туристический трейлер — такой же, как у Ка Фая.
В свой последний визит в город он купил достаточно еды, так что у Кэт на этот счет никаких нареканий не возникло. Тем не менее она пообещала составить целый список того, что им понадобится. Кевин молча слушал ее, изредка кивая. И вспоминал Гену — того его Аленка держала в ежовых рукавицах. Интересно, как они там с Алексом и Малышом? Надо бы их как-нибудь навестить…
— Ты слушаешь? — строго окликнула его Кэт.
— Слушаю, слушаю… — примирительно отозвался он.
К джару Кевин отправился без четверти семь. Когда пришел, Ка Фай уже сидел на скамейке у реки.
— Добрый вечер, — поприветствовал его Кевин и сел рядом. Какое-то время они сидели молча. Наконец Кевин не выдержал и нарушил молчание:
— Простите меня, но я не мог поступить иначе. Она бы погибла.
— Разве я в чем-то тебя упрекнул? — Ка Фай взглянул на него, приподняв брови.
— Но вы ведь были недовольны тем, что я привез ее?
— Твои суждения слишком поверхностны. Ты счел, что я слишком холодно вас встретил, и сделал соответствующие выводы. Но твоя убежденность является лишь следствием твоих стереотипов — ты привык к тому, что люди поступают определенным образом. Если я добр и приветлив, значит, отношусь хорошо. Если молчалив и холоден, значит, затаил злобу. Но все это иллюзии, Кевин, привычка воспринимать мир с точки зрения обычной человеческой логики. До тех пор пока ты будешь оперировать подобными суждениями, ты будешь слеп.
Кевин промолчал. Просто почувствовал, что все его слова сейчас не будут иметь никакого значения.
— Хорошо, — кивнул Ка Фай. — Джара только что позволила тебе ухватить отблеск истины.
— Если бы я еще понял, что это за отблеск, было бы вообще здорово, — проворчал Кевин.
Ка Фай едва заметно улыбнулся:
— Благодаря ночи на скале твоя энергетика изменилась. Очищающий огонь выжег все шлаки, твои энергетические каналы теперь абсолютно чисты. Но дальше все зависит от тебя: ты можешь наполнить их силой, можешь слиться с Силой и сам стать ее частью. А можешь снова забить эти каналы грязью и превратиться в обычного человека. Выбор за тобой.
— Но мне это ничего не говорит, — нахмурился Кевин. — Это общие слова, за которыми ничего не стоит.
— Просто ты еще не чувствуешь, — примирительно заметил джар. — Суть ускользает от тебя, проходит мимо. Если бы не это, одной лишь подсказки Джары для тебя было бы достаточно, чтобы навсегда измениться.
— Так я ведь и говорю о том, что суть от меня ускользает…
Какое- то время было тихо. Молчал Ка Фай, молчал и Кевин. Наконец джар продолжил:
— В этом мире, Кевин, очень много самых разных знаний — от того, как забить гвоздь, до того, как манипулировать реальностью. Ты сам уже научился намерением вызывать к жизни какие-то события — взять хоть появления глайдера, спасшего вас в море. Ты захотел, и он появился. Все это очень хорошо, но здесь же таится и опасность формирования определенных стереотипов. Ты уже знаешь, — джар намеренно выделил последнее слово, — что для получения такого-то результата надо действовать таким-то образом. И сейчас тебе важно понять главное: это знание, как и все прочие, ничего не стоит.
— Но ведь это знание спасло нам с Кэтлин жизнь? — возразил Кевин. — Как можно говорить, что оно ничего не стоит?
— Все относительно, Кевин. Еще недавно ты абсолютно точно знал, что человек не может влиять на события своей волей. Сейчас у тебя появилось другое знание — что все обстоит как раз наоборот. Реальность изменилась, старое знание перестало что-либо для тебя значить. Согласен с этим?
— Да. В данном случае прежнее знание было ошибочным.
— Хорошо. А теперь допусти возможность того, что и нынешнее твое знание на каком-то этапе станет ошибочным. Может такое быть?
— Может, наверное, — нехотя согласился Кевин. — И что из этого следует?
— Из этого следует то, что не стоит привязываться к знанию. Создавая определенную картину мира, ты одновременно строишь себе клетку. И чем прочнее картина мира, тем крепче клетка.
— Мне не совсем понятно, что вы называете клеткой.
— Все те ограничения, которые ты на себя накладываешь. Бесконечные «нельзя», «не могу», «не получится», «невозможно». Они сейчас — часть твоей картины мира. Если ты избавишься от ограничений разума, для тебя не будет ничего невозможного.
— Но это несерьезно. Есть много вещей, которые на самом деле невозможны. Можете ли вы, например, остановить солнце?
— Могу, — ответил Ка Фай. — Но не буду это делать, так как знаю, к чему приведет подобное действие.
— Но как можно остановить солнце? — Кевин посмотрел на джара, не понимая, шутит тот или говорит правду.
— Для этого тебе надо познать сущность движения и неподвижности. Осознать их относительность, их иллюзорность. Когда ты поймешь, что мир, который ты видишь, создается вот здесь, — Ка Фай постучал себя по виску, — для тебя не останется ничего невозможного.
— Ну хорошо, допустим, это так. Но ведь ваши слова о том, что мир создается нашим сознанием, тоже являются знанием?
— Верно, — согласился Ка Фай. — Но это знание более высокого порядка, чем то, которое было у тебя раньше. Новая ступенька, более широкий взгляд на мир. Именно об этом я и говорил, утверждая, что любое знание относительно. Ты можешь пользоваться той или иной картиной мира. Но при этом ты не должен быть к ней привязан.
— Но ведь переход от старой картины мира к более широкой новой не может продолжаться бесконечно?
— Отбрось это ограничение и получишь другой вариант, — ответил джар.
Стало тихо. Молчал Ка Фай, молчал и Кевин, осмысливая его слова.
— Думаю, ты ухватил суть, — произнес наконец старик. — Можешь описать ее одним словом?
— Непривязанность, — ответил Кевин, слово само сорвалось с его губ.
— Близко, — согласился Ка Фай. — Но я бы назвал это пустотой. Твое следующее задание будет состоять в том, чтобы почувствовать эту пустоту. Ибо она — основа всего. Человек, подружившийся с пустотой, может извлекать из нее самые невероятные вещи.
— Но ведь в пустоте ничего нет? — возразил Кевин.
— В пустоте есть все, — не согласился джар. — Сравни две ситуации: в первом случае ты строишь картину мира, описываешь его определенным образом. В этом списке может быть очень много самых разных вещей, но всего в нем не может быть по определению, потому что любой список конечен. Подружившись с пустотой, ты избавишься от всех списков. Они тебе будут просто не нужны, потому что пустота содержит в себе все мыслимое и немыслимое. Бездонная кладовая, из которой ты сможешь доставать все, что тебе нужно.
— И как с ней подружиться?
— Сначала тебе придется ее найти. Закрой глаза. Кевин повиновался.
— Теперь попробуй посидеть в тишине, ни о чем не думая. Избавься от мыслей, пресекай их на корню.
Это оказалось довольно сложно, попытки Кевина «не думать» и «пресекать мысли» ни к чему не привели. Очевидно, это понимал и Ка Фай.
— Хорошо, — к удивлению Кевина, похвалил он. — Ты видишь, что попытки избавиться от мыслей не дают результата. Чем сильнее защита, тем активнее нападение. Теперь попробуй изменить тактику: не борись с мыслями, а просто смотри на них. Наблюдай за ними, позволь им приходить и уходить без твоего вмешательства.
Задание показалось Кевину абсурдным. Тем не менее он постарался его выполнить. Какое-то время
