В комнате стоит бабушка и кладет на стол… толстые гольфы… красный свитер… три пакета чипсов… и… Фридер сглатывает от напряжения… экскаватор! Большой красный экскаватор, который он так хотел. Ура!
Вот бабушка зажигает свечи, пять штук, и вдруг… громко говорит:
— Не подглядывать! Ты ведь не подглядываешь через замочную скважину?
Фридер в испуге отшатывается назад. Откуда бабушка знает, что он… но тут снова слышится ее голос:
— Внук, иди в туалет и жди меня там. Пока я тебя не позову, договорились?
Весь красный, Фридер тихонько крадется в туалет, садится на унитаз и ждет, и радуется, и думает о большом красном экскаваторе…
— Внучек, заходи! С днем рождения! — зовет бабушка.
Фридер мчится в свою комнату… и останавливается на пороге как вкопанный. Он сразу замечает: экскаватора нет! На столе лежат гольфы, и красный свитер, и три пакета чипсов, и пять свечей — все здесь. Но экскаватора — нет.
Но он же видел его — только что, совершенно отчетливо, через замочную скважину!
Или он ему просто приснился?
— Поздравляю, от всей души поздравляю, — говорит бабушка, чмокает Фридера в щеку и поет тонким голосом «Многая лета».
Бабушка всегда так поет в день рождения. Потом она показывает на свечи и на подарки и спрашивает:
— Ну что, ты рад подаркам?
Фридер сглатывает, кивает и медленно идет к столу. Щупает свитер, поднимает гольфы, шелестит пакетами с чипсами и тайком смотрит, не видно ли где экскаватора. Но его действительно нигде нет.
— Что ж ты ничего не говоришь? — удивляется бабушка. — Это ведь красивые, хорошие вещи, правда?
— Да, бабушка, — Фридер кивает и еще раз сглатывает. Что-то застряло у него в горле. Кажется, это слезы.
— Тогда примерь-ка свитер, — говорит бабушка, — и гольфы. Вдруг не подойдут!
Свитер колется, но Фридер ничего не говорит, он давится слезами. Надевая гольфы, он быстро заглядывает под стол: может быть, экскаватор там?
Но его там нет.
— Все впору! — говорит бабушка довольно. — А теперь идем на кухню, обедать! Будет шницель, потому что сегодня день рождения. Твой день рождения!
И с этими словами она уходит на кухню.
Разочарованный Фридер стоит в колючем свитере, теплых толстых гольфах и не может понять: неужели экскаватор растворился в воздухе?
— Ну иди же, именинник, — зовет бабушка из кухни, — а то шницели остынут.
Фридер глубоко вздыхает, сопит и сморкается, проглатывает слезы и тащится на кухню.
Бабушка стоит у кухонного стола, а перед ней на столе… большой, роскошный, красный экскаватор. Бабушка ловко подцепляет ковшом шницель со сковородки и везет его к тарелке Фридера.
Фридер застывает с открытым ртом. Вот он! Наконец-то нашелся!
— Вот так, — говорит бабушка и сгружает второй шницель себе на тарелку. — Мне захотелось посмотреть, как работает эта новая штуковина!
И тут Фридер как закричит! Изо всех сил!
— Ура, бабушка! — вопит он, — ура, ура, вот он, мой экскаватор!
И бросается к бабушке. А потом к экскаватору.
— Я хоть и старая, но не слепая! — говорит бабушка и несет на стол картошку. — А ты, нехороший мальчик, подглядывал в замочную скважину!
Фридер усмехается и весь краснеет. Он становится почти таким же красным, как экскаватор. Фридер хватает его и перегружает картошку ковшом из миски на тарелки. И почти совсем ничего не падает!
В общем, день рождения в конце концов получился просто замечательный.
— Это мой самый замечательный день рождения! — уверяет Фридер.
— Ты так говоришь каждый год! — уверяет бабушка. — И подглядываешь в замочную скважину.
Но Фридер больше не краснеет. Он уже привык к этим словам.
Волк и овцы
— Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Поиграй со мной, ба!
— Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — Не могу я играть, мне нужно развесить белье. Я старая женщина, а не скорый поезд, не дергай меня!
С этими словами она берет корзину с выстиранным бельем и прищепки и идет к двери.
— Бабушка, — кричит Фридер еще громче и крепко держит ее за юбку, — но ты должна поиграть со мной! Потому что я хочу! Прямо сейчас!
— Да не вопи ты! — цыкает бабушка и грозит Фридеру прищепкой. — Чего не могу, того не могу, и точка.
Но у Фридера такое разочарованное лицо, что бабушке все-таки становится его жалко. Она говорит:
— Ладно, внучек, смотри: я сначала развешу белье, а потом мы поиграем, договорились? В настольную игру. В «Волка и овец», хорошо?
И бабушка, кряхтя, уносит корзину с бельем во двор.
— Бээээ! — кричит Фридер. Но бабушка, к счастью, этого не слышит. Она уже внизу, во дворе. А Фридер стоит в прихожей и сердится.
Вешать белье! Да это будет продолжаться целую вечность! Он-то уж знает. Вот ведь безобразие! А ему так хочется поиграть! Прямо сейчас. Но бабушки нет.
Фридер размышляет. И вдруг ему приходит в голову мысль. Просто замечательная мысль. Раз бабушки нет, тогда… тогда он тоже будет играть, как будто его нет! Вот!
Когда бабушка вернется, Фридера не будет дома. Пусть она тогда долго-долго стоит перед дверью и стучит. Он не откроет — ведь его нет. Так что бабушке придется подождать. Так же, как он ждал. Пусть узнает, каково это.
Ключ от входной двери бабушка с собой не взяла, Фридер это заметил. Она никогда не берет его, когда выходит во двор развешивать белье.
Ведь Фридер обычно всегда дома и ждет. Всегда.
Но не сегодня!
Фридер усмехается, садится в прихожей на пол, прижимает палец к губам и ждет.
Проходит довольно много времени. Но бабушка все не идет и не идет. Фридер уже весь извертелся, но наконец он слышит, как кто-то, пыхтя, поднимается по лестнице. Это бабушка.
И вот она зовет:
— Внучек, открывай, я уже пришла!
«Прямо как в сказке „Волк и семеро козлят“, — думает Фридер, — совсем так же. Козлята открыли дверь, и случилось плохое. А я не открою».
Он тихо хихикает и не двигается с места.
Бабушка стучит в дверь:
