– Лучше все бросить и пойти учиться на юриста.[114]
На самом деле, закончив весной 1947 года Оксфорд, Маргарет не могла пойти ни в политику, ни в новое учебное заведение. И если в первом случае ей мешали пол и юный возраст, то во втором – отсутствие денег. Возвышенные идеалы Маргарет разбились о банальные жизненные вопросы – куда пойти работать и где взять средства для существования? Вместо того чтобы вновь сесть за парту и взяться за штудирование многотомных редакций законопроектов, Тэтчер записалась в местную комиссию по распределению выпускников и стала ходить на собеседования.
После нескольких неудачных попыток ей предложили место в департаменте исследований и развития одной из старейших английских фирм по производству пластмассы – British Xylonite Plastics. Одновременно с Маргарет из Оксфорда были наняты еще девять человек – семь юношей и две девушки. При этом если специалистам мужского пола предложили оклад 400 фунтов в год, то для женщин эта сумма составила на 50 фунтов меньше – 350 фунтов в год[115].
Позже Маргарет признается:
– Немногие люди способны получать удовольствие от первых недель на новой работе. И я в данном случае не исключение.[116]
Устраиваясь в BX Plastics, Маргарет думала, что будет личным помощником директора по развитию и исследованиям. На самом же деле она стала всего лишь еще одним исследователем в лаборатории, участвующим в разработке нового вещества для склеивания материалов из поливинилхлорида (ПВХ) с шерстью или металлом.
Помимо исследований Тэтчер также приходилось посещать фабрику, непосредственно контактируя с рабочим персоналом. Трудно было найти более неподходящую кандидатуру для общения с мужчинами из цеха, чем мисс Робертс. Привыкшие обращаться друг к другу по имени и в панибратской манере, они были шокированы официальностью тона «железной леди», обращавшейся к ним исключительно по фамилии, да еще с этой непонятной приставкой «мистер».
Вскоре Тэтчер стали называть Герцогиней, Тетей Маргарет и Робертс-сноб, а в ответ на ее предложения обычно показывали кукиш, едва она поворачивалась спиной.
Маргарет была совершенно не способна поддержать разговор. Любой диалог неизменно превращался в монолог, а сила ее убеждения вызывала лишь улыбку у одних коллег и неприязнь у других.
– Каждый раз, когда она начинает говорить о политике, – вспоминает одна из работавших с ней сотрудниц BX Plastics, – ее лицо краснеет, а саму всю начинает трясти. Возникает ощущение, что внутри Мэгги имеется какой-то источник энергии, приводящий в движение все ее существо.
– Мне кажется, она так никогда и не была девушкой! – воскликнет однажды ее знакомая по местной методистской церкви мисс Мэри Прэтт.[117]
Некоторые были более снисходительны.
– Ее взгляды слишком упрощенны, – делится своими впечатлениями непосредственный начальник Тэтчер Стэнли Бутс. – Как тогда, так и сейчас[118] она свято верит, что каждый должен стоять на своих двоих. Если же говорить о ней как о химике, Маргарет явно не хватало воображения, чтобы стать хорошим исследователем. Впрочем, это идеально подходит для другого – политической деятельности.[119]
Аналогичное непонимание царило и в общении со сверстницами. Как Маргарет ни старалась, если старалась вообще, ей так и не удалось найти общего языка с двумя другими выпускницами Оксфорда, принятыми в BX Plastics одновременно с ней.
В принципе, в этом нет ничего удивительно. Не считая учебы в Оксфорде и принадлежности к одному полу, у Тэтчер практически ничего не было с ними общего. На всех вечеринках новенькие веселились до упаду, Мэгги же скромно сидела в уголке, проклиная себя, что вообще согласилась прийти в этот балаган. Как только представлялся удачный момент, она тут же покидала всеобщее веселье, предпочитая прощаться по-английски.
Маргарет отличалась от своих сверстников не только внутренне, но и внешне. В то время как молодежь экспериментировала с одеждой, пытаясь найти что-то новое и необычное, Тэтчер придерживалась старомодного стиля, не перенося экстравагантности и вычурности. В целом же Маргарет всегда уделяла много внимания своему гардеробу. Она старалась одеваться у хороших портных, пользовалась известными косметическими продуктами Элены Рубенштейн, всегда была опрятна и аккуратна. Считая, что у нее толстые ноги, Мэгги отказалась от брюк. Единственное, что она могла себе позволить, так это небольшие изыски, например украсить дамскую сумочку собственной монограммой.
Свой взгляд был у Тэтчер и на бытовые вопросы. BX Plastics располагалась в пригороде Кольчестера, поэтому, работая там, нужно было либо жить где-то в округе, либо снимать площадь. Большинство сотрудников были приезжие, поэтому выбирали второй вариант. Так, две выпускницы Оксфорда сняли недалеко от фабрики комнату и предложили Маргарет последовать их примеру. Но это было не для нее. Она не хотела делить свою площадь с кем-то другим, как, впрочем, и готовить себе пищу. Вместо скромных клетушек она сняла меблированные комнаты с пансионом в респектабельном доме Энид Макаулэй.
Новое жилье находилось в самом Кольчестере, поэтому до работы приходилось добираться на автобусе. Однако Маргарет это нисколько не смущало – независимость была дороже. К тому же это не мешало ее главной цели. Какой бы деятельностью ни занималась Мэгги в BX Plastics, какие бы отношения ни складывались у нее с работниками цеха, клерками и другими исследователями, все ее устремления и желания были направлены на одно – на политику. В течение всей рабочей недели она только и ждала того прекрасного момента, когда в воскресенье вечером наденет черное бархатное платье и отправится на очередное заседание любимой партии.
Забавно, но, даже находясь среди близких по духу членов «Юных консерваторов», Маргарет по- прежнему оставалась для них белой вороной. Большинство молодых людей считали, что Общество несет не только политические, но и социальные функции. Одни приходили на собрание ради общения, другие – для поиска своей второй половины.
Для Тэтчер подобный утилитаризм был крайне неприемлем. Председатель «Юных консерваторов» Кольчестера Филип Фэлл вспоминает:
– Маргарет считала, что вся деятельность Общества в социальной сфере не более чем пустая трата времени. По ее мнению, все силы нужно бросить на увеличение политической активности. Она была гораздо жестче большинства из нас. Мне иногда казалось, что Мэгги ни к кому не испытывала человеческих чувств, не считая, конечно, собственной персоны.[120]
Маргарет и правда не собиралась играть в политику. Пока большинство ее современников думали лишь о том, как лучше провести свободное время или решить проблемы личной жизни, Тэтчер готовила себя к высокой миссии.
Годы спустя Маргарет утверждала, что не рассматривала вначале политику как профессию. Решающим стал 1946 год, когда лейбористское правительство увеличило годовую зарплату членов парламента с 600 до 1000 фунтов в год.
– Вот тогда-то и появилась возможность подумать о политической карьере, – вспоминает Тэтчер.[121]
Окончательное решение попасть в палату общин было принято немного позже, на праздничном банкете, который Маргарет Гудрич, подруга Тэтчер, организовала в честь своего двадцать первого дня рождения. В конце вечера, когда все собрались на кухне, дочь Альфреда Робертса вступила в спор с одним из гостей по какому-то политическому вопросу. Неожиданно ее собеседник прервал разговор и произнес:
– Мэгги, мне кажется, единственное, что тебе хочется больше всего, так это стать членом парламента.
Ее как будто осенило. Маргарет вскочила с места и с невероятной решимостью воскликнула:
– Да! Это действительно то, что я хочу![122]
Красивая и вдохновенная история, способная произвести нужное впечатление. И Маргарет это прекрасно знала, поэтому в своих интервью постоянно пересказывала ее, лишь немного изменяя и приукрашивая детали. Так день рождения Гудрич попеременно превращался то в спор за чашечкой кофе после сельской дискотеки,[123] то в танцы,[124] а главный участник события, задавший решающий вопрос, – в «кого-то разговаривающего со мной»,[125] «одного из молодых пилотов»
