хихикая, а затем перепорхнула ко мне на плечо и ободряюще похлопала меня крылом по макушке.
— Не расстраивайся, — произнесла Унигунда. — Лентяем быть не так уж плохо. Неленивый барсук — всего лишь счастливый труженик, зато из лентяев получаются философы, мыслители, мечтатели и поэты. Им лень заниматься обычными делами — и они ищут нечто, чему сами не могут дать определения. Твой случай совершенно типичный. Ты пытаешься найти смысл жизни. Неведомая сила, исходящая из твоего сердца, зовет тебя туда, где ты сумеешь его отыскать.
Я почувствовал себя несколько отупевшим от разговора. С отцом я беседовал только о политике, общение с другими барсуками ограничивалось обсуждением нор, еды и личной жизни соседей, и с непривычки рассуждения Унигунды показались мне слишком сложными. И вдруг я понял, что она совершенно права. Конечно, я хочу найти смысл жизни и готов бежать за ним хоть на край света. Ведь это куда интереснее, чем рыть и ремонтировать нору, да нагуливать жир!
От радости я подскочил так стремительно, что Унигунда свалилась с моего плеча. Приплясывая, я принялся скакать вокруг нее, размахивая лапами и крича во все горло:
— Ура! О, мудрая Унигунда, ты совершенно права, я жуткий лентяй, и поэтому немедленно отправлюсь искать смысл жизни. Это должно быть так весело и увлекательно! Скажи только, в какую сторону я должен идти.
Унигунда неторопливо поднялась с земли и тщательно смахнула с крыльев налипшую на них пыль.
— Ах, молодость, молодость, — вздохнула она, — а ведь когда-то, лет двести пятьдесят назад и я так же, как ты сейчас, отправилась на поиски смысла жизни. Чудесные были времена! Должна сказать, что искать смысл жизни гораздо увлекательнее, чем знать, в чем он заключается, хотя это знание и дает мудрость.
Сейчас ты можешь выбрать любой путь. По сути, все они одинаковы. Все пути ведут куда-то, и в никуда. Когда-нибудь ты поймешь, что важно не столько направление, сколько умение правильно идти. Но один совет я тебе все-таки дам. Прежде, чем отправиться в путешествие, закрой глаза и поворачивайся вокруг себя до тех пор, пока твое сердце не выберет направление, которое тебя позовет. В этот момент ты поймешь, что этот путь — твой.
Удачи тебе, барсук-путешественник!
— Подожди! — воскликнул я, но Унигунда уже расправила крылья для полета.
Она бесшумно взмыла вверх, покружилась надо мной и полетела вдоль ручья. Прочертив стремительный зигзаг на лунном диске, летучая мышь растаяла в сумраке ночи.
Воспользовавшись советом Унигунды, я повернулся на месте, пытаясь почувствовать, в какую сторону мне идти, но мое сердце молчало. Все пути казались мне одинаковыми.
'Все они ведут куда-то, и в никуда, — вспомнились мне слова Унигунды. — Когда-нибудь ты поймешь, что важно не столько направление, сколько умение правильно идти'.
'Интересно, что означает 'умение правильно идти'? — подумал я. — Может, я должен как-то по особенному переставлять лапы? Жаль, что я так и не успел об этом спросить.'
Я вращался вокруг своей оси снова и снова, пока у меня не закружилась голова. Остановившись, чтобы передохнуть, я увидел в небе падающую звезду. Яркая и стремительная, она наискось перечеркнула небосвод, вспыхнула и погасла, а я неожиданно понял, что должен идти туда, куда указала звезда, что это и есть выбор моего сердца.
Я подошел к ручью, попил прохладной воды, простился с родным оврагом и лесом и, не удержавшись, нацарапал когтем на песке:
'Отсюда барсук Уинстон Черчилль отправился в путь. Прощайте, друзья-барсуки и другие звери. Будьте счастливы'.
Закусив на дорогу лягушкой и корешком аира тростникового, я уронил непрошеную слезу, — все-таки грустно прощаться с дорогими твоему сердцу местами, — и отправился в направлении, указанном мне звездой.
Я путешествовал несколько месяцев, расспрашивая зверей, которые встречались на моем пути, о том, знают ли они, где находится смысл жизни, но так и не получил ни одного вразумительного ответа. В конце концов, я оказался в парке, где на меня набросился этот кошмарный бультерьер. От страха я зарылся в землю, прокопал подземный ход и очутился здесь, в вашем сыскном бюро.
Так закончил свой рассказ Уинстон Черчилль, барсук.
Гел-Мэлси не пропустила ни единого слова из этой удивительной истории. Она периодически царапала когтем по обрывку оберточной бумаги, делая вид, что записывает особо важные детали. Цепкий ум начинающего детектива немедленно выделил самое главное.
— Значит, вы хотите найти смысл жизни? У вас кто-нибудь его похитил? — блеснув глазами, спросила Мэлси.
Немного подумав, она добавила:
— Вы можете описать, как он выглядит?
Барсук-путешественник пожал плечами.
— Да я и сам толком не знаю, на что он похож. Я путешествую и расспрашиваю о нем всех, кого встречаю. Но надо мной обычно смеются или считают, что я сумасшедший, а некоторые говорят, что смысл жизни в труде, в еде или в потомстве, но я им не верю. Уж я-то истребил за свою жизнь столько разнообразной пищи, что если бы в ней что-то было, я бы непременно это заметил.
— С подобной ситуацией я еще не сталкивалась, — сказала Мэлси. — Обычно детективы знают, как выглядят вещи, которые они ищут. Вдруг я найду смысл жизни, но не догадаюсь, что это он, поскольку не представляю, на что он похож?
— Выходит, это дело безнадежное?
— Один из лучших детективов в мире, Цынцыпер Хью, утверждал, что безнадежных дел не бывает, — с наигранной бодростью заявила Мэлси, но Черчилль заметил, что в голосе ее не было уверенности.
'Если Мэлси потерпит неудачу в своем первом деле, это может подорвать ее веру в себя, — подумал он. — Я не могу этого допустить.'
— Не уверен, что нам стоит спешить с поисками, — сказал барсук. — Унигунда считает, что искать смысл жизни гораздо увлекательнее, чем знать, в чем он заключается. Наверное, она права. Мне нравится бродить по земле, беседовать с животными и птицами, и я совсем не расстраиваюсь от того, что пока его не нашел. Не представляю, чем буду заниматься, когда найду его. Гораздо больше меня заботит совсем другая проблема…
Черчилль замолчал и глубоко вздохнул.
— Какая проблема? — встрепенулась Мэлси.
— В моих странствиях очень не хватает друга, печально произнес Черчилль. — Наверно, я самый одинокий барсук на земле.
Гел-Мэлси задумалась. Она несколько раз прошлась по клетке туда и обратно, почесала лапой за ухом, рассеянно ткнулась носом в миску, где уже не было каши с хрящами и сардинами и, наконец, приняла решение.
— По некоторым техническим причинам, — заявила она, постаравшись придать своей морде самое непроницаемое выражение, — нашему сыскному бюро будет сложно немедленно отыскать для вас смысл жизни. Но агентство может предложить вам кое-что не менее заманчивое.
Терьер вдруг застеснялся и, отвернув морду в сторону, смущенно спросил:
— Не согласитесь ли вы стать моим другом и компаньоном? Мы могли бы вместе ловить преступников и раскрывать разные запутанные дела.
Уинстон Черчилль недоверчиво взглянул на Мэлси. Затем его полосатая мордочка растянулась в счастливой улыбке.
— Вы это серьезно? Я и вправду смогу стать частным сыщиком и вашим другом?
