– Когда нам надо было сразу же превратиться в трутней!
– Как – в трутней? Почему – в трутней? – закричал Костя Малинин испуганным голосом.
– Потому – в трутней, что трутни потому и называются трутнями, что они в жизни ничего не делают или делают только то, что им захочется! А ведь это и есть наша с тобой мечта, Малинин!
– Знаешь, Баранкин! – сказал Малинин каким-то противным голосом. – Я из-за тебя уже столько истратил сил на то, чтобы ничего не делать, что уж лучше бы я всё это время что-нибудь делал!..
– Малинин! – закричал я. – Но ведь я тоже не меньше твоего на это сил потратил! А теперь мы с тобой превратимся в трутней и от всего этого и отдохнём!
– Как – превратимся! – завопил Костя Малинин. – Опять превратимся?.. Ну знаешь, Баранкин! Хватит с меня, Баранкин! Я и так за эти два раза напревращался по горло!
– Костенька! Так ведь те же два раза не в счёт! Раз не в того, в кого надо, превращались, значит, не считается ведь!
– Почему это – не считается?
– Потому что надо же нам в конце концов превратиться в того, в кого надо было превратиться… А превратиться нам надо было в трут-ней!..
– Да в каких трутней?.. – спросил Костя вдруг каким-то спокойным и даже безразличным тоном.
– Ну что ты? – сказал я. – Что ты, не знаешь, что ли, какие бывают из себя трутни?
– Не знаю я, какие из себя бывают трутни, – ответил Малинин, почему-то потягиваясь и зевая.
– Ну что ты, Костя, – сказал я, немного растерявшись, – ты должен знать, какие бывают они из себя…
– Почему это я должен?.. А ты сам-то, Баранкин, знаешь?..
Я хотел по инерции закричать, что я, конечно, знаю, какие трутни бывают из себя, но поперхнулся и ничего не сказал, потому что, честно говоря, я… я не имел ни малейшего представления о том, как выглядят эти самые изумительные трутни, в которых нам давно бы следовало превратиться с Костей Малининым! Вместо этого я произнёс совсем другое.
– Ну что ты, Малинин, – сказал я, – помнишь, нам Нина Николаевна рассказывала про трутней и рисунки показывала…
– Не помню, – сказал Малинин, – и ты не можешь помнить…
– Это почему?
– Потому что на этом уроке мы с тобой вместе изобретали новый язык…
Это правда, на том уроке мы с Костей действительно оба не слушали Нину Николаевну: в это время мы изобретали новый язык. Задача была трудная, нужно было изобрести такой язык, который на всём земном шаре понимали бы только два человека – я и Костя Малинин. Поэтому нам, конечно, было не до Нины Николаевны и не до трутней…
– Подожди, Малинин, – сказал я, – но ты же иногда посматривал на доску?
– Ну и что?
– Так, может, ты хоть случайно запомнил, как выглядят эти трутни?..
– Ничего я не запомнил, – сказал Малинин, снова потягиваясь и зевая.
– А ты, может, мне это нарочно говоришь, чтоб не превращаться в трутней?
– Да честное слово!!!
Это был ужасный удар Ни я, ни Малинин не имели ни малейшего представления о том, как выглядят трутни, в которых нам следовало превратиться.
Это что же получается?. Значит, перепревращение отменяется?! Значит, перепревращение не состоится? ! А как же ОНО может состояться, Баранкин, если ты не представляешь, как выглядит ТО, во ЧТО ты должен перевоплотиться!
И зачем только я на том уроке занимался посторонним делом! Эх, Баранкин, Баранкин! Нину Николаевну надо было слушать, а не новый язык изобретать!
– Тру., тру… тру… – вдруг ни с того ни с сего забормотал Малинин себе под нос. – Вспомнил, вспомнил… Пчёлки такие маленькие… с кры… с кры… с кры…
С этими словами Малинин как-то странно закачался и стал валиться на бок.
– С кры… с кры… с кры… с крыльями! – подхватил я. – Правильно, Малинин!..
Теперь я тоже вспомнил, вспомнил рисунок трутней, что висел на доске в нашем классе. Это были пчелы, такие маленькие пчелы нашего мужского, как говорится, рода с небольшими прозрачными крылышками…
Все!!! Вот теперь наконец-то мы отдохнём с Костей по-настоящему, как полагается! Отдохнём от всего на свете. Все надежды, весь мой энтузиазм и даже впустую растраченные силы – все, всё вернулось ко мне!
– Вставай, Малинин! – закричал я на Костю. – Нечего тебе тут разлёживаться! Работать надо! – сказал я, подразумевая под словом «работать» то самое единственно правильное, единственно верное, единственно целесообразное превращение в трутней, которое предстояло нам сейчас совершить с Костей Малининым.
– Вставай же, Малинин! – завопил я не своим голосом, весь дрожа от нетерпения и желания поскорей пополнить Костиной и моей персоной ряды трутней на земном шаре.
