывался по сторонам, широко улыбался.
На него первого и обратила внимание высокая женщина. Она была режиссером, то есть самой главной. Мы это сразу раскусили.
Санина физиономия произвела самое благоприятное впечатление на режиссера, потому что она расплылась в счастливой улыбке.
– Отпетый хулиган, – восхитилась Марина Николаевна. – С таким лучше не встречаться в темном переулке.
Саня огляделся, хотел было полезть в бутылку, то есть устроить тарарам на всю студию, но бородач в темных очках обнял его за плечи, похлопал по спине, подмигнул, мол, все идет как надо, и мой друг сдержался.
Зато моя внешность привела режиссера в ужас. Она скривилась так, словно ничего более противного в жизни не видела.
– Это же типичный пай-мальчик, – возмутилась Марина Николаевна. – Красовский, Сережа, я вас просила привезти хулиганов.
– Замечательные хулиганы, Мария Николаевна, – скороговоркой выпалил Красовский, – лучших во всем городе не найти.
– Сережа, ну что за хулиган в очках да еще с такой благообразной внешностью круглого отличника и зубрилы? – Марина Николаевна внимательно меня изучала. – Кстати, его лицо мне удивительно знакомо, кого-то напоминает…
Еще минута, и я пропал. Если режиссер спросит, как моя фамилия, я ей отвечу правду, не буду
