министр энергетики Украинской ССР В. Ф. Скляров. Услышав оптимистические рассуждения Майорца относительно краткого пребывания в Припяти, он поправил своего патрона:
– Думаю, Анатолий Иванович, двумя днями не обойдемся…
– Не пугайте нас, товарищ Скляров, – оборвал его Майорец. – Наша, а вместе с нами и ваша главная задача состоит в том, чтобы в кратчайшие сроки восстановить разрушенный энергоблок и включить его в энергосистему…
Свидетельствует М. С. Цвирко:
«Когда мы прилетели в Киев, министр энергетики Украины Скляров сразу же сказал нам, что в Припяти радиация. Лично меня это встревожило. „Значит, что-то с реактором“, – подумал я тогда. Но министр Майорец был спокоен…
Самое неприятное, что три ночи мы спали в гостинице „Припять“, а ведь там уже была страшная грязь…»
Примерно в то же время, когда члены Правительственной комиссии прибыли в Припять, личный самолет заместителя Председателя Совета Министров СССР Б. Е. Щербины был на подлете из Барнаула в Москву. Прилетев в столицу, зампред переоденется, закусит и из аэропорта «Внуково» вылетит в Киев. В Припять он прибудет к девяти вечера…
Свидетельствует Г. А. Шашарин:
«Прилетел Майорец. Мы сели в Ан-2 и вылетели в Припять. На пути из Киева в Припять я сказал Майорцу о необходимости создания на месте аварии рабочих групп. Продумал это заранее, когда летел из Симферополя в Киев. По моему мнению, такие группы должны были упорядочить работу Правительственной комиссии, помочь в подготовке и принятии решения. Вот перечень групп, который я предложил Майорцу:
– группа изучения причин аварии и безопасности АЭС – ответственные Шашарин, Мешков;
– группа изучения реальной радиационной обстановки вокруг атомной станции – ответственные Абагян, Воробьев, Туровский;
– группа аварийно-восстановительных работ – ответственные Семенов, Цвирко, монтажники;
– группа оценки необходимости эвакуации населения Припяти и близлежащих хуторов и деревень – ответственные Шашарин, Сидоренко, Легасов;
– группа обеспечения приборами, оборудованием и материалами – ответственные Главэнергокомплект, Главснаб.
Приземлились на аэродромчике между Припятью и Чернобылем. Там уже ждали машины. Встречали генерал Бердов, секретарь горкома партии Гаманюк, председатель горисполкома Волошко и другие. Подъехал и Кизима на „газике“. Мы с Марьиным сели в „газик“ (Кизима был за рулем) и попросили его проскочить к аварийному блоку. Майорец тоже порывался туда, но его отговорили, и он с командой поехал в горком КПСС. Миновали кордон оцепления и свернули на промплощадку…»
Ненадолго прерву свидетельство Г. А. Шашарина, чтобы охарактеризовать заведующего сектором ЦК КПСС В. В. Марьина.
Марьин Владимир Васильевич – по образованию и опыту работы инженер-строитель электростанций.
Долгое время он работал главным инженером строительно-монтажного треста в Воронеже, участвовал в сооружении Нововоронежской АЭС. В 1969 году был приглашен на работу в ЦК КПСС в качестве инструктора ЦК по атомной энергетике в отдел машиностроения.
Я довольно часто видел его на коллегиях Минэнерго СССР, партийных собраниях, на критических разборах работы атомных энергетиков в объединениях и главных управлениях. Марьин принимал деятельное участие в работе пусковых штабов атомных строек, лично знал начальников управлений строительства всех АЭС и напрямую, минуя Министерство энергетики, эффективно помогал стройкам в решении вопросов обеспечения оборудованием, материально-техническими и трудовыми ресурсами.
Лично мне этот человек был симпатичен своей прямотой и ясностью мышления. Трудолюбивый, динамичный, работоспособный, постоянно повышающий свою квалификацию инженер. Внешне – крупный, рыжеволосый, с громовым басом, сильно близорукий, сверкающий толстыми стеклами роговых очков. Марьин при всем при том был прежде всего строителем и в вопросах эксплуатации АЭС не разбирался.
В конце семидесятых годов, работая начальником отдела в ВПО Союзатомэнерго, я часто бывал у него в ЦК, где он, в ту пору единственный в аппарате Центрального Комитета КПСС, занимался вопросами атомной энергетики.
Обсудив дела, он обычно позволял себе лирические отступления, жаловался на перегруженность.
– У тебя вот десять человек в отделе, а на мне одном висит вся атомная энергетика страны… – и просил: – Оперативней помогайте мне, вооружайте материалами, информацией…
Частыми у него в ту пору были спазмы сосудов мозга с потерей сознания и неотложкой…
В начале восьмидесятых годов в ЦК был организован сектор атомной энергетики. Марьин возглавил его, и тогда, наконец, появились помощники. Одним из них стал Г. А. Шашарин, опытный атомщик, многие годы проработавший на эксплуатации АЭС, будущий заместитель министра энергетики по эксплуатации атомных станций.
С ним-то теперь и ехал Марьин в «газике» Кизимы к разрушенному блоку. Пока они ехали по шоссе Чернобыль – Припять, навстречу им еще попадались автобусы и частные машины. Началась уже самоэвакуация. Некоторые люди с семьями и радиоактивным барахлом покидали Припять навсегда еще 26 апреля днем, не дождавшись распоряжений местных властей…
Свидетельствует Г. А. Шашарин:
«Кизима подвез нас к торцу четвертого блока. Мы вышли из машины рядом с завалом. Без респираторов и защитной одежды. Никто из вновь прибывших не представлял себе масштабов катастрофы, а Брюханову и Фомину было не до нас. Затруднялось дыхание, жгло глаза, душил кашель, появилась какая-то внутренняя суетливость, неотчетливое желание драпануть куда-нибудь. И еще одно – стыдно было смотреть на все. Думалось невольно: неужели это мы привели к „этому“? Еще по дороге сюда, когда в поле зрения появился
