больше. Подумаешь, «сделано в Турции»! Говорят, на некоторых фабриках там шьют нормальные вещи.
Глаза ее алчно блеснули. Позабыв о своей щепетильности и неумении обходиться в магазине одежды без профессиональной помощи, Света бросилась перебирать вещи. Она наконец поняла, чего хочет: ей нужно было летнее платье или сарафан из натуральной ткани, но достаточно нарядный для того, чтобы в нем можно было пойти в гости. А иначе чем она оправдает на входе в свой супермаркет подарочную коробку? Правильно, только праздником!
Эйфория от удовольствия, которое практически ничего не стоило, захлестнула ее. Она набрала целую охапку разноцветных платьев и стала пробираться к примерочной.
–?Девушка, – Света услышала невежливый оклик за своей спиной, – максимум пять вещей!
–?Что? – она в недоумении обернулась.
Продавщица не замедлила одарить ее взглядом, который был равносилен тому, что она крутанула бы пальцем у виска.
–?Я что, не ясно вам говорю? В примерочную можно взять только пять вещей!
–?Но я все хотела померить! – Светлана вдруг растерялась.
–?Что за люди пошли, – заворчала девушка, приближаясь, – непонятливые.
Она подошла вплотную и, быстро отсчитав в руках клиентки пять плечиков, забрала остальные.
–?Меряйте сначала пять! Потом эти возьмете.
Настроение у Светы испортилось. Теперь-то она отчетливо вспомнила свой последний поход в продуктовый магазин – они тогда назывались универсамами. Мама, на свое несчастье, отправила ее одну за покупками, а продавщицей в хлебном отделе оказалась – Света так и не смогла потом подобрать другого слова – детоненавистница.
Едва девочка ступила на ее территорию – хлеб выкладывали в торговый зал на деревянных стеллажах, без пакетов, без упаковки, – как продавщица начала истошным голосом орать, чтобы Света прекратила лапать своими грязными ручонками хлеб.
–?Я не трогала, – прошептала она.
–?Вижу я! Дети все одинаковые. Вруны!
Тетка в коротком белом халате – Света заметила, что под ним только белье, – вылезла из своего укрытия. Толстенные ляжки выглядывали из-под полы ее весьма скудной одежды, а пуговицы так натягивали петли, что местами просматривалась дородная плоть. Стало противно.
–?Вот! – схватила она со стеллажа покореженную буханку черствого хлеба и сунула Свете в руки.
–?Но этот, этот… – чуть не заплакала девочка.
–?Какой трогала, – тетка садистски прищурилась, – такой и бери! Хлеб надо уважать!
Света подняла на продавщицу глаза и, испугавшись зверского выражения ее лица, попятилась.
Пока стояла на кассе, слезы лились по щекам в два ручья, и никто – ни кассирша, ни другие продавцы – не спросил, что произошло. Свете было так стыдно! Конечно, мама подумает, что ее дочь – глупая. Выбрала самую мятую и черствую буханку. А ведь Света прекрасно знала, что свежий хлеб лежит в глубине стеллажа, но ей даже не дали руку протянуть!
Дома она тоже долго не могла успокоиться, и мама уже собралась идти в этот универсам, ругаться с продавщицей, но тут с работы вернулся отец. Он посадил Свету к себе на колени и стал рассказывать, что на свете много людей, которые позволили злости разрушить собственный мозг. Они глупы и завистливы, они пресмыкаются перед сильными и мучают слабых. С ними бесполезно выяснять отношения. Есть только два пути – или держать их самих в страхе, или делать вид, что их не существует. Дочери он советует пока остановиться на втором варианте, а сам наглядности ради готов продемонстрировать первый.
–?Пойдем! – ласково пригласил он.
–?Куда? – Света испуганно сжалась.
–?Навестим твою мучительницу, – он улыбнулся, – я лично черствый хлеб есть не буду. А ты?
Света молча плелась вслед за отцом по улице, красная как рак. Она пыталась отговорить его, понимая, что повторная встреча с этой ужасной теткой обернется скандалом, больше ничем. Но отец был непреклонен. Он завернул буханку в чистую бумагу и, взяв дочь за руку, вышел за дверь.
–?Подойдешь через минуту, – проинструктировал он дочь перед входом в универсам, – и наблюдай со стороны.
Света увидела, как папа – солидный, красивый – уверенно прошел внутрь. Все продавщицы тут же приосанились и проводили его заинтересованными взглядами: мужчины захаживали в их царство нечасто и были на вес золота. Если отправился за покупками сам, значит, жены нет. Можно пытать счастья!
Отсчитав положенные шестьдесят секунд, Света пошла следом за ним. Когда на подгибающихся ногах она подобралась к хлебному отделу, то перед ней предстала странная сцена. Толстая тетка ревела в три ручья перед отцом и просила прощения. Он презрительно смотрел на нее сверху вниз.
–?Так что будем делать? – услышала она родной голос, в котором звучали совершенно незнакомые нотки.
–?Случайно ведь недосмотрели, – пищала она, – а ребенок пришел, взял.
Света вспыхнула от возмущения.
–?Есть ГОСТ?
–?Есть…
–?Не соблюдаете! Я запротоколировал, чек в наличии.
–?Случайно… – тетка униженно запричитала.
–?Не слышу! – повысил голос отец. – В чем, говорите, причина халатности в вашем отделе?
Вокруг них уже начала собираться толпа любопытных. Подоспела на шум и заведующая. Света отчетливо видела, как тетка отчаянно делает знаки отцу, чтобы он над ней сжалился.
–?В чем дело? – поинтересовалась начальница.
–?Да вот, – тетка торопливо перехватила у отца инициативу, – я виновата! Оставила на прилавке буханку черствого хлеба. Думала, уходить буду, куплю – все равно мне для сухарей. Списывать жалко. Отложила в сторонку – кому он черствый-то нужен? – а у товарища вот ребенок, не глядя, взял.
–?И? – заведующая смотрела на подчиненную раздраженно.
–?И я предлагаю, – тетка заторопилась, – сейчас вместе пройти на кассу. Я, какую товарищ буханку выберет, оплачу. А свой хлеб заберу.
–?Вас устраивает? – ласково поинтересовалась заведующая у отца.
Тот в ответ сделал неопределенный жест рукой.
–?Я бы хотел, чтобы к будущему нашей страны относились внимательно, – строго произнес он, – и не забывали – «все лучшее – детям».
–?Примите мои извинения, – проговорила заведующая елейным голосом, страшно зыркнув на продавщицу, – буду лично следить.
–?Хорошо, – спокойно кивнул он, – я вам верю.
Когда они вышли из универсама, Свету распирало от гордости за папу и радость за то, что она – его дочь. И она будет учиться у него тому, как надо себя в жизни вести! Понятно, что черствый хлеб сам по себе отца не интересовал. Просто он видел, что его ребенок испытал сильное унижение, и хотел это исправить. А заодно преподать урок: не тетке, конечно, Свете. Но тогда она об этом не знала.
–?Знаешь что, – он ласково обнял дочку за плечи, – ты больше не ходи в этот магазин. Мама сама справится, я ей скажу.
–?С-спасибо, – пролепетала Света.
–?А вообще, зайчонок, – он мечтательно вздохнул, – когда-нибудь все изменится. Откроем в этой стране нормальные супермаркеты, как на Западе. Чтобы выбор огромный, чтобы людей уважали. А детей – особенно.
–?Правда?!
–?Правда, маленькая моя!
Света изумилась тому, как отчетливо, до мельчайших деталей, вспомнилась ей эта история, о которой она совершенно забыла. Наверное, память намеренно стерла неприятные воспоминания, а теперь вот поведение этой вздорной продавщицы напомнило. Что ж, она уже выросла и не побежит за помощью к папе!
