победе, переспросила Кэрол.
Тут трубку взяла сама Маргарет.
– Всего на один голос, дорогая! – радостно воскликнула Тэтчер.
– Но это же совсем немного!
– А нам больше и не надо!
– И когда выборы?
– Не знаю, думаю, где-то в начале мая.[491]
На следующее утро Джиму Каллагану ничего не оставалось, как отправиться в Букингемский дворец, попросить королеву распустить парламент и объявить о начале всеобщих выборов.
Парламент был распущен 7 апреля, а день выборов назначен на 3 мая. Тем утром Маргарет проснулась позже обычного. Позволив себе непозволительную роскошь – завтрак в постели, она принялась готовиться к новой избирательной гонке.
XX век наложил отпечаток на многие сферы человеческой деятельности, и предвыборные кампании не стали исключением. В условиях, когда сама личность кандидата стала играть намного более важную роль, чем высказываемые им идеи, создание правильного образа приобрело первоочередное значение.
Многие политики пытались найти свою изюминку, используя подручные средства. Стэнли Болдуин надел монокль и закурил трубку. Невилл Чемберлен запомнился аккуратно подстриженными усами и стоячими воротничками белых сорочек. Уинстон Черчилль сделал ставку на толстые сигары, экстравагантные шляпы, неизменную трость, бабочку в горошек и знак победы «V». Макмиллан не придумал ничего лучше, как «обратить время вспять», изобразив из себя аристократа эдвардианской эпохи. Гарольд Уилсон шагнул дальше всех, добавив к уже знакомой по Болдуину трубке и собственному изобретению – дождевому плащу – приглашение группы «Битлз» в резиденцию на Даунинг-стрит.
Но в случае с Маргарет все было намного серьезнее. Кургузый пиджак или мешковатые брюки у политика-мужчины могут остаться незамеченными, но ее будут оценивать миллионы женщин – возможно, самых строгих и придирчивых критиков. Неправильно подобранный цвет, лишняя деталь, неудачный ансамбль или даже просто наспех сделанные макияж и прическа способны отнять гораздо больше голосов, чем глупое выступление или политическая ошибка.
Маргарет всегда уделяла особое внимание созданию своего образа. Еще в 1975 году она принялась делать первые, не самые успешные попытки для использования телевидения в PR-целях. За прошедшие четыре года Тэтчер пришлось многого добиться и многому научиться. И все не без помощи Гордона Риса – человека, сумевшего не только изменить стиль ее одежды, но и убедившего Маргарет отказаться от шляпок и помпезных драгоценностей. Расставание с последним происходило особенно болезненно.
– Какого черта я не должна носить мои драгоценности! – возмущалась лидер оппозиции. – Они подарок моего любимого Дэниса!
– Миссис Тэтчер, – засмеялся стоявший рядом Ронни Миллар, – если вы скажите это по телевидению, считайте, что вся страна будет у ваших ног![492]
Свое место в PR-кампании заняла и банальная борьба с возрастом, а точнее, с теми неприятными следами, которые прожитые годы оставляют на внешности каждого из нас. Как любая женщина (да чего греха таить, и мужчина тоже), Маргарет очень болезненно относилась к подобным изменениям. Например, она очень переживала по поводу своей шеи, считая, что сморщившаяся кожа предательски выдает ее возраст. Частично данную проблему удалось решить, выбрав блузки со стоячими воротничками.
Не ускользнула от внимания Тэтчер и начинающая пробиваться седина. Мэгги считала, что в жизни каждой женщины наступает момент, когда она просто обязана начать красить волосы.
– Что произошло с твоими великолепными рыжими локонами? – воскликнула как-то Тэтчер, встретившись спустя много лет с подругой детства Маргарет Гудрич.
– Они просто поседели.
– Ты должна их вытравить и покрасить.
– Не стоит беспокоиться.
– Нет, ты должна, ты должна![493]
Рис отлично понимал, что пол Маргарет несет в себе как потенциальные возможности, так и скрытые угрозы. Первоначально Тэтчер пыталась не акцентировать внимание на том, что она женщина.
– Я надеюсь, что избиратели примут меня такой, какая я есть. Не как мужчину или женщину, а просто как личность, желающую принести как можно больше пользы этому государству.[494]
Однако уже в самом скором времени она поняла, что отрицать свою женственность не только глупо, но и опасно. Тогда было решено при создании ее имиджа взять за основу образ женщины-руководителя. Маргарет постоянно подчеркивала, что в годы правления женщин – Елизаветы I или королевы Виктории – Великобритания проживала периоды расцвета в своей истории. Из современниц она обычно указывала на Голду Меир и почти никогда – на Индиру Ганди.
Сделав ставку на позиционировании Маргарет в роли леди-босса, Рис и его команда вскоре столкнулись с отрицательной стороной своих предложений. Когда Маргарет, совершая запланированные покупки, приобрела метлу как знак предстоящей очистки государства от экономических и политических неурядиц, газеты тут же отреагировали негативно, назвав ее «ведьмой». Большинство же мужчин, увидев по телевизору властный образ «железной леди», в один голос воскликнули:
– Боже! Она ведет себя так же, как моя жена! Мне хватает ее дома! Доверить ей правительство? Ну уж нет![495]
Необходимо было смягчить немного агрессивный образ, поработав над манерами и голосом.
В юности Маргарет уже брала уроки дикции, пытаясь убрать линкольнширский акцент и сделать звучание своей речи более аристократичным. Тридцать лет назад это было модно, особенно для таких элитарных учебных заведений, как Оксфорд, но в 1979 году снобизм и строгая интонация могли нанести непоправимый вред. Рис часами занимался со своей подопечной в специально оборудованной студии, пытаясь смягчить интонации, сделав ее голос как можно более похожим на голоса тысячи обычных граждан.
Также Рис посоветовал ей, выступая на телевидении, немного понижать собственный тембр, стараться говорить медленно, но не монотонно, обращаясь не к диктору или оппоненту, а напрямую к аудитории. Мэгги пришлось даже взять мастер-классы у великого Лоуренса Оливье, использующего аналогичные методики во время работы над ролью Отелло.
– У меня осталось приятное впечатление от общения с сэром Лоуренсом, – вспоминает Маргарет. – Именно после бесед с ним я стала интересоваться не только сходством, но и теми различиями, которые были в технике публичных выступлений политиков и актеров.[496]
Образ Тэтчер претерпел различные модификации. Сама она решила сделать ставку на изображение себя в роли домохозяйки. И хотя Рис считал, что это не самая удачная идея, Маргарет значительно преуспела в своем начинании. Запечатлев себя за такими бытовыми занятиями, как уборка по дому, приготовление пищи, покупка продуктов, Мэгги удалось создать образ, с которым себя могли ассоциировать миллионы женщин Туманного Альбиона.
Об успехе проделанной работы можно судить по сенсационному признанию Гарольда Уилсона:
– Моя жена сказала, что готова голосовать за Мэгги только потому, что она женщина.[497]
Конечно, между ней и обычными домохозяйками лежала пропасть, но Мэгги и через нее удалось перекинуть висячий мост. Тэтчер постаралась как можно ближе подойти к своему электорату. Она описывала проблемы государственной экономики так, словно речь шла о маленьком домашнем хозяйстве.
– Избиратели пойдут за мной, потому что уверены: женщина
Маргарет также стала ассоциироваться с образом учительницы, директрисы, няни или доктора, прописывающего стране спасительный рецепт. Однако большинство ее связывало с самой Британией. Маргарет стала первым политиком после Черчилля, кто так активно заиграл на национальных чувствах самих англичан.
Косвенно распространению образа суперженщины способствовала и небезызвестная реакция советской
