– то ли она потеряла сознание, то ли онемела от боли.
–?Воды, – крикнул он в пространство, – принесите воды!
Взгляд его опустился вниз, и он сам едва не упал в обморок – по бледно-розовому подолу платья жены расплывалось бордовое пятно…
Часть III
Глава 1
Глеб неуверенно припарковал служебную машину на Моховой. Как ни старался и ни всматривался в боковые зеркала, получилось криво: капот торчал на проезжую часть. Промучившись еще несколько минут, он махнул на это дело рукой: за пятнадцать минут ничего не случится. Он мигом – только туда и обратно!
Вообще Глеб предпочел бы ездить пока на метро: права получил всего месяц назад и чувствовал себя за рулем как на войне. Но Сергей Андреевич настоял, даже машину выделил. Дескать, несолидно большому руководителю ходить пешком, сотрудники уважать не будут. Глеб пока еще мало что понимал в вопросах статуса, но предпочел поверить директору на слово. Надо так надо. И каждое утро с большой неохотой, но садился за руль.
Глеб торопливо взглянул на часы. На все про все у него действительно не больше двадцати минут – добежать до факультета, узнать результаты и быстро обратно. Через час надо быть в магазине на Кутузовском: новые камеры наблюдения привезут, начнут устанавливать. Лично не проследишь, и все сделают шиворот-навыворот, не глядя в схему расположения. Придется потом половину дорогостоящего оборудования демонтировать и переносить на нужное место.
Больше всего Глеб Самойлов боялся сейчас допустить ошибку в работе. Недели не прошло, как его назначили на должность руководителя проекта информационной безопасности компании. Он даже представить себе такого не мог!
Его жизнь за последние полгода менялась стремительно: сначала специалист, потом главный специалист, а теперь вот на него возложили ответственность за все супермаркеты. Сергей Андреевич хотел, чтобы Глеб в каждом магазине внедрил систему безопасности, которую создал и успешно запустил в Отрадном. Полномочия, штат, бюджет. Даже доверенность на право подписи связанных с безопасностью документов дал. У Глеба голова шла кругом от свалившихся на него задач и, главное, от ответственности!
Многие акционеры на заседании совета директоров выступили против его кандидатуры: слишком молод – куда это годится, девятнадцать лет, без высшего образования, без опыта работы в органах. Но Сергей Андреевич настоял. Долго говорил о необходимости свежего взгляда, об инновациях, о психологии сотрудников и о том, что видит только одного человека, способного воплотить задуманное в жизнь. Когда Глеб слышал пламенную речь директора в пересказе его помощницы, присутствовавшей на заседании для ведения протокола, он смущался и краснел, вызывая у Ирочки смех. Ее забавляла реакция новоиспеченного руководителя. Но Глеб-то знал, что генеральный директор сильно преувеличил его возможности! Ему учиться еще и учиться – ничего особенного он пока что не сделал. Да, навел порядок в одном-единственном супермаркете в Отрадном. Но лишь после того, как Сергей Андреевич создал для него все условия. Поменял предыдущего начальника безопасности в компании, который занимался больше реверансами перед руководством, чем работой в супермаркетах. Раскрыл преступления Матвея. Уволил бригаду грузчиков во главе с Петровичем. Перевел Зинаиду Степановну в другой магазин на рядовую должность. Страшно вспомнить, сколько голов полетело с плеч! А если учесть, что многие активисты теперь отбывают срок…
Нельзя сказать, чтобы тогда – полгода назад – Глеб обрадовался решению директора назначить его специалистом для того, чтобы отправить в родной магазин налаживать систему безопасности! Ничего нет сложнее работы с людьми, которым ты еще вчера подчинялся и, по сути, играл для них роль мальчика на побегушках. Но выбора уже не было: как сказал ему Сергей Андреевич, назвался груздем – полезай в кузов. Никто не заставлял его разрабатывать новую систему безопасности супермаркета и идти с ней к директору. Сам хотел торжества справедливости – вот, получи.
Поначалу работать было так трудно, что Самойлов не раз порывался бросить все и сбежать. Коллектив, пока не произошло естественное обновление кадров после ухода предыдущей власти, его игнорировал. Никто никаких распоряжений не выполнял – приходилось делать все самому. Хотя Сергей Андреевич уже тогда наделил его серьезными полномочиями – и в кадровых вопросах, и в части затрат, а что самое важное – полностью доверял его мнению.
Но противостояние сотрудников было настолько сильным, что Глеб не выдержал бы, конечно, уволился. Для провинциального юноши, вылезшего из «ниоткуда», как все говорили, это был слишком тяжелый груз.
Но Глеб не мог бросить магазины в том состоянии, в каком они были. И понимал, почему: не из-за благодарности Сергею Андреевичу и даже не из-за гипертрофированного чувства ответственности, а из-за Светы. «Светланы Георгиевны», – мысленно поправился он и с надрывом вздохнул. Это ее компания. Ее супермаркеты! И он обязан навести в них порядок.
С той минуты, как он узнал, что девушка, которую он видел лишь раз и о которой так долго мечтал – нет смысла лгать себе, что это не так, – не свободна, жизнь для него остановилась. Он больше ничего не хотел. Поступление в университет превратилось из страстного желания в осознанную необходимость. Работа позитивных эмоций не вызывала: он выполнял ее из чувства долга и стремления защитить Светлану Георгиевну. Сумасшедшее движение вверх, которому другие сотрудники компании могли только завидовать, было ему безразлично. Он потерял смысл.
Это было чудовищно несправедливо: так безнадежно влюбиться! В кого?! В супругу генерального директора! В жену человека, который спас ему жизнь и тащил вверх по карьерной лестнице, словно локомотив, который – и главное именно в этом! – единственный в этой суровой Москве отнесся к нему как к человеку.
Глеб понимал, что до сих пор не поборол своих чувств, хотя очень старался. Он не мог задушить безумной любви: и чем чаще сталкивался со Светланой Георгиевной в коридорах компании, тем безнадежнее терял голову. Видел ее – и забывал дышать. Знал, что нельзя, не надо, но все равно искал встреч. Топтался под дверями ее кабинета утром, чтобы поздороваться. Стоял под ее окнами – она часто засиживалась допоздна – вечером, чтобы проводить. Как только свет в ее кабинете гас, он сломя голову несся в здание и поднимался на лифте на пятнадцатый этаж. Все было рассчитано с точностью до секунды: она как раз подходила к лифту, и они вместе ехали вниз. Ради этих минут он работал и жил! Ради того, чтобы ощутить ее близость в замкнутом пространстве и сойти с ума от запаха ее волос, который он чувствовал сквозь почти угасавшую к вечеру пелену тонких духов. Он надеялся и надеялся! Ждал того, что никогда не может случиться!
В его любви мешались страсть и страх, поклонение и вина, нежность и боль. Чем дальше, тем яснее он понимал: исчезнуть из ее жизни выше его сил. Пусть все их встречи были короткими минутами рано утром и поздно вечером, которых она даже не замечала. Для Глеба они превращались в вечность. Он жил и бережно, как сокровища, перебирал в голове каждую секунду их встреч.
А она не обращала внимания. Не замечала его состояния, не улавливала безумных взглядов, которыми он одаривал ее, оставшись с ней наедине. Не видела ничего!
Он не знал, что именно происходит со Светланой Георгиевной, но видел одно – она невыносимо страдает. Физически ощущал разрушающую боль, которую она в себе носит. Как он хотел помочь! Исцелить, зализать ее раны! Принять их на себя. Но она, стоя с ним рядом и заставляя кровь закипать в его жилах, была далека, как луна.
Иногда – последнее время все чаще – Глеб видел Светлану Георгиевну в абсолютно потерянном состоянии. В первый раз он подумал, что виной тому нечеловеческая усталость – она даже шла неровно, пошатывалась. Издалека была похожа на человека, убитого горем. Но когда она вошла в лифт, он все понял: его любимая женщина была мертвецки пьяна. Она закрыла глаза и прислонилась к стене лифта, не видя его. Да что же с ней происходит?!
Он спросил, не нужна ли помощь, – она его даже не слышала. Ком подступил к горлу, он ошалел: уже не скрываясь, умолял сказать, что происходит. Признавался в любви. Она сохраняла безразличие статуи.
Лифт остановился, двери раскрылись. Светлана Георгиевна разомкнула веки и, все-таки не
