— Дяденька, отпусти, я нарочно сказал про партизан.
— Ах ты гаденыш! Значит, тебя жандармы подослали?
— Сами вы жандармы! — всхлипывая, проговорил Володя и злобно посмотрел на Кузнецова.
— Ах, чтоб тебя! — рассмеялся Лисейкин. — Ты его испугался.
Он и не подумал о том, какое впечатление произведет на мальчугана Кузнецов в форме гитлеровского офицера.
Когда, нагнувшись к Володе, он сказал ему на ухо, кто такой этот офицер, мальчик уселся в машину.
В кузове сидело шестеро разведчиков. Оружие свое они прикрыли фашистскими газетами. Кузнецов сел рядом с шофером.
При выезде из Ровно, на заставе, висел огромный плакат:
«Выезд машин в одиночку не разрешается».
Гитлеровцы боялись партизан и выпускали машины лишь колоннами.
На заставе Кузнецов объяснил, что ждать, пока соберется колонна, он не может, так как имеет срочное поручение. Машину пропустили.
Но впереди, километрах в десяти от Ровно, оказалось большое препятствие.
Подъезжая к мосту через реку, разведчики еще издали увидели, что около него копошатся немецкие саперы.
К машине, как только она остановилась, подошел офицер.
— Видите, мост сожжен, — объяснил он Кузнецову. — К тому же, господин лейтенант, здесь в одиночку ехать опасно: партизаны.
Кузнецов повысил голос:
— Что значит партизаны! Если партизаны, так, по-вашему, надо в квартирах отсиживаться? Сейчас война! У меня срочное поручение.
— Прошу обратиться к командиру полка, — пожав плечами, сказал офицер. — Вот он идет сюда.
Кузнецов вышел из кабины и направился навстречу немецкому майору.
— Хайль Гитлер!
— Хайль!
В кузове машины разведчики держали наготове револьверы. Володя, который только что было уверовал, что он у партизан, при новой опасности забился в угол кузова.
Немного спустя, после переговоров с Кузнецовым, командир полка громко подал команду, и солдаты, строившие мост, бросая топоры и лопаты, направились к машине.
«Ну, начинается!» — думали разведчики, сжимая оружие.
В это время Кузнецов спокойно вернулся к грузовику.
— Все в порядке. Саперы перетащат нашу машину, — шепнул он своим.
— Сойти с машины? — спросил Лисейкия.
— Сидите!
Человек пятьдесят немецких саперов начали перетаскивать машину — по грязи, в объезд сгоревшего моста.
— Нажми! Честь-то какая нам, — посмеивались между собой разведчики.
Эта процедура длилась минут пятнадцать. Как только саперы перетащили машину на другую сторону и поставили на шоссе, Зубенко дал газ, и грузовик помчался дальше.
В лагерь разведчики прибыли поздно вечером. Услышав о Володе, я велел уложить его спать, с тем что утром мы с ним побеседуем. Но мальчуган запротестовал, он хотел говорить сейчас же. Он сам подошел ко мне:
— Вы командир Медведев?
— Да.
— У меня есть к вам секретное дело.
— Ну, говори.
— Я только вам одному могу сказать.
Со мной рядом стояли Стехов, Лукин, Кузнецов и Цессарский.
— Что ж, — подмигнул я им, — вам, товарищи, мы своих секретов не доверяем. Пойдем, Володя, в чум!
В чуме мальчик снял кепку, распорол подкладку и протянул мне письмо.
Я разорвал конверт и стал читать. Письмо было напечатано на машинке.
«Податель сего, сын секретаря парторганизации партизанского отряда имени Ленина, Володя Саморуха, послан с заданием разыскать отряд Медведева…»
Командир партизанского отряда имени Ленина просил сообщить в Москву о том, что такой отряд существует, действует, но не имеет радиостанции и поэтому не связан с Москвой. Далее командир давал свои координаты, назначал дни и условные сигналы для того, чтобы из Москвы послали самолет и сбросили им груз с радиостанцией. В заключение письма следовала еще одна просьба — отправить Володю в Москву.
Володя Саморуха был не первым связным от винницких подпольщиков. Еще месяц назад разведчики нашего отряда встретились на станции Казатин с некой Полиной Ивановной Козачинской. В разговоре с ней они выяснили, что по заданию винницких подпольщиков Козачинская едет из Винницы в Ровно специально для того, чтобы установить связь с нашим отрядом.
Разведчики понимали, как важно доставить Козачинскую в лагерь, и сделали это немедленно.
Винницкие товарищи претерпевали большие трудности. Нелегко было работать под боком у ставки Гитлера, в городе, кишащем гестаповцами. Подполье дважды подвергалось разгрому. Но винницкие коммунисты не упали духом, не потеряли волю к борьбе. Наперекор всем трудностям они продолжали свою патриотическую деятельность. Связи с Москвой у них не было, а им, как и всем советским патриотам, ведущим подрывную работу в тылу врага, хотелось получать указания из Москвы. Узнав, что под Ровно действует отряд, связанный с Большой землей, они послали Козачинскую на розыски этого отряда. Винницкие товарищи просили нас связать их с Москвой и, во всяком случае, оказать помощь и руководство.
Появление Володи Саморухи лишний раз свидетельствовало, как настойчиво ищут связи с нами товарищи из Винницы.
Я посмотрел на мальчика. Он выпарывал из подкладки своих штанишек еще одно письмо.
— Еще письмо? — спросил я.
— Это такое же. Если бы я кепку потерял, у меня здесь второе.
И он подал мне второй точно такой же конверт.
— Как же ты добрался к нам?
Оказывается, Володя шел пешком пятнадцать дней. Прошел он около пятисот километров. Ночевал то в лесу, то в поле, а то в каком-нибудь сарае. Питался тем, что подавали люди. Когда его спрашивали, откуда он, Володя говорил, что родители его убиты и он идет к своей тетке. Эта «тетка» каждый раз меняла свой адрес. В районе Проскурова мальчик рассказывал, что тетка живет в Шепетовке, в Шепетовском районе утверждал, что тетка его в Ровно.
В Ровно мальчик бродил несколько дней, пока не присмотрелся к часовому мастеру.
— Почему же ты решил, что этот мастер знает партизан?
— Так показалось, что знает. Да если бы он гадом оказался, все равно я убежал бы.
— На твое счастье, тебе повезло! — усмехнулся я. — Что ж, побудешь пока у нас, прилетит самолет — отправим тебя в Москву.
— Нет, товарищ командир, — возразил Володя решительно, — я с вами останусь.
— Товарищ командир, не отправляйте Володю, — поддержал подошедший к нам Лисейкин. — Пускай останется. Хлопчик хороший!
Лисейкин — опытный, бывалый разведчик, он не раз участвовал в серьезных операциях. Теперь в его словах звучала такая искренняя просьба и такая нежность к мальчику теплилась при этом в его глазах, что невозможно было ему отказать.
— Хорошо, посмотрим, — сказал я.
Нужно было срочно помочь винницким товарищам. В тот же день от нас к ним ушел связной.
