кого угодно – даже подчиненные, выработавшие за долгие годы иммунитет, мечтали порой о коллективном убийстве.
Лада наконец наоралась и оставила Мишку в покое, а Инна почувствовала себя неудобно: дождись она Суслова в редакции, и гневная тирада досталась бы им обоим. Но в этой ситуации пришедший на работу вовремя Мишка получил по шее, а сама она, хоть и опоздала, не услышала даже упрека.
После обязательной утренней встряски редколлегия вошла, наконец, в свою колею. Редакторы по очереди излагали планы на следующий номер, каждый по своему разделу, а Лада либо молчала, что означало в ее системе коммуникаций абсолютное одобрение, либо подрывалась и снова начинала орать.
– Брюллова! – усердствовала она в исполнении своих должностных обязанностей. – Убери из раздела психологии чертовы «каки»! «Как не стать жертвой», «как получить оргазм», «как расстаться друзьями». Достала!
– Но читателям нравится, – чуть не рыдала побледневшая Брюллова, – пишут письма, вопросы нам задают.
– Когда журнал будет называться «Дебилы мегаполиса», тогда и продолжишь! А пока ищи нормальную форму для рубрики. Работать надо, работать!
Очередь дошла и до Инны – пытаясь унять дрожь в коленях, она зачитала свой план.
– Это все? – полюбопытствовала Лада на удивление ровным голосом.
– Да, – Инна поспешила кивнуть.
– С рекламным отделом согласовано?
– Конечно!
– Смотри, – пригрозила она.
Инна, убедившись, что Лада переключилась на новую жертву, закатила глаза: шесть лет она занимается в этом журнале пиарами. И ни разу не дала повода усомниться в своей порядочности. Но главный редактор, разумеется, из кожи вон будет лезть, лишь бы лишний раз продемонстрировать свою мнимую значимость.
– А еще, – Лада метнула в Инну суровый взгляд, – зайди ко мне через двадцать минут.
– Конечно, – повторила она, стараясь казаться спокойной, и откинулась на спинку стула.
Редколлегия закончилась только к обеду. Натерпевшийся трудовых ужасов народ моментально вспомнил о пропущенном завтраке – дома, по причине нелюбви к ранним побудкам, даже кофе никто не пил. Редакция, выйдя из кабинета Лады, дружно потянулась в буфет. По дороге только и слышалось «истеричка» да «дура». Своей манерой общения Лада давно поставила крест на собственной репутации, но, похоже, до сих пор этого не понимала.
Пока Инна заходила в редакцию за сумкой, пока звонила домой узнать, как дела, пока плелась нога за ногу по коридору, расторопный Суслов успел отстоять очередь, заплатить за кофе и занять их любимый столик в углу.
– Премного благодарна, – улыбнулась она, – нижайше прошу прощения.
– Это еще за что?
– Сам знаешь, – Инна заглянула в смеющиеся глаза за толстыми стеклами очков, – начальственный гнев за опоздание должен был обрушиться на меня.
– Забудь, – усмехнулся он.
Инна с наслаждением сделала глоток горячего кофе и достала из сумки завернутые в фольгу бутерброды. Один протянула Мишке.
– С чем? – заинтересованно спросил он, шумно втягивая носом воздух.
– С домашней бужениной, – улыбнулась она.
Глаза вечно голодного Суслова загорелись алчным огнем – кормить это вместилище инстинктов было одним удовольствием.
– Ты, – пробормотал он с набитым ртом, – гениальная женщина!
Вслед за первым бутербродом последовал второй, и только после этого Мишка оказался в состоянии говорить.
– Как поживает домашний тиран?
– Суслов! – Инна, разозлившись, сверкнула глазами. – Разве так можно?
– Можно, – кивнул он, – только чудовище может сделать из другого человека раба.
– Не болтай ерунды, у нас все хорошо. А как твоя Леночка? – с ехидцей в голосе спросила она.
– Бросила меня, – торжественно произнес Мишка и тише добавил: – Чему я и рад несказанно.
– С какой это стати?
– Бросила или рад? – переспросил Суслов и, не дожидаясь пояснений, ответил на оба вопроса сразу: – Рано или поздно всякий должен прозреть.
– Ты же души в ней не чаял.
– Временно. – Он улыбнулся одними глазами.
– Не понимаю, – Инна мотнула головой, – говорил, она талантлива. Концерт помог ей организовать, анонс везде пропихнул.
– Я тебе о ее талантах, – Суслов весело подмигнул, – кроме постельных, ни слова, ни полслова.
– Не мне, всем остальным!
– А остальные обязаны верить прессе. – Он прищурился, вглядываясь в выражение лица Инны. – На то мы и четвертая власть. Сказано «талантливая певица» – так тому и быть. О, анекдот вспомнил! – весело сообщил он.
Обычный Мишкин прием, чтобы сменить тему.
– Давай, – Инна понимающе кивнула: уход Леночки, как бы Суслов ни притворялся, все-таки больно задел его мужское самолюбие.
– Прилетает папа римский в Штаты. Не успел он сойти с трапа, как к нему подскакивает журналист: «Папа, что вы думаете о проблеме публичных домов в Нью-Йорке?»
– Миш, ты, как всегда, в своем духе, – рассмеялась она, – или секс, или работа.
– Не так: секс и работа. Не отвлекай, слушай дальше! Папа растерялся: «Здесь есть публичные дома? Никогда не думал об этом, давайте обсудим все вечером на пресс-конференции». На следующее утро в газетах появляется репортаж, а к нему аршинными буквами лид: «Первым вопросом папы римского по прибытии в США был: «Здесь есть публичные дома?»
– Отлично! – Инна хохотала, на глазах ее выступили слезы.
– Вот, – самодовольно выпятил Суслов грудь, – а ты говоришь «талант»!
– Ой. – Она вспомнила вдруг про Ладу. – Мне надо бежать.
– Забудь, – поморщился Суслов, – место журналиста – в буфете.
– Это ты у нас журналист, – Инна помрачнела, – а я пока пиараст.
– Не городи чепухи, – возмутился Суслов, – к красивым женщинам такие термины не относятся.
– Спасибо, – Инна вздохнула, – но все равно обидно. Уже не девочка, пора серьезно писать…
– Ты больше скромничай, безотказная наша.
– А что? – Она посмотрела на Суслова.
– Все знают, что Лада – полная идиотка. Сидит на своей должности благодаря былым заслугам перед Неназываемым и делает вид, что рулит процессами.
– Разве нет?
– Нет! Она до сих пор ни черта не понимает ни в людях, ни в работе журнала.
– Но как-то ж руководит…
– По обстоятельствам, – Суслов усмехнулся, – мне нужна была политическая колонка, я пошел, попросил. Влад хотел должность и зарплату, договорился. А ты сидишь молча, как дура. Чего ждешь?
– Благодати, – обидевшись, Инна поднялась из-за стола.
– Не дуйся, – Суслов с нежностью посмотрел на нее, – я ж добра тебе желаю. Драгоценная моя женщина!
Инна ничего не ответила – развернулась и пошла к выходу, спиной ощущая пристальный взгляд.
Она не сомневалась в том, что Суслов прав: если за шесть лет в работе ничего не меняется, нужно идти и просить. Но только почему все так паршиво устроено?! На каждом шагу нужно вымаливать, унижаться.
