— Да нет. Куда мы пойдем?
— Пусть это будет моим маленьким секретом… — Татьяна снова улыбнулась и поднялась с кресла.
Гена не любил самолетов, поэтому ехать предпочел поездом. Двое суток в мягком вагоне — не бог весть какой срок. Можно и отдохнуть, развеяться. Компанию ему составил преданный Сева, он специально вернулся, дабы сопровождать шефа. Ехали комфортно, ни в чем себе не отказывая, поэтому утром третьего дня, сходя с поезда, Гена выглядел неважно. Опухшее лицо, круги под глазами. Плюс дикая головная боль — коньяк, купленный перед поездкой в дорогом магазине, явно оказался паленым. Шагая к машине в сопровождении Севы и встретивших их боевиков, Гена думал о том, что с этим дрянным магазинчиком непременно надо будет разобраться. Это не армянский коньяк, это одно название. Технический спирт, подкрашенный жженым сахаром — вот и весь их коньяк…
О том, чтобы явиться к обманувшей его Татьяне в таком виде, не могло быть и речи, поэтому кортеж Гены прямиком направился в гостиницу. Вымыться, выспаться, опохмелиться. Тогда и мир не будет казаться таким мрачным.
Того же мнения придерживался и Сева, хотя он как раз чувствовал себя совсем неплохо. Это была его особенность — сколько бы Сева ни пил, он никогда не пьянел, да и по утрам не похмелялся. Вот и сейчас был весел и вполне удовлетворен жизнью. Глядя на мрачного шефа, только посмеивался:
— Ничего, шеф. Сейчас приедем, тут уже близенько. Примешь ва-а-нну, выпьешь ко-о-фе… — Сева хохотнул, Гена тоже против воли улыбнулся. Хороший у него помощник. Правда, дорого обходится, но оно того стоит.
Принимать ванну как таковую Гена не стал. Добравшись до номера, постоял под душем, тупо глядя в выложенную итальянским кафелем стену, затем влил в себя полбутылки пива и завалился спать…
Проснулся он в половине седьмого. Какое-то время не мог понять, утро сейчас или вечер, стрелки хваленых швейцарских часов твердо стояли на своем — половина седьмого, и точка. А уж утро это или вечер, решай сам…
Оказалось, что это все-таки вечер. Поднявшись с кровати, Гена подошел к зеркалу, около минуты хмуро разглядывал свое мятое отражение. Провел ладонью по лицу — надо бы побриться. Да и вообще пора привести себя в порядок. А потом… А потом чего-нибудь поесть. И, разумеется, выпить…
Ужинали в ресторане, — в сотне метров от гостиницы. Опрокинув в рот стопку водки и хорошенько закусив, Гена почувствовал себя значительно лучше. И музыка казалась уже вполне мелодичной, и лица людей были вполне симпатичными. Впрочем, главное здесь — не переусердствовать, поэтому Гена твердо отказался от предложения Севы снова наполнить стопки:
— Ты пей, а я пас…
От предложения выпить Сева никогда не отказывался, поэтому с удовольствием выпил и закусил, к зависти двух охранявших их боевиков — им сегодня пить не полагалось по статусу. Наевшись, закурил, и по лоснящейся физиономии Севы было видно, что он вполне удовлетворен жизнью.
В номер вернулись около одиннадцати. Спать не хотелось, поэтому почти до двух часов ночи Гена провел в компании Севы, обсуждая самые разные темы. Разумеется, и предстоящую операцию. Если Севу и удивили некоторые пожелания шефа — в частности, вывезти Татьяну в лес, то он ничего не сказал. Слово шефа — закон. Спать расходились в разном настроении — Гена в сладостном ожидании мести, Сева — с ощущением того, что завтра будет долгий и трудный день.
К дому Татьяны выехали после полудня — было известно, что домой она возвращается около шести вечера. Впрочем, все эти мелочи Гену волновали очень мало: он знал, что девушке от него никуда не деться. Знал он и то, как с ней по ступить, решение пришло к нему этим утром. Все правильно — ей завяжут глаза, залепят скотчем рот, чтобы не кричала. Затем все уедут, а он останется с ней до утра в ее квартире… А там… Там будет видно. Может, он и оставит ее в живых — если она как следует об этом попросит…
Впереди ехал джип с тремя боевиками, еще двое — Сева и водитель — сидели в джипе вместе с боссом. Сам Гена вальяжно устроился на заднем сиденье, сегодня он был вполне бодр и доволен собой. Машины неслись по широкому проспекту, Гена смотрел в окно и думал о том, что было бы неплохо разместить здесь парочку магазинов — место людное, бойкое. Впрочем, пока ему хватало и своего города, поэтому о магазинах Гена думал так, мимоходом.
— Вон там она живет, — сказал Сева, указав рукой на престижную кирпичную многоэтажку. — На третьем этаже. Машины пока кинем в сторонке, чтобы не светиться.
— Хорошо… — благосклонно кивнул Гена, думая о том, что эта квартира — на третьем этаже — конечно же куплена на его деньги.
В подъезд сначала зашли Узбек и Вадик. На двери подъезда был кодовый замок, однако код выяснили еще несколько дней назад. Узбек некогда был весьма квалифицированным домушником, однако в свое время крупно пролетел, позарившись на квартиру одного из родственников Гены. Разумеется, наглеца быстро отыскали, однако наказывать его Гена не стал, решив, что такой человек ему пригодится. Решение было правильным — Узбек, несмотря на свою типичную азиатскую тщедушность, оказался не только весьма искусным взломщиком, но и достаточно образованным человеком. В свое время он закончил сельскохозяйственный институт, имел диплом агронома и даже пару лет проработал каком-то колхозе. Однако зарплата агронома Узбека явно ', устраивала, что и определило в итоге его встречу с Геной.
Оказавшись на лестничной площадке, Узбек огляделся, потом подошел к двери Татьяны и несколько раз позвонил. Никто не ответил, девушки и в самом деле не было дома, удовлетворенно хмыкнув, Узбек вынул отмычки. Пока он вскрывал дверь, Вадик стоял у двери напротив и закрывал ладонью дверной глазок — так, на всякий случай. Впрочем, долго ему так стоять не пришлось — послышался щелчок замка, Узбек самодовольно усмехнулся и посмотрел на Вадика:
— Готово…
Зайдя в квартиру, Вадик обошел ее, потом достал сотовый телефон и набрал номер Севы:
— Все нормально, мы на месте… Да, ждем…
Гена появился через несколько минут, с ним были Сева и долговязый Валера. В разговорах между собой Валеру обычно называли Шпинделем, однако в присутствии самого Валеры предпочитали обращаться к нему по имени. Валера не любил своей клички, а рука у него была на редкость тяжелая. Водители остались в машинах, их задачей было предупредить о появлении Татьяны.
— Неплохо, — сказал Гена, пройдясь по квартире. — Мне нравится. Может, даже не буду ее продавать… — Он посмотрел на Севу и усмехнулся. Впрочем, последнюю фразу он сказал для красного словца. Заверенная нотариусом дарственная на эту квартиру уже лежала у него в кармане, там не хватало сущей малости — подписи этой нахальной воровки. Впрочем, при необходимости можно было обойтись и без подписи. В том, что он вернет свои деньги, Гена не сомневался.
Теперь оставалось только ждать, когда воровка вернется домой. Гена расположился в кресле, Сева на диване. Узбек прошел на кухню — его так и подмывало покопаться в шкафах, однако он понимал, что все здесь принадлежит боссу. Тем не менее, увидев на столе в кухне маленький электронный будильник, он спокойно отправил его в карман, после чего почувствовал себя значительно лучше. Мелочь, а все равно приятно.
Валера и Вадик устроились в спальне неподалеку от входной двери. У Вадика нашлись картишки, поэтому время ожидания обещало пролететь незаметно. Так оно и случилось — прошло не больше часа, когда из гостиной послышался мелодичный звонок сотового телефона.
Оказалось, что Татьяна решила сводить его в местный художественный музей на открывшуюся на днях выставку работ молодых художников. Сначала Сергей воспринял это без особого энтузиазма, мысли о творчестве навевали на него грусть. Однако картины невольно притягивали взгляд, и через несколько минут Сергей уже забыл о своем нежелании сюда идти. Более того, здесь ему было хорошо, Сергей окунулся в привычную для него атмосферу. К его удивлению, Татьяна прекрасно разбиралась в живописи. Однако по-настоящему его взволновали не познания Татьяны, а ее изумительное чувство вкуса. Как человек с музыкальным слухом чувствует малейшую фальшь в игре исполнителя, так и Татьяна сразу улавливала малейший отход от гармонии. Более того, она безошибочно чувствовала настроение писавшего картину мастера.
— Взгляни сюда, — говорила она, указывая на очередное полотно. — Вроде бы все по канонам. Все ровненько, гладенько, аккуратненько. Сюжет приятный, должен глаз радовать. А картина мертва. Почему? Да потому что душа этого художника слишком грязна для того, чтобы написать хорошую светлую картину.
