Адамова, уходящего в отставку, заменит Александр Юрьевич Румянцев, недавний директор Российского научного центра «Курчатовский институт», а директора Федеральной службы налоговой полиции В. Солтаганова — Михаил Ефимович Фрадков, работавший до этого дня в Совете безопасности. Было объявлено также о замене нескольких заместителей министров в силовых ведомствах.
В. Путин сказал о новых назначениях как о политических. С. Иванов имел до ноября 2000 года воинское звание генерал-лейтенанта, но он 18 лет работал в системе внешней разведки, а не в армии. Б. Грызлов, инженер-электротехник, работал на разных должностях на оборонных предприятиях Ленинграда. Он не имел отношения к милиции или прокуратуре, но, вероятнее всего, имел хорошие связи не только в администрации А. Собчака, но и в органах КГБ и ФСБ. Как публичный политик Грызлов ничем себя не проявил ни в Государственной думе, ни как один из лидеров партии «Единство». Вполне возможно, что на посту министра внутренних дел он сможет принести больше пользы команде Путина. Никто не хотел никаких осложнений и беспорядков, столь обычных в истории России при смене власти. Но все же к весне 2001 года пришло время ослабить зависимость нового президента от многих высших чиновников из ближайшего окружения Ельцина. Вполне понятно, что Путин начал это обновление кадров с силового блока.
Заслуживает внимания форма, в которую В. Путин облек свое расставание с несколькими самыми крупными чиновниками, которых не без основания считали креатурой «семьи». Владимир Путин пригласил на совещание по этому поводу всех — и вновь назначенных, и отставленных от своих постов. Президент выразил свою особую благодарность И. Сергееву и В. Рушайло и объявил о их назначениях на менее важные по реальному влиянию и власти, но почетные посты.
Итогам первого периода своего президентства и ближайшим задачам Владимир Путин посвятил свое второе послание Федеральному собранию, которое он прочел 3 апреля в Мраморном зале Кремля. Его выступление продолжалось немногим больше часа и было выслушано с большим вниманием. Путин говорил спокойно, по-деловому, без риторических приемов. В сообщениях западных информационных агентств говорилось, что Президент России, «облаченный в черный костюм, выступал в стиле корпоративного директора, сообщающего акционерам о финансовых итогах и перспективах компании. В его речи не было ни прорывных планов, ни значимых заявлений. Хотя речь Путина транслировалась всеми основными телеканалами на всю страну, она не была рассчитана на получение общественной поддержки со стороны народа. Сухой и технократический путинский язык подчеркивал, что президент, выступая перед собравшейся в Кремле политической элитой, ориентировался в основном на правительственных чиновников».
Основной темой первого послания Путина Федеральному собранию и главной стратегической задачей президента в 2000 году было укрепление государства в лице всех институтов и всех уровней власти. Путин напомнил об этом и теперь, но говорил в первую очередь об экономических проблемах. Он ничего не сказал ни о военной реформе, ни о реформе военно-промышленного комплекса, ни о политических партиях, ни о проблемах идеологии. Путин почти ничего не говорил о внешней политике и не сказал ни слова об отношениях между Россией и США. Опасность экономического отставания России, которая живет по преимуществу в рентной, а не в производительной экономике, проблемы бюджета и налогов, права собственности и итоги приватизации, отношения между государством и бизнесом, реформирование естественных монополий, земельный вопрос и трудовое законодательство — вот главные темы послания Путина в 2001 году.
Он говорил о распределении полномочий и ресурсов между Центром и регионами, административной реформе и сокращении числа чиновников, о «статусной ренте», то есть о поборах и взятках, судебной реформе и свободе передвижения капиталов в стране и за границу. «Прочная и экономически обоснованная государственная стабильность, — отмечал президент, — является благом для России и ее людей. Пора осознать, что предстоит длительная и трудная работа, поскольку главные проблемы страны слишком глубоки и требуют не политики наскока, а квалифицированного каждодневного труда. Однако стабильность — это не аппаратный застой. Стране потребуются смелые и глубоко продуманные решения. Меры переходного характера исчерпаны, но чтобы нынешняя политическая стабильность обернулась экономическим процветанием, следует приложить еще очень много сил и потратить не один год»[182]. «У нас не будет больше ни революций, ни контрреволюций», — пообещал президент.
В целом послание Путина можно было бы оценить как либеральный документ, и это вызвало раздраженные комментарии одних и воодушевление других комментаторов. «Владимир Путин предъявил нации динамичный документ, который местами читается как детектив, — писал Вячеслав Костиков. — В президентском послании есть своя интрига и подводные течения, весьма опасные для некоторых действующих политиков». «Это пространный документ, в котором берет верх линия Грефа, которая совершенно порочна и губительна для страны, — заявил Г. Зюганов. — Я боюсь, что в России готовится вторая гайдаровская революция»[183].
Нет смысла полемизировать со столь необъективными политическими наблюдателями. Либерализм Владимира Путина совсем не похож на примитивные либеральные схемы Гайдара. Путинский либерализм не заимствован также ни у Грефа, ни у Илларионова. В. Путин ясно сказал в своем послании: «…Нужно энергично наводить порядок и в других сферах, где есть избыточное государственное вмешательство. Хочу подчеркнуть — избыточное, речь только о нем идет».
Олигархический капитализм, который возобладал в России в 1996–1999 годах, являлся отнюдь не либеральным режимом. Это было паразитическое образование. Олигархи зарабатывали свои прибыли — и об этом лишний раз напомнил В. Путин в своем послании — на активах государства, будь то госсобственность или бюджетные средства. Эти прибыли создавались не в производстве, а при перераспределении богатств, что наносило громадный ущерб и государственной, и частной реальной экономике. Да, конечно, Путин и теперь продолжал выступать за укрепление регулирующей и контролирующей роли государства — через ясные и понятные законы. Но подчинение всего и вся государству в современном мире может стать лишь сильным тормозом в развитии экономики и общества. Поэтому В. Путин, в отличие от Г. Зюганова или Н. Жуковой, выступал не за возвращение к мобилизационной экономике советского времени, а за использование всех возможных стимулов и движущих сил для развития экономики России, включая и такие мощные, как частные интересы и рыночная конкуренция. Это «новый либерализм», который не фетишизирует понятия ни частной, ни государственной собственности и выступает за соединение свободы с государством и законом.
Еще в самом конце 2000 года писатель и публицист Александр Рубцов писал: «Путину Россия досталась в уникальном состоянии: такого прорыва свободы здесь еще не было. Останется ли это в нашей истории эпизодом, или свобода наконец соединится с государством и правом и даст новое качество для развития страны? В новой цивилизации свобода — главный ресурс: интеллектуальный, творческий, информационный. Ее наличие не все решает, но дает шанс; ее отсутствие шансов не оставляет. Без нее можно создать “державу”, которая будет надувать щеки, но не будет иметь реально ни достояния, ни достоинства. Эта свобода возникла на противоходе после десятилетий небывалой, страшнейшей несвободы. За нее предыдущие поколения заплатили миллионами жизней, сломанных судеб и тотальным унижением. И в эту дорого оплаченную свободу мы въехали достаточно бескровно, счастливо миновав ряд опасных развилок. Путин укрепляет государство форсированными темпами. Вопрос: будет ли эта конструкция использована для обустройства свалившейся на нас свободы либо она станет инструментом личной и корпоративной власти подавления нормальной политической конкуренции?» [184]
Послание президента, а также ряд принятых после 3 апреля 2001 года решений показывали, что В. Путин хотел бы выбрать именно первый вариант развития для России, хотя именно второй вариант для многих был более приемлем и легок. Российское «экономическое чудо» возможно, однако создать для него необходимые условия и предпосылки очень трудно, усилия к этому должен приложить не один лишь Владимир Путин.
Глава седьмая
Экономические дилеммы и идеологические альтернативы
