–?Понимаешь, Глебушка, – отец с опаской взглянул на Нину, – мы туда не попали.
–?Что?!
–?Дело в том, – он затараторил, глотая слова, – что случился этот неожиданный дефолт. И деньги, понимаешь? Деньги, которые ты собрал… в общем, нам теперь… нам еще два раза по столько нужно… и тогда уж… потом…
Глеб смотрел на старика расширившимися от ужаса глазами и не мог поверить в то, что отец натворил. Почему они не улетели в начале августа? Он же ему велел! Как можно было так безалаберно затянуть?!
–?Ты что, не понимаешь? – прохрипел Глеб. – Это был единственный шанс!
–?Так мы собирались, – глаза его снова слезились, – документы, вещи! Но кто же знал? Глебушка, ты ведь поможешь? Что тебе стоит?
Глеб взвыл как раненый зверь и выскочил из-за стола, едва не опрокинув его. Наденька испуганно сжалась, а Нина по-прежнему смотрела с презрением.
–?Это был единственный шанс, – отчеканил он, глядя прямо в лицо отца, перекошенное от страха и глупости, – и ты, отец, – вы оба сделали свой выбор!
Заметив на лице Нины изумленное выражение, он решил, что настало время для разъяснений.
–?Нечего так смотреть, – выкрикнул он именно ей, – ваш муж и мой отец – это одно лицо! Он сделал моей матери, которая любила его безумно, троих сыновей. Он бросил нас на произвол судьбы, как только подвернулся шанс уехать в Москву. Оставил без помощи и без средств! Странно, что вы живете с ним, ничего абсолютно не зная!
–?Зачем ты, – старик заплакал, – вот так? Я бы сам… потом… по-хорошему.
–?По-хорошему, отец, уже не получится!
Он вылетел в коридор и хлопнул входной дверью так, что косяк задрожал. Отец тут же выскочил следом за ним. Упав на колени на бетонный пол подъезда и обхватив сына за ноги, он долго плакал, стенал, размазывал по лицу слезы. А Глеб стоял над ним, словно статуя, и ненавидел себя за жестокость. Он ничего не мог поделать с собой! Горе отца было ему теперь глубоко безразлично. В сердце образовалась вдруг огромная пустота, которая вымела из него веру в людей.
Глеб чувствовал, что его не хватает даже на жалость, и это ощущение убивало. Он же был другим всего год назад! Он умел понимать людей, сопереживать. Неужели собственные ошибки и страдания, как многих других – слабых – людей, сделали его беспощадным? Господи, что же с ним самим происходит?! Он отцепил от своих коленей скрюченные руки отца и, не дожидаясь лифта, побежал вниз.
Дни полетели, как сорванные ветром осенние листья. Их было много, они были похожи один на другой, и Глеб перестал замечать это верчение. Чем дальше, тем хуже ему становилось. Эйфория пропала, осталось только чувство вины. Теперь он не жил, а существовал, выполняя свой долг.
Самым мучительным было то, что он видел – Света намеренно ищет с ним встречи. Проходит мимо его кабинета вдвое чаще обычного, поджидает у дверей после совещаний. Его душа по-прежнему трепетала при виде нее, но он не мог пренебречь и тем, что обещал Сергею. Не имел права вламываться в чужую семью! Один раз уже поддался порыву.
Он старательно уходил от разговора со Светланой Георгиевной, сводя все общение к бессмысленным фразам, но от его терпения остались последние капли. Единственным способом вернуть душевный покой была, как казалось ему теперь, старая мудрость: с глаз долой, из сердца вон. И он это сделает! Он обязан попытаться ради нее и ради себя прекратить собственное безумие. Как только выполнит обязательства.
На этот раз она столкнулась с ним в коридоре после очередного совещания. Он и так уже был на грани – полтора часа сидел, опустив глаза, борясь с волнением, и слушал то ее выступления, то выступления Сергея Андреевича. Как обычно, они сидели за столом в большой переговорной рядом. И от этого зрелища Самойлова выворачивало наизнанку.
–?Зря вы избегаете меня, Глеб, – полушепотом произнесла Светлана.
–?Не могу по-другому, – он опустил голову.
–?Знаю, – печально улыбнулась она, – и все равно зря.
Она замолчала, а Глеб стоял напротив нее и чувствовал, как бешено пульсирует кровь в его жилах. Ему показалось – всего на мгновение, – что он слышит и встревоженный стук ее сердца, что волнуются они в унисон.
–?Я завтра улетаю во Францию, – торопливо сказала она, – нужно встретиться с президентом банка. Если не сегодня, то…
–?Простите меня, – только и прошептал он.
–?Вам не за что извиняться, – серьезно, стараясь скрыть дрожь в голосе, возразила она, – но больше я не буду вас беспокоить. И знайте – вы были лучшим.
Она развернулась на каблуках и пошла прочь, а Глеб смотрел ей в спину, готовый разрыдаться от отчаяния. Что он наделал? Почему отказал? Не может ведь жить без любви к ней! Не способен дышать, зная, что никогда в жизни не будет рядом с этой невероятной женщиной! Если она искала с ним встреч, значит, не была счастлива с мужем, не любила его!
Глеб тряхнул головой, заставляя себя выбросить из головы опасные, как лезвия бритвы, мысли. Он не вправе решать за других людей! Не способен отнять у человека семейное счастье! Даже если из двоих в браке любит только один, как когда-то любила его собственная мать, он обязан оставить их обоих в покое. Слишком хорошо знал теперь Глеб, что происходит, если не обращать внимания на чувства близкого человека. Отец с легкостью бросил мать и до сих пор за этот поступок расплачивается!
Нет, только не такая судьба. Не мог он допустить для Светы подобной участи. Они с Сергеем супруги, которые соединились, чтобы быть вместе «и в горе, и в радости». Они люди одного круга, у них общие заботы и общие интересы. Он кругом лишний!
Глеб бросился в свой кабинет и заперся на ключ. Все! Теперь будет сидеть, не высовываясь. Обойдутся без него пару недель на совещаниях – не может он видеть Свету. А тем более рядом с законным мужем!
Надо как можно скорее закрыть проект, который доверил ему Сергей Андреевич, и уходить! В конце концов, ни о каком ритейле он никогда и не думал. Это не его место и не его призвание. Хватит затмений!
Уволится из компании, переведется на очное отделение в МГУ, будет спокойно учиться и станет психологом. А любовь… Даже если он никого и никогда больше не полюбит, тех чувств, что он переживает сейчас, хватит ему до конца жизни. Устал он, смертельно устал!
Самойлов торопливо схватил бумаги, лежавшие стопкой на столе, и начал перебирать их. Что ему, нечем заняться?! Носится со своими переживаниями, работу делает кое-как. Вон документов за неделю накопилась целая прорва. А надо наоборот! Приложить напоследок усилия и поставить в конце концов точку в своей странной и ненужной карьере.
Что он извлек из нее? Деньги? Только все их профукал отец. Статус? Да на кой черт ему эта бессмыслица, если она ни на шаг не приближает к мечте?! Жизненный опыт? Да! Вот этого добра он приобрел предостаточно, а в уплату потерял сам себя. Где тот восторженный мальчик? Куда потерялся юноша, открытый для людей, готовый сопереживать и прощать?
Он умер. Не выдержал выпавших на его долю разочарований.
Глеб схватил первые попавшиеся бумаги и начал читать. Буквы расплывались перед глазами, он едва улавливал смысл. Только добравшись до предложения, которое прислали от Федора, он смог наконец сосредоточиться. А он и не знал, что докуметны эти уже пришли! Сразу же надо было их изучить, вместо того чтобы упиваться страданиями.
Федор, как обещал, не пожалел ни сил, ни времени на разработку системы. Глеб изумился, увидев, что по некоторым супермаркетам его собственные схемы и системы, разработанные в компании Феди, совпали до мельчайших деталей! А ведь никаких бумаг он ему не передавал. Только объяснил устно, что именно хотел бы видеть в качестве результата – и все! Ничего не скажешь, толковых ребят Федор собрал у себя.
Пролистывая внушительный документ, Глеб чувствовал полное удовлетворение. Молодцы! Все разработки совпали с его собственным мнением. И только дойдя до последней страницы, он изумленно присвистнул.
